Выразить свои чувства не напоказ - целое искусство
07.03.2018 08:14:13
Весна, никуда не денешься, хочется дарить цветы, говорить красивые слова, улыбаться. У каждого подземного перехода ведра с тюльпанами и розами. Очереди, суета, предчувствие праздника...
Когда я учился в нынешней академии искусств, где–то на третьем курсе мы занимались всякими «измами», изучая и осваивая современные течения в изобразительном искусстве: кубизм, футуризм, дадаизм, абстракционизм. На наших полотнах и больших листах бумаги возникали странные картины. Какая–то сильно искаженная действительность, которая на реальность походила мало. А если быть честным, то почти совсем не была с ней связана. Точки, крючки, квадраты, пятна, каракули...
Профессора смотрели–смотрели на наши опусы, кривились, морщились, пробовали объяснить что–то, как они думали, важное, но на нас, молодых и самоуверенных, все их слова действовали слабо. Мы уходили от реализма, не слушали старших и опытных наставников, не верили их советам, замечаниям, наставлениям и уговорам. Так продолжалось несколько месяцев. Наконец один из профессоров не выдержал. Он собрал нас в мастерской, посмотрел на холсты и рисунки, а потом каждому в глаза, и сказал тихо и без всякого вызова: «Значит так, мои друзья, задание вам будет следующее — напишите–ка за две недели портрет своей мамы. Только честно, по–настоящему, с полной отдачей!»
Профессор неторопливо покинул мастерскую с загадочной улыбкой, на ходу потирая руки.
Получив задание, мы занялись его выполнением. Казалось бы, ну что такого сложного? Это то же самое, что писать–рисовать натурщицу. Так–то оно так! Но мама — не просто натурщица. Мама у каждого — одна–единственная, уникальная и любимая.
И вот тут мы поняли, что все наши новые знания «измов» и современных течений уже не подходят. Задание загнало нас в угол, показалось невыполнимым. Юношеская самоуверенность растаяла, как снег в горячей воде. Написать честно портрет мамы оказалось почти невозможно. Ведь хочешь не хочешь, а в него надо вложить все свои чувства и мысли, все, что о ней думаешь и знаешь. Да и изобразить маму хочется красивой. Ну или хотя бы привлекательной. Не станешь ее малевать кляксами и закорючками, углами и полосками... Пришлось помучиться. Все «измы», которые мы успели постичь, для этого задания не подходили. Я много раз смывал, стирал, соскребал с холста краску, пытаясь воспроизвести любимые черты, создать образ. Все время получалось что–то не то. Злился на себя, обзывал безруким и бездарным. Но наконец на полотне что–то стало проступать и возникать.
Это было самое тяжелое из всех заданий, хотя любой ребенок выполнит его за четверть часа.
Да, тяжело изобразить настоящее чувство к любимому человеку. Так изобразить, чтобы в него поверил не только ты сам, но и посторонние, те, кто будет смотреть... Профессора, придумавшего это задание, я зауважал.
Есть у меня еще история, рассказанная актером Зиновием Гердтом, о том, как следует подавать даме пальто. Она забавная, немного ироничная, но в ней есть то же, что было в задании нашего профессора. Казалось бы, что тут такого, каждый это проделывал и проделывает много раз, иногда и по нескольку раз в день...
Юного Гердта правильной подаче пальто научил Всеволод Эмильевич Мейерхольд, и Зиновий Ефимович настаивал на том, что мейерхольдовская технология — единственно возможная!
— Это ж вам не мешок накинуть. Тут целое искусство... — инструктировал Гердт. — Пока дама накручивает на себя свои платочки–шарфики, не стой в метре от нее с растопыренным пальто (дескать, давай скорее, дура!). Нет! Пальто в это время должно быть смиренно прижато к груди кавалера, руки крест–накрест... Кавалер как бы обнимает женское пальто, тактично обозначая свое счастье от одной мысли о возможном объятии с предметом... Он весь наготове! И только когда дама навертела все свои шарфики–платочки, следует элегантным движением распахнуть пальто ей навстречу и — вторым элегантным движением, чуть снизу — подсадить его на плечи. После чего, чуть приобняв даму сзади, следует нежно, сверху вниз, прогладить воротник.
Умный Зиновий Гердт утверждал, что даме будет приятно, что она все поймет и почувствует.
Сложное это дело — научиться выражать свои чувства по–настоящему, не напоказ.
ladzimir@tut.by
Когда я учился в нынешней академии искусств, где–то на третьем курсе мы занимались всякими «измами», изучая и осваивая современные течения в изобразительном искусстве: кубизм, футуризм, дадаизм, абстракционизм. На наших полотнах и больших листах бумаги возникали странные картины. Какая–то сильно искаженная действительность, которая на реальность походила мало. А если быть честным, то почти совсем не была с ней связана. Точки, крючки, квадраты, пятна, каракули...
Профессор неторопливо покинул мастерскую с загадочной улыбкой, на ходу потирая руки.
Получив задание, мы занялись его выполнением. Казалось бы, ну что такого сложного? Это то же самое, что писать–рисовать натурщицу. Так–то оно так! Но мама — не просто натурщица. Мама у каждого — одна–единственная, уникальная и любимая.
И вот тут мы поняли, что все наши новые знания «измов» и современных течений уже не подходят. Задание загнало нас в угол, показалось невыполнимым. Юношеская самоуверенность растаяла, как снег в горячей воде. Написать честно портрет мамы оказалось почти невозможно. Ведь хочешь не хочешь, а в него надо вложить все свои чувства и мысли, все, что о ней думаешь и знаешь. Да и изобразить маму хочется красивой. Ну или хотя бы привлекательной. Не станешь ее малевать кляксами и закорючками, углами и полосками... Пришлось помучиться. Все «измы», которые мы успели постичь, для этого задания не подходили. Я много раз смывал, стирал, соскребал с холста краску, пытаясь воспроизвести любимые черты, создать образ. Все время получалось что–то не то. Злился на себя, обзывал безруким и бездарным. Но наконец на полотне что–то стало проступать и возникать.
Это было самое тяжелое из всех заданий, хотя любой ребенок выполнит его за четверть часа.
Да, тяжело изобразить настоящее чувство к любимому человеку. Так изобразить, чтобы в него поверил не только ты сам, но и посторонние, те, кто будет смотреть... Профессора, придумавшего это задание, я зауважал.
Юного Гердта правильной подаче пальто научил Всеволод Эмильевич Мейерхольд, и Зиновий Ефимович настаивал на том, что мейерхольдовская технология — единственно возможная!
— Это ж вам не мешок накинуть. Тут целое искусство... — инструктировал Гердт. — Пока дама накручивает на себя свои платочки–шарфики, не стой в метре от нее с растопыренным пальто (дескать, давай скорее, дура!). Нет! Пальто в это время должно быть смиренно прижато к груди кавалера, руки крест–накрест... Кавалер как бы обнимает женское пальто, тактично обозначая свое счастье от одной мысли о возможном объятии с предметом... Он весь наготове! И только когда дама навертела все свои шарфики–платочки, следует элегантным движением распахнуть пальто ей навстречу и — вторым элегантным движением, чуть снизу — подсадить его на плечи. После чего, чуть приобняв даму сзади, следует нежно, сверху вниз, прогладить воротник.
Умный Зиновий Гердт утверждал, что даме будет приятно, что она все поймет и почувствует.
Сложное это дело — научиться выражать свои чувства по–настоящему, не напоказ.
ladzimir@tut.by