Захват на дальнем хуторе

Бабье лето задержалось, и его прощальная нежность все еще витала над нашим хуторским поселком. Правда, уже через день синоптики обещали сильный ветер с Балтики, который, скорее всего, принесет непогоду. Заметил, что в таких живописных местах в ненастье особенно тоскливо и не радует даже активный клев рыбы на соседнем озере.

По большому счету, мне уже пора было покидать свою «летнюю резиденцию», но я понимал, что не уеду из этих мест, пока правоохранители не задержат опасного преступника по прозвищу Медведь. Вообще-то его имя — Илья, фамилия — Медведев, он уроженец здешних мест. Это о нем и его бывшей жене Марии, которая развелась с ним, не прожив и года, я рассказывал ранее в публикации «Незаконченная картина Марии».

Теперь, когда мне стали известны некоторые факты из жизни участников этой далеко не светлой истории, хочу поделиться ими с читателями и поведать о том, как развивались события в этом деле.

коллаж юлии костиковой

Мария узнала, что серьезно заболела свекровь, мать первого мужа, и приехала поддержать ее, уговорить переехать на зиму в городскую квартиру. Мария к этому времени серьезно увлеклась живописью и теперь, находясь на хуторе у бывшей свекрови, проводила светлое время суток за мольбертом. Тогда и нагрянул сюда Медведь, хотя до здешних мест еще несколько лет назад донеслись слухи о том, что он якобы был разорван настоящим косолапым в Тюмени, где работал на одной из нефтяных вышек. Однако в родных местах он показался здоровехоньким. Правда, к этому времени Илья числился в розыске у российских правоохранителей, а когда устроил разборку с избиением бывшей супруги, был вынужден скрываться и от белорусской милиции. К тому же дело быстро переквалифицировали, поскольку выяснилось, что во время нападения были похищены золотое кольцо и не менее дорогой перстень Марии. Российские правоохранители к этому времени связались со своими белорусскими коллегами и разработали совместный план по поиску и задержанию Медведя. Была предпринята попытка отодвинуть меня от участия в этой операции, так как на счету Ильи значилось и подозрение в нескольких убийствах. По некоторой информации, он, когда летом работал на стройке у частного лица в Подмосковье, умышленно отравил паленой водкой двоих приятелей, которые получили расчет у хозяина, чтобы завладеть их деньгами. Путая следы, преступник скрылся в далекой Тюмени, но и там проявился его хищный нрав. Потому было принято решение не допускать меня к операции, в которой объектом поиска был такой опасный преступник.

Однако когда я высказал несколько толковых предложений, касающихся хода операции, меня определили, так сказать, в советники на удалении. Я тут же воспользовался таким «статусом» и пригласил капитана российской полиции Алексея и земляка Бронислава на вечернее совещание к себе в усадьбу.

— Завтра Мария выписывается из больницы, — сказал я. — Надеюсь, вы не забыли усилить охрану дома Ульяны. Знаю, что пока она живет у своей бывшей ученицы в другом конце поселка. Марию я привезу завтра в полдень…

— Этот вопрос решен, — ответил Бронислав. — За домом установлено надежное наблюдение.

— Скажите, а почему вы считаете, что Медведь еще в ваших краях, а не подался куда-нибудь подальше? Ну, например, в ту же Латвию, где у него, по нашим сведениям, остались старые дружки, готовые привлечь к новым подвигам? — вступил в разговор Алексей.

— Если бы Илья предпринял такую попытку, то был бы уже задержан пограничниками, — ответил я. — За время его отсутствия в родных местах многое изменилось. Сейчас непросто и мыши проскользнуть. Медведь здесь, я в этом уверен. И не исключаю, что он попытается снова нагрянуть в родную хату. На этот раз уже за сбережениями Ульяны. Скорее всего, хранит она их в валюте. Не идти же ему в Латвию с пустыми руками. А пока есть у меня одна версия насчет того, где он сейчас схоронился…

Гости разъехались, а я заметил свет в окнах смотрителя местного Дома охотника и моего давнего приятеля Генриха и решил подпитаться кое-какой информацией.

— Без твоего глаза, Генрих, тут лист на дереве не шелохнется, — начал я. — Скажи, дружище, не замечал ты в последнее время что-нибудь необычное?

