Поэт Юрка Лявонны запрещал себе писать "настоящие" стихи

Ёсць настроi... А ў iх — пералiвы.

Ёсць часiны — здаюцца сном.

Толькi той на свеце шчаслiвы,

Хто ўзiмку жыве, як вясной!

Я стаю адзiнокi на полi,

Цiха сыплецца золкаў пясок...

Распрануўся вецер — i голы

Па раллi — у карагодны скок!..

Дуб галлё пабялелае звесiў,

I не ведаю — можа, ува сне

Павалiўся зялёны месiк

На каленi ў срэбны снег...

1927 год. Обзор поэзии журнала «Чырвоны сейбит»: «Затое сэрца радуецца, чытаючы вершы маладзейшых маладнякоўцаў–пачынальнiкаў. Вершы I.Плаўнiка, В.Маракова, Ю.Лявоннага, З.Бандарынай, У.Хадыкi, Н.Вiшнеўскай i Маркава (Нэлi Маркавай) сведчаць, што на мастацкiм слове папярэднiкаў узгадавалася i дужэе новая маладая лiтаратурная змена».

Да, Юрка Лявонны очень хочет быть поэтом. Он даже имя свое реальное — Леонид Юркевич — креативно «перевернул» в псевдоним. Задатки есть: у отца–учителя из Чаус была большая библиотека, Лявонны научился читать рано, лет в шесть... С одной стороны, манят футуристические ломаные ритмы, с другой — имажинизм. Насыщать строки образами удается без труда. Вот только зеленый месяц, который падает на колени в серебряный снег, — это слишком буржуазно. Юного поэта, еще когда он учится на образовательных курсах в Могилеве и печатается в местных изданиях вроде «Сохи и молота», наставляют на путь истинный.

Он соглашается: «У наш вiхурны час патрэбная агiтка i частушка, лазунговы верш i рыфмаваны подпiс пад малюнкам».

Кается: «Лiчу для сябе досыць шкодным маё захапленне iмажынiзмам... Думаю, гэта пройдзе, як i шмат чаго пройдзе ў 17 гадоў... Застанецца толькi здаровы, рэальны падыход да абмалёўвання жыцця на грунце класава–марксiсцкай iдэалогii».

На первый съезд «Маладняка» Лявонны поехал со стихом «Слухай, араты! Сягоння чырвань па межах гуляе!».

А писать хочется совсем другое... Само по себе вырывается почти есенинское — «Не схiляюся, не плачу, не малю пад надрыўны стон шкляной гiтары».

Ох, и получил «пявец шкляной гiтары» от критиков!

Юрка Лявонны заканчивает Могилевский педтехникум, затем пединститут. Работает на белорусском радио... И пишет, пишет, пишет! О колхозах и фабриках, абортах и марсианах. С 1930–го по 1932–й он выдал пять сборников. Все говорил — «Сапраўднае я яшчэ напiшу, значнае наперадзе...» Оправдывался — «Любоўную лiрыку цяжка пiсаць, — яе не бярэ выдавецтва». Обижался: «Часам напомняць «сябры i сяброўкi»: — ў балота агiтак, ты, братка, зайшоў: чаму ў цябе метрам — паэт а–ля Броўка? Куды лепей Таўбiн цi Куляшоў!»

Сергей Граховский вспоминал, как собирались поэты дома у Юркевичей. Лявонны еще в Могилеве женился на актрисе Евгении Гольдберг. В Минске она уже не играла — упала с театральных декораций и сломала ногу. «Кожная сустрэча ператваралася ў вечары паэзii: азiраючыся, чыталi вершы высланых Дубоўкi i Пушчы, шэптам — Ясенiна, голасна — Маякоўскага, Пастарнака, Багрыцкага, Лугаўскога, Цiханава».

И не сказать же, что не понимал одиозности системы. В описи вещей арестованного в 1937–м поэта Валерия Морякова — сборник Юрки Лявонного с надписью «Валерыю, разам з кiм змагаемся i пераможам — ад старога лiпавага камсамольца. Юрка Лявонны». Довольно опасная подпись, не правда ли?

Лявонны так и не дождался подходящего времени, когда начнет писать «настоящее». Его арестовали в том же 1937–м, в 28 лет. Сергей Граховский вспоминал, что каждое утро в тюрьме для них начиналось с того, что Лявонны выменивал у малолетних уголовников с верхнего этажа на пачку махорки свежие газеты и зачитывал поставленным дикторским голосом новости, имитируя радиопередачу. Однажды не вышел «в эфир»...

Когда настало время переиздавать творческое наследие Лявонного, более всего в его багаже оказалось «ненастоящих» стихов. Сборник 1960 года состоит в основном из них.

Стихотворение «Зiмовая радасць», написанное автором в восемнадцатилетнем возрасте, пускай наивное, не без огрехов, настоящее. Потому и получило право на новую жизнь.