— Юля, начну с темы щекотливой: почему вы не боитесь сниматься в спорных фильмах, и к тому же в откровенных сценах?
— На мой взгляд, для актрисы, помимо одаренности, самое важное — открытость и бесстрашие. С установкой «стыдно, неловко» в актеры идти не следует: эта профессия по сути своей бесстыдна. И если режиссеру, чтобы добиться определенной выразительности, нужно обнаженное тело артиста, тот обязан его предоставить. Если, конечно, творец осмыслил свое намерение, а не решил оголить тебя ради того, чтобы потешить зрителя.
— Родители разделяют эти взгляды?
— Ой, мне повезло — они люди образованные и свободомыслящие, и всегда ко всему относились адекватно. Папы, к сожалению, уже нет в живых, а мама здравствует. В свои 86 лет она абсолютно современный человек, что меня восхищает.
Я у них поздний ребенок. Когда появилась на свет, маме было 40 лет, а папе — 48. Родилась я в Петербурге — родном городе папы. Но жила наша семья в Эстонии, в Нарве.
К слову, папа, в свое время учившийся в художественной школе при Эрмитаже, дал мне великолепное художественное воспитание. В выходные возил меня в Питер. Расстояние от Нарвы — 146 километров, мы выезжали утренним автобусом, а возвращались вечерним.
— Ваша мама тоже из Петербурга или из Эстонии?
— У меня интересная семья. Мама наполовину еврейка, наполовину полька, но гражданка Эстонии. У нее еврейское имя Гения, а в жизни ее зовут Евгения Ефимовна. Папа — Артур, с ударением на первое «а», — наполовину швед, наполовину эстонец. Шведская моя бабушка из мелкопоместных дворян, воспитывалась в пансионе мадам Дюруа. Она прививала мне навыки, по ее мнению, необходимые женщине, — шитье, вышивание, вязание; объясняла, как красиво сидеть и вставать из-за стола, подвигая стул без шарканья им по полу. С ней я почти окончила институт благородных девиц. Конечно, мне тогда это казалось насилием над личностью. Но в начале 2000-х годов, когда вошли в моду вышитые джинсы, рубашки, я не заморачивалась доставанием этих вещей, сама вышивала гладью. Спасибо бабушке. Общались мы с ней по-эстонски. Но после ее смерти, а мне было тогда 8 лет, разговорный навык у меня пропал. Обидно до слез.
— А что, родители на эстонском не говорили?
Юлия Ауг в начале творческой карьеры.— История маминой семьи тоже сложилась трагически?
— Моя прабабушка была бизнесвумен — имела в Могилеве небольшую кондитерскую-пекарню. Во время Первой мировой войны стала сестрой милосердия. Она из еврейского рода, дочка раввина, а замуж вышла за человека из рода священников. Влюбленные пошли против воли родителей и уехали в другой город. Раввин проклял их прямо на вокзале. По семейной легенде считается, что из-за этого прабабушка осталась вдовой в 24 года — ее мужа скосила неизлечимая болезнь. Старшая их дочь тоже умерла, от туберкулеза. Вторично прабабушка вышла замуж за очень религиозного еврея. Тогда у нее уже подросли младшие дочки-близняшки от первого брака. Одна из них — моя бабушка. У нее, кроме моей мамы, было еще пятеро детей. И, к тому же, она усыновила двоих детей сестры, умершей во время войны. Я пишу сценарий об этой трагической истории.
— А по профессии ваши родители были связаны с творчеством?
— Нет, родители — инженеры-конструкторы. Создавали приспособления для ядерной промышленности.
Папа обладал энциклопедическими знаниями. Долгое время являлся непримиримым атеистом, лет в 50 даже поступил в Университет марксизма-ленинизма на отделение атеистической пропаганды. Но изучая религии разных конфессий, ездил в монастыри, что привело к довольно близкому общению с настоятелями православных храмов в Эстонии и России. В итоге взгляды свои поменял. Но не крестился — стеснялся этого. А за три дня до смерти вдруг захотел. Сказал мне об этом, и я все организовала…
— Интересно, какие у вас отношения с религией?
