Люди и время глазами Леонида Екеля. О неординарной судьбе Ерены Федоровны Парфианович

У Ерены Федоровны Парфианович судьба неординарная. Какая–то неведомая сила как будто сотворила ее по индивидуальному заказу. Не допуская каких–либо уступок или возражений, вложила свое творение, и — вперед! К сияющим вершинам! Только где эти вершины? И в какой стороне?
Впрочем, надо честно признаться: слово «судьба» Ерена Федоровна за нашу многочасовую беседу не произнесла ни разу. И ссылок на некую фатальную силу, способную круто изменить курс корабля по имени Жизнь, не делала. А вот то, что у нее своя дорога, признала охотно. При этом добавила, что по таким дорогам толпой не ходят. Каждый осиливает ее поодиночке. И чем дальше уходит жизненный путь, чем он труднее, тем острее кольнет сердце воспоминание о родной калитке у родительского дома...

Деревенька Трахимчики Щучинского района не отличалась ни многолюдьем, ни обилием дворов. Зато неподалеку от нее гнездились хутора — маленькие островки раздолья и свободы.

— Мой отец долго и мучительно болел туберкулезом, — вспоминает Ерена Федоровна. — И когда его не стало, на мамины плечи легла забота о шестерых детях. Сестра Женя, самая старшая из нас, с 1935 года. А я в семье — поскребыш. Мой год рождения — 1947–й...

Помолчав, она продолжила свой рассказ:

— Маме не надо было говорить, кому что делать. У каждого свои обязанности. И не выполнить их или отнестись к ним недобросовестно считалось большим позором.

В четвертом классе я уже зарабатывала трудодни. Поставит бригадир на прополку льна или свеклы вместе с колхозницами, а те косятся на меня: мол, будет дитя только путаться под ногами. Бригадир — дядька умный. Чтобы не возникали конфликты, отмеряет каждой стометровку — и вперед, бабоньки! Бабонькам–то не привыкать, а я как гляну на свою полоску, что убегает до самого горизонта, и аж в глазах потемнеет. Но вот что удивительно: от опытных, закаленных тяжелой работой женщин я не отставала ни на шаг. И они оценили мое усердие. И совсем другое выражение было их глаз...

Как ни любо было нам наше гнездо — родительский дом, — пришло время, и мы разлетелись кто куда. Ваня по вербовке уехал в Архангельск. А вскоре вслед за ним — Саша и Казик. Женя выучилась на повара и работала в воинской части. Маша — культработник. Вот и моя очередь подошла определяться...

Заведующая магазином, славная такая тетечка, говорит мне: «А поступай–ка, Ерена, в Гродненский кооперативный техникум. Очень уж душевно ты относишься к людям». Совет мне понравился. А вот абитуриентки — нет. Все такие расфуфыренные: сразу видно, что из семей обеспеченных. «Куда мне с ними тягаться? — с грустью подумала я. — И по внешнему виду, и по знаниям. Провалюсь на первом же экзамене». Так и получилось... Возвращаться домой ни с чем? Выслушивать сочувствия? Это не по мне.

Как–то я наткнулась на объявление, что училище при Минском мясокомбинате набирает группу технологов. Почему я обратила на это внимание, понять нетрудно. Когда в детстве наголодаешься так, что еда снится по ночам, все, что связано с продуктами питания, притягивает к себе. Вот я и решила: еду в Минск.

«Технологов мы уже набрали, — ошарашили меня в приемной комиссии. — Пойдете в бойцы? Вы крепкая. Справитесь». «Куда, простите?» — уточняю я. «Боец — это специалист по убою скота», — терпеливо объясняют мне, как тугодумке. «Убивать?! О нет! Убивать я не смогу»... «Ну тогда приезжайте на следующий год. И пораньше».

Стою возле училища. А день такой яркий. Все залито солнцем. И деревья, и дома, и улица с потоком машин. Только на душе муторно–премуторно... «Ну чего такая грустная? Не поступила? Подумаешь — беда! Я вот тоже не поступила. И совсем не горюю». Девушка, оказавшаяся возле меня, выпалила все это с ходу и так легко, непринужденно, что от муторности на душе не осталось и следа. «А ночевать где будешь?». — «Не знаю. Наверное, на вокзале». — «Тогда поехали к моей сестре. Она и накормит. И переночуешь в ее доме. Сестра моя — хороший человек».

Вот так и появилась у меня замечательная подруга. И сестра ее оказалась человеком с золотым сердцем. Она без слов поняла, почему мне не хочется возвращаться домой. Но без паспорта, без специальности кому я нужна в Минске? Она устроила меня и сестру работать на овощную базу. И приютила, и месяц кормила, пока я не получила зарплату.

Ничто так не поднимает человека в моих глазах, как его доброта. Сколько таких людей мне повстречалось! И пока я есть на свете, буду жить в этой памяти доброты...

Какой же все–таки удивительный человек Ерена Федоровна! Судьба не раз загоняла ее в безнадежные тупики, а она спокойно, без всякой паники, как будто именно это и входило в ее планы, определяла тактику поведения и опять выбиралась на свою дорогу. Хотя дорога эта для нее самой была загадкой. Если бы кто–то сказал ей, доярке из деревни Климов Лог Червенского района, что придет время, и она будет владеть землей, распоряжаться большой собственностью, это вызвало бы у нее горький смех. Потому что такого быть просто не могло...