Смотритель пожал плечами и, помолчав, произнес:

— Да вроде все как всегда. Ну, разве что Полинку нашу хромоногую никогда раньше такой счастливой и расфуфыренной не видел. А вчера подвозил ее, когда с автобусной остановки домой направлялась после поездки в город, так она светилась прямо. До ее хутора еще с километр оставалось, но Полинка сказала, что хочет пешком пройтись, воздухом подышать. Ну, высадил я ее.

— Что-то про Полинку твою я ничего не слыхал, — сказал я.

— Да откуда тебе, Иванович, слыхать, — ответил приятель. — Совсем одна живет, бедолага, после смерти матери. Замуж так никто и не взял. Хромает она с детства на одну ногу. Не так, чтобы сильно заметно, но все же. А что там у милиции с поисками Ильи слышно? Они с Полиной, кстати, в одном классе учились.

Я промолчал в ответ, лишь неопределенно пожав плечами, но заметку в голове сделал: Илья и Полина — одноклассники. А что, если…

Вечером ко мне снова приехали Алексей и Бронислав. Первый — невысокого роста, худощавый, с тонкими губами и выразительными серо-зелеными глазами. Бронислав — слегка полноватый, розовощекий крепыш. Оба выглядели бодренькими, свежими, хотя я знал, что спят они мало и полностью отдаются работе. Что значит молодость! Завидую? Почему бы и нет…

Гости переглянулись и сказали, что слышали сегодня, как два опера говорили о какой-то женщине, пытавшейся продать кольцо и перстень. А что, если это и есть Полина, услугами которой решил воспользоваться бывший одноклассник? Живет к тому же одна, на далеком хуторе…

Было решено в тот же вечер установить наблюдение за домом женщины. Я почему-то подумал, что неплохо было бы привлечь к этому моего нового знакомого в этой местности бывшего офицера одной из российских спецслужб Ивана Васильевича с его умницей овчаркой Мартой. Но тут же отбросил эту мысль. Хорошо, хоть меня взяли, так сказать, за особые заслуги на эту ночную операцию. Алексею и Брониславу явно понравился мой военный бинокль, без которого трудно было бы обойтись в такое время суток.

Темнеет сейчас рано, но только ближе к полуночи мы отправились на дальний хутор Полины, где мог сейчас прятаться Медведь. Я вспомнил слова Генриха: женщина жаловалась, что ушел — видимо, умирать — ее престарелый Полкан, и просила подыскать ей щенка. Значит, собаки во дворе нет. Остановились метрах в двухстах от усадьбы и стали по очереди наблюдать за домом. Алексей вызвался сходить в разведку поближе ко двору и, вернувшись, рассказал, что сумел незаметно разглядеть фигуры мужчины и женщины, смотревших телевизор. Было ясно, что нам повезло.

Бронислав позвонил начальству, и через час сюда прибыла группа захвата... 

Операция завершилась бесшумно и успешно. Позже, когда Бронислав спросил у хозяйки хутора, почему она взялась помогать матерому преступнику, то услышал в ответ, что она в кои-то веки поняла, что это за счастье — засыпать рядом с тем, кто тобой не брезгует.

Наконец я вздохнул спокойно, так как можно было не переживать за судьбу Марии. По пути из больницы мы условились, что в ближайшие день-два я заеду домой к Ульяне и выберу себе картину, которая придется по душе.

— Только вряд ли вам что-то понравится, — красиво рассмеялась смуглянка. — Я ведь только начинаю входить во вкус, и до серьезных художественных работ еще далеко.

— А я и не для Третьяковки буду выбирать, — так же игриво ответил я спутнице. — Надеюсь, вам небезынтересно будет мое суждение о вашем таланте?

На этот раз Мария просто улыбнулась и мягко положила свою теплую руку на мою. Это длилось всего несколько мгновений, но хватило для того, чтобы понять, каким счастьем может одарить мужчину эта женщина. Что, если предложить ей приехать сюда зимой, чтобы она написала, как среди заснеженной усадьбы одиноко стоит мой рыбацкий домик, а над трубой вьется струйка дыма? Это белое безмолвие наверняка оживет под ее кистью и подарит новые думы и воспоминания. Размечтался!

Я открыл багажник и стал укладывать рыбацкие снасти. Надо не забыть приготовить кофе и наполнить им термос: отсюда до столицы — неблизкий свет. Впрочем, это путешествие мне никогда не в тягость. Было бы куда возвращаться…