— Все парадоксально. Вообще-то я человек неверующий, хотя крещена дважды — сначала в католичество, потом в православие. С юности у меня огромная жажда поиска Бога, я хотела ощутить его присутствие в этом мире. Я пытаюсь понять, что такое вера.
В Москву, в Москву!
— Скажите, а для поиска какой жизненной истины вам понадобилось аж три высших образования?
— По сути оно одно, просто расчлененное. Каждое следующее дополняло предыдущее. Пока я была юна и не очень знакома с такой частью своего организма, как мозг, пошла учиться на актрису. Поступала в ЛГИТМиК в основном из-за влюбленности в одного мальчика. Сначала потащилась за ним в театральную студию в Нарве, затем и в институт. Поработав артисткой, стала осознавать, что придумывать мне интереснее, и, уехав из Питера, поступила в Москве в ГИТИС на факультет театральной режиссуры. А на Высших режиссерских курсах освоила еще и кинорежиссеру.
— Не боялись менять привычный уклад питерской жизни?
Читайте также
Первые родители дочки
— Погодите, это все в плоскости работы. А личная-то жизнь у вас существовала?
— А как же. К 30 годам я успела не только выйти замуж и родить дочку, Полину, но и разойтись с мужем… Поначалу у нас со Степаном все складывалось прекрасно. Познакомились, когда я переходила на третий курс. Летом шли прослушивания абитуриентов. На предварительных консультациях этим занимались старшекурсники, среди которых были мои друзья. Однажды я к ним забежала и увидела Степу — мальчика с сумасшедшей энергетикой. Я ему сказала: «Вы поступите сюда — не сомневайтесь». И 1 сентября нашла его на 1-м курсе…
А через год… Даже не знаю, можно ли о таком рассказывать. И я, и Степа жили в общаге. В день, когда у меня утром выпускался дипломный спектакль, а вечером вела концерт, я приехала в общежитие никакая. Там ребята отмечают день рождения, зовут в гости. Я отказывалась, они настояли, а дальше я как-то быстро отключилась и помню только, что все время твердила: «Надо встать в девять утра, на репетицию…»
Так вот благородный Степа на руках отнес меня в свою комнату, уложил на кровать уехавшего соседа и караулил время, чтобы меня разбудить. С этого момента мы со Степой стали общаться плотно. Каждый день. в течение года Степа дарил цветы. Знаете, что делал? Покупал в Питере на заводе пиво известной марки, ездил в Кронштадт продавать его — там оно стоило дороже. Вырученных денег ему хватало на дорогу и цветы.
С дочерью Полиной— О замужестве мечтали?
— Совсем не хотела. И никогда не понимала женщин, мечтающих об официальном муже, и до сих пор не понимаю. Может, поэтому дважды была замужем. Кстати, и к рождению ребенка я тогда была не готова. Когда поняла, что забеременела, не скажу, что запаниковала, но оторопь — как жить — возникла. На дворе 1995 год. Ни у меня, ни у Степы — он из Красноярска — жилья нет. А в общаге, извините, туалет один на этаж, душа нет вообще. Зимой вовсе периодически вырубали отопление. Ну, и как в таких условиях растить ребенка?!
— Тем не менее вы решились?
— Да. Однако хотела осуществить это дома, в Эстонии, рядом с мамой. Но у нее случился инфаркт. Когда забирала ее из больницы, врач сказал: «Хотите, чтобы ваша мать полностью восстановилась? Тогда лучше здесь не рожать. Она такой нагрузки не выдержит». И я отправилась к родителям Степана в Красноярск. А дальше начался самый сложный период. Знаю: 90 процентов женщин меня не поймут. Дело в том, что, родив ребенка, я оставила его в Красноярске. Да, жесткое решение. Но приняла я его, не понимая, как жить с крохой в условиях общежития, а во-вторых, я знала: если оставлю сейчас театр, никакой карьеры у меня не будет. Дедушка с бабушкой воспитали Полину в огромной любви, за что я им безмерно благодарна. Они даже не вторые, а первые родители Польки. А вторые — мои мама с папой.
