1 января 1993 года чехословаки проснулись в двух разных государствах — Чехии и Словакии. Что привело к разводу и какие выводы делают политики спустя четверть века?
«А вы выучили, как у них месяцы называются? Это же ужас! Я так и не смог!» Я выучила, он не смог. Это, конечно, странно, потому что «он» — словак и чешский ему близок почти как родной. Но названия месяцев, конечно, засада: в Словакии януар, април и новембер, в Чехии — леден, дубен и листопад. Филология имеет значение, иногда принципиальное. Дефисная война случилась между Чехией и Словакией после «бархатной революции».
В 1990 году Вацлав Гавел предложил убрать из названия страны Чехословацкая Социалистическая Республика слово «социалистическая», а словацкие политики потребовали название всей страны писать иначе: Чехо–Словакия, как было сразу после образования государства в 1918 году. Вацлав Гавел писал тогда: «Этот дефис, который всем чехам кажется смешным, излишним и некрасивым, является чем–то большим, чем просто дефис. Его изъятие является для словаков материализованным символом непризнания идентичности словацкого народа». К нему прислушались, но дефис продержался только три недели. Потом страну стали называть Чешской и Словацкой Федеративной Республикой. Правила филологии диктовали: с большой буквы пишется только первое слово. То есть Чешская с большой, а словацкая с маленькой? На это гордые словаки пойти не могли, а потому с больших букв стали писать все слова в названии государства. Но было уже понятно: ему не выжить. Если народы, считавшиеся до сих пор ближе некуда, стали ругаться из–за дефиса и большой буквы — все куда серьезнее, причины глубже и найти компромисс будет очень сложно. И 1 января 1993 года чехословаки проснулись в двух разных государствах — Чехии и Словакии. Оказалось, что многие перестали понимать язык соседей. И не только в разнице между дубенем и априлом тут дело. Филология была всего лишь продолжением политики. Страна не выжила. Спасибо, что без войны.
Через 25 лет после «бархатного развода» эксперты, политики, простые чехи и словаки говорят: компромиссов никто не искал. Самих чехов и словаков не спросили: референдума о сохранении страны не проводили, все решила политическая элита. В частности, два премьер–министра: Чехии Вацлав Клаус и Словакии Владимир Мечьяр. О том, что «два петуха не могли жить в одной стране», в двух странах написаны десятки книг (про «петухов» — в названии одной из них). Впервые за два десятилетия они снова встретились в Праге — бывшие премьеры Клаус и Мечьяр, отношение к которым в их собственных странах остается весьма неоднозначным. Говорили о том, был ли этот развод исторической необходимостью. Вроде как не был, но словаки все время чувствовали себя униженными, а чехи думали, что тянут на себе словаков. Три года назад, когда для проекта «Без железного занавеса» я делала интервью с Владимиром Мечьяром (он живет в уединении и с журналистами общается неохотно), он говорил: «Некоторые шаги федерации были направлены против словаков. Например, у нас была очень развитая промышленность — производство оружия. Вацлав Гавел, ни с кем не посоветовавшись, поехал в США и сказал: «Остановим». Но остановили только в Словакии. Здесь с утра до вечера стояли 100 тысяч безработных, которым никто не знал, что сказать. Безработица выросла почти до 20%. Чехи думали, что они работают на нас, мы думали, что отдаем им. Многие из тех реформ были не в пользу Словакии. А в Чехии настроения были такие: если словаки недовольны, если словаки хотят больше денег для социальной сферы, мы лучше будем без них. А мы говорили: слава богу, мы будем одни».
Но сейчас Владимир Мечьяр признает: сегодня отношения между странами прекрасные и они с Вацлавом Клаусом много для этого сделали. История рассудит. А сегодня правительства Чехии и Словакии проводят совместные заседания правительств и по большинству международных вопросов выступают с консолидированной позицией.
Исторический парадокс: отцом–основателем Чехословакии (в 2018 году страна, которой больше нет, отметила бы 100–летие) был наполовину словак, наполовину немец Томаш Гарриг Масарик. Не парадокс, но доказательство того, что и через 25 лет после развода чехи и словаки друг другу ближе всех: нынешний премьер–министр Чехии Андрей Бабиш — словак из Братиславы. Чехов это не смущает, а словаков радует.
Что же касается филологии, то она по–прежнему имеет значение. В Чехии словацкий язык не государственный, но принимается и понимается во всех государственных учреждениях, с чешским в Словакии — та же ситуация. Но молодежь язык соседней страны понимает все хуже и хуже.
К 25–летию «бархатного развода» в Чехии и Словакии провели социологические опросы, выявившие удивительное единодушие: к разделению Чехословакии на два самостоятельных государства положительно относятся 40% граждан обеих стран. Все–таки зря они тогда не провели референдум.
sbchina@mail.ru