Но что привело Ерену в Червенский район? Как она там оказалась? Ведь все у нее в столице складывалось весьма удачно. Возле базы, где она с подругой лихо разгружала машины с овощами, была стройка. Прораб обратил внимание на веселых, работящих девушек и предложил Ерене перейти в отдел снабжения СУ–5 треста «Белторгстрой». И хоть не было у нее специального образования, дело пошло настолько успешно, что ее назначили товароведом. Но... вышла Ерена замуж за тракториста Андрея, и деревня Климов Лог стала ее местом жительства.

Родился сын Геннадий. И решили молодые строить свой дом. Но одной зарплатой мужа стройку не поднимешь. Вот и пошла Ерена на ферму (декретный отпуск был всего–то два месяца). И ребенка брала с собой. Посадит его в кормушку к самой спокойной корове — и вся в работе. Доили вручную, а потом на ферме появилась и машинная дойка. Предложили Ерене стать слесарем по обслуживанию механической дойки. Инженер по трудоемким процессам показал, что и как надо делать, — вот и вся учеба. Ерена изучила аппаратуру самостоятельно. И так досконально, что на районных соревнованиях была первой.

Новое, совсем неожиданное предложение стать начальником почты сначала смутило ее. «Там же люди: почтальоны, связисты. Ими надо руководить. И финансы тоже...» Но в такие моменты решительно заявляло о себе убеждение: «Я — способная. Справлюсь». И так действительно было всегда.

В колхозе «Большевик» Червенского района агронома–семеновода Ерену Парфианович в 80–е годы на общем собрании изберут заместителем председателя. Хозяйство крупное. Полсотни специалистов с высшим образованием. Но люди изберут ее, студентку–заочницу Смиловичского сельхозтехникума. Кстати, техникум она окончит с отличием и поступит на заочное обучение в Белорусскую сельхозакадемию. И диплом защитит на отлично.

А в совхоз «Гребенецкий» того же района райком рекомендует Ерену Парфианович освобожденным секретарем партийной организации. И в ее характере откроется новая грань: глубокий интерес к людям. Стремление понять, что собой человек представляет и каков его духовный мир...

«Мое каждое слово исполнялось», — скажет Ерена Федоровна. И понятно почему: ее слова не были пустыми призывами. Они — тоже дело. А люди чувствовали и понимали это. Никто не отказывался выйти на субботники по созданию мемориала в деревне Усохи, разделившей в годы войны судьбу Хатыни. Они выполняли свой долг перед памятью...

Но по–настоящему талант хозяйственника и организатора, дар быть человеком проявились у Ерены Федоровны в совхозе «Буцевичи» Минского района. Сюда ее назначили заместителем директора. Об участи пригородного хозяйства (деревня Юзуфово, центр совхоза, в 16 км от Минска) говорить излишне. Тугая петля безнадежности захлестнула хозяйство. А вернуть людям надежду на лучшую жизнь можно было, лишь совершив прорыв. И это произошло.

Молодой энергичный руководитель хозяйства Виктор Голубцов не проводил резкую границу между обязанностями своими и заместителя. Прорыв они совершали, объединив в одну созидательную силу умение, знания, опыт и огромное желание — изменить жизнь сельчан в лучшую сторону.

Не пройдет и десяти лет, как в Юзуфово вырастет целая молодежная улица, детсад и школа. Поженились молодые люди — получите ключи от квартиры. Всего за четыре года почти удвоилась урожайность зерновых и надои молока. А доплата приравнялась к суммарной зарплате за год. Жизнь и правда становилась привлекательной. Но эта привлекательность оборвалась, как песня, которой наступили на горло: грянули 90–е годы...

— Когда пришло ощущение, что ты живешь, как в чужой стране, где никому нет до тебя дела, вечный вопрос «Что делать?» встал во весь рост. И меня осенило: надо брать землю. Она не предаст. То, что я справлюсь, сомнений не было. Знаний достаточно. Опыта тоже. Что сама буду вкалывать от восхода солнца и до заката — а как иначе? Пугала мысль, что собственность каменной стеной отгородит меня от людей. И я окажусь в изоляции... Но насчет общественной работы беспокоилась я зря. Фермеры Минской области создали свою ассоциацию, и меня избрали ее председателем. Так что, как раньше любили писать журналисты, многие годы я была «на переднем крае борьбы за наши права». Мы вносили дополнения в закон о земле. Выходили с предложением об улучшении работы фермеров.

В 1992 году в Юзуфово я стала обладательницей четырех гектаров. Самый низкий балл, по сути — неудобица... Но, как сказал отец русской агрономии Андрей Болотов: «Нет плохой земли, а есть плохие хозяева». Быть плохой хозяйкой как–то мне не с руки. Я хотела стать лучшей. И стала.

О том, как это происходило, можно смело писать учебник для фермеров. На сегодняшний день в распоряжении моей семьи 300 гектаров земли. Солидная материально–техническая база (технику мы берем в лизинг). Сын Геннадий Андреевич, инженер по образованию, ведет производство. Муж Геннадий Сергеевич — тоже инженер. Ну а на мне — вся бухгалтерия. Каждый загружен по полной. Такому масштабному хозяйству, как наше, конечно же, не обойтись без наемных работников. Они для нас, как родные люди. Причем заняты круглый год. Работаем стабильно с прибылью. Так чего же, спрашивается, надо еще? Живи и радуйся. Но душу, признаюсь, периодически будоражат разные мысли о земле, в которую вложено столько труда. В том числе и такая: наверное, я бы смогла реализовать еще больше собственных идей и проектов, не опасаясь рисковать, если бы хоть какая–то часть этой земли была моей. Пусть не 50, а пять гектаров... Они стали бы крепкой опорой в жизни. Так я рассуждаю, исходя из своего большого фермерского опыта. И, думаю, не я одна. Может, и законодателям стоило бы подумать в этом направлении?