— И все-таки в Полине проявились именно материнские гены — она ведь тоже стала актрисой…
— Да, Полина заканчивает ГИТИС, уже снималась в кино. И дело, может, не в генетике. Но поскольку меня долго не было рядом с Полей, я отношусь к ней не только как к дочери, но и как к подруге. Никогда не давлю. Выбор делает она. Что и произошло в отношении профессии. Безусловно, я жалею, что не застала каких-то моментов ее детской жизни. Например, не услышала, какое она сказала первое слово. Правда, пошла Полина у меня на глазах — все-таки летом мы со Степаном забирали дочку к себе.
Особенно когда уже снимали квартиру. «Снимали», впрочем, громко сказано. Замечательная женщина, работавшая в ТЮЗе главным художником, предложила нам со Степой жить в одной из своих квартир за оплату коммунальных услуг. И туда уже можно было привезти мою маму, которая нам помогала. Увы, в 1998 году грянул кризис, и мы уже не могли потянуть и стоимость коммунальных услуг. Степан уехал в Красноярск в надежде зарабатывать там какие-то деньги. Он вообще поработал в театре только год после окончания института, а потом искал заработки в других местах… Но с ним было невероятно интересно все восемь лет нашей совместной жизни.
С дочерью Полиной и мамой Евгенией Ефимовной на церемонии вручения премии «Ника» (2017) Муж полюбил подругу
— Отчего же расстались?
— История банальная, но от этого не менее жестокая: муж ушел к моей лучшей подруге. Я начала чувствовать неладное задолго до его ухода, на уровне каких-то ощущений до меня стало доходить, что между ними возникло притяжение. Любая попытка каким-то образом их притяжение разрушить разрушала меня саму… Они врали мне где-то с полгода. Когда я напрямую спрашивала, есть ли между ними что-то, отнекивались: «У нас деловые отношения». Подруга — успешная бизнесвумен, владела сетью театральных буфетов по всему Питеру, а Степа работал в ее компании — развозил продукты по точкам. Периодически они приезжали в ТЮЗ, и получалось, что мы все варились в одном котле…
Потом Степан от меня ушел, и для меня это было невыносимо. Он просил развод, я не давала. Просто не могла на это согласиться. А через год они расстались, и Степа решил вернуть наши отношения. Но тут я уже этого не хотела, время любви ушло. Теперь я стала настаивать на разводе, а Степан не желал его давать. Но постепенно пришли к соглашению. Я пережила колоссальную ломку, но когда все свершилось, поняла: какое счастье — свобода и независимость!
— Тогда будущий второй муж уже появился в вашей жизни?
— Да. И безусловно, именно Андрей инициировал мой переезд в Москву и поступление в ГИТИС. Но опять же выходить замуж я не собиралась. Просто Андрюша реально много помогал… А познакомились мы на свадьбе моего друга. Встретились — двое разведенных. И два дня, что я оставалась в столице, провели вместе. Посещали музеи, разговаривали. Оказалось, у нас огромное количество общих тем и нам безумно интересно их обсуждать. Затем Андрюша стал во всем помогать мне. Сначала как человек, владеющий компьютером. Потом и во многом другом.
— Общая работа вас и свела?
— Да. Но еще я потом тяжело заболела. Когда лежала и умирала в больнице, ко мне приходили то Степан, то Андрей. Невероятно, они ни разу не пересеклись. Медсестры спрашивали: «Кто вас вчера навещал?» Я: «Мой бывший муж». — «А сегодняшний посетитель кто?» — «Наверное, будущий…» На самом деле Андрей-то буквально меня спас. Российского гражданства у меня не было, а полис, которым я располагала, оказался поддельным. А мне требовались сложные процедуры, стоившие серьезных денег. И Андрей — человек, с которым я виделась всего несколько раз, — оплатил все.
— Андрей и Полина долго привыкали друг к другу?
Со вторым мужем, креативным программистом Андреем Скуловым.У нас был просто идеальный союз, за пятнадцать лет мы почти ни разу не поссорились. Андрей был моим соратником, другом. Уже больше двух лет прошло с его смерти, а мне его не хватает. Есть сценарий, который никак не могу дописать, потому что мы все сочиняли вместе. Андрей не писал, но здорово придумывал, был замечательным сюжетчиком.
Вообще он был невероятно талантлив. Имея диплом учителя физики, прекрасно рисовал. Но он не просто прописывал коды программ, а придумывал всякие конструкции, разрабатывал их движение, работу. Создал, допустим, потрясающую программу для вторых режиссеров.
В моих проектах здорово помогал. Мне, для того чтобы поставить спектакль или снять фильм, необходимо как бы прокачать себя. Мы с ним все мои постановки и роли обсуждали, много спорили.
— Что же случилось с Андреем, почему его не стало?
— По-настоящему никто никогда этого не узнает. Он умер, когда я дома отсутствовала — поехала в Эстонию забирать маму к нам на Новый год. Уехала 13 декабря, Андрюша провожал меня на вокзале. Следующие два дня мы с ним переписывались, говорили по телефону, а 16-го утром я дозвониться до него уже не смогла. Что произошло? Не знаю. Судя по всему, умер во сне. Официальное заключение — острая сердечная недостаточность. А возможно, тромб оторвался и закупорил сосуд… Как бы то ни было, человека не стало в возрасте 44 лет…
Моя жизнь, конечно, продолжается, куда ж она денется. Вот только боль остается и, думаю, уже никогда не уйдет. Мне говорили, что через год станет легче. Возможно, стало. Нет, не так. Просто на протяжении года я все время ощущала себя словно под стеклянным куполом, за которым происходит жизнь. А год спустя это стекло как-то растворилось. Но боль не ушла. И все время преследуют какие-то знаки, связанные с Андрюшей, от чего у меня на полдня сносит крышу…
— Юля, но жизнь идет — вы играете на сцене и в кино, пишете сценарии, снимаете фильмы. Ваша роль императрицы Елизаветы Петровны в сериале «Екатерина» запомнилась многим…
— Ой, эта работа для меня необычайно значимая, любимая. Это не просто роль, там судьба, масштаб личности. И у нас есть общее с моей героиней. Во-первых, это, безусловно, властность. А еще ответственность. И любовь к поэзии, музыке. И, конечно же, острая жажда любви. Я, так же как и она, всероссийская самодержица, — хочу любить и быть любимой.
За роль императрицы Елизаветы в сериале «Екатерина» Ауг в 2015 году получила премию «ТЭФИ».Юлия АУГ
Родилась: 8 июня 1970 года в Ленинграде
Семья: дочь — Полина (22 года), студентка актерского факультета ГИТИСа
Образование: окончила актерский факультет ЛГИТМиКа, режиссерский факультет ГИТИСа, Высшие курсы сценаристов и режиссеров
Карьера: работала как актриса в Санкт-Петербургском ТЮЗе, Театре.doc, «Гоголь-центре». Как режиссер ставила спектакли в Школе современной пьесы, Театре на Таганке, в театрах Красноярска, Новосибирска. Снялась более чем в 60 фильмах и сериалах, среди которых: «Овсянки», «Интимные места», «Екатерина», «Ученик». Режиссер фильма «Варенье из сакуры», видеоклипов
Татьяна ЮРИНА, ТЕЛЕНЕДЕЛЯ
