12 октября исполнилось 48 лет массовым беспорядкам в Слуцке

Непосредственного участника тех драматических событий Владимира ЛЕСУНА наш корреспондент Леонид ЮНЧИК попросил рассказать о самой, пожалуй, крупной и резонансной трагедии в истории судебной системы Беларуси.

-Все началось со случайной и одновременно, я бы сказал, роковой встречи каменщика местного РСУ № 4 Александра Николаевского с заведующим отделом культуры Слуцкого горисполкома Геннадием Гапановичем. Она стала тем камешком, который спровоцировал лавину трагических событий, унесших человеческие жизни.

Николаевский, уйдя с работы, хорошенько выпил и, имея задиристый характер, отправился, как говорится, на поиски приключений. Около восьми часов вечера он забрел в дом, находящийся рядом с городским парком, в котором на втором этаже проживал Гапанович. В это время хозяин квартиры с пришедшим к нему в гости родственником Леонидом Сытько, рабочим сахарного завода, отужинав со спиртным, вышли в коридор покурить. Здесь и встретились с Николаевским. Словесная перебранка закончилась рукоприкладством. Не желавшего удалиться восвояси искателя приключений родственники спустили с лестничной клетки, в результате чего тот, как установило позднее следствие, получил перелом дужки шейного позвонка. Назавтра рано утром прохожие в фонтане городского парка нашли уже мертвого и раздетого Николаевского. По заключению Минской судебно-медицинской экспертизы, он был задушен особым приемом, при котором на шее у жертвы не остается характерных признаков удушения. 

К сожалению, в ходе расследования так и не был дан однозначный ответ: кто же совершил загадочное преступление? А вот горожане, руководствуясь слухами и личными домыслами, пришли к выводу, что убийство на совести коммуниста Гапановича и его родственника Сытько. Масла в огонь народного негодования подлило решение Минского областного суда направить уголовное дело Гапановича для рассмотрения в Слуцкий народный суд. По городу стали распространяться провокационные слухи: дескать, сделано это для того, чтобы защитить его от заслуженного наказания. Действовавшие в толпе подстрекатели воспользовались еще одним трагическим случаем и обвинили в смерти старшего брата Николаевского Николая родственника Гапановича, по их версии, служившего в годы войны в полиции. Все это делалось для того, чтобы вызвать у людей, с одной стороны, ненависть к подсудимому, с другой — сочувствие к семье, якобы помогавшей партизанам и потерявшей в мирное время двоих сыновей. Протестующие в этот миф легко поверили, а местная власть не посчитала нужным его опровергать. Не имея официальной информации о ходе рассмотрения уголовного дела Гапановича, люди обсуждали его перипетии, пользуясь слухами и собственными предположениями. Другие же проявляли агрессивность. Это в основном были недовольные местной властью, ранее судимые, лица без определенных занятий, а также безнадзорная хулиганствующая молодежь. Зомбированные ложной информацией, они жаждали расправы над подсудимыми, которых власти якобы старались выгородить от заслуженного наказания. 

Считаю, что на третий день судебных заседаний предотвратить трагедию уже было трудно, но еще возможно. 12 октября 1967 года где-то в первом часу дня, когда у здания суда собралась приличная, но еще трезвая толпа, я по поручению первого секретаря райкома партии Анатолия Зеленкевича пытался это сделать. Вместе с помогавшими мне в этом прокурором Филиппом Севруком и заместителем начальника РОВД Александром Егоровым мы прямо с заседания бюро райкома партии отправились в суд. Здесь нас уже ждала весьма расстроенная и напуганная старший судья Галина Алексеева. Она рассказала, что заседание суда проходит в нервозной обстановке, какие-то люди постоянно заглядывают и стучат в окна, а собравшаяся на крыльце толпа никого не пропускает в здание, даже проходящих по делу свидетелей. Я попросил Галину Ивановну  закончить заседание суда как можно раньше, не позднее 14.00. Со своей стороны пообещал встретиться с протестующими и сообщить им, что очередное заседание суда постараемся провести в более вместительном помещении, как они того и требовали. 

Алексеева восприняла мое сообщение с удовлетворением и заметно повеселела. Тогда я предложил ей покинуть вместе с нами осажденное здание суда, ведь его заседание проводил опытный судья Александр Крискевич. На что она ответила: «Не могу этого сделать — в здании находятся  материальные ценности, а также архив с судебными документами». С этим нельзя было не согласиться. Мы с Галиной Ивановной распрощались и без особых происшествий покинули здание суда. Правда, кто-то из толпы порезал бритвой прокурору болоньевый плащ.

Окруживших нас мужчин я спросил прямо: «Чего вы хотите?» Ответ был таким: «Перенести заседания суда в более вместительное помещение, которое позволило бы всем желающим на них присутствовать. Конкретно — в Дом культуры или же соседний Клуб строителей». Согласился с этим предложением и пообещал доложить своему руководству о достигнутой договоренности.

Когда мы вернулись в райком партии, там еще продолжалось заседание бюро. К моему удивлению, Зеленкевич категорически возразил против переноса заседаний суда в другое помещение, заявил: нечего нам идти на поводу у всяких там забулдыг и выполнять их требования. Правда, часть плана, предложенного мной и согласованного с Галиной Алексеевой, была все-таки выполнена, что и позволило спасти человеческие жизни. Способствовало этому досрочное завершение заседания суда, о чем не было известно организаторам протестов. Судья Александр Крискевич, а также двое судмедэкспертов из Минска — Сергей Максимов и Валерий Мурох смогли вырваться из обреченного здания. Но организаторы беспорядков, которым я обещал перенос очередного судебного заседания в другое помещение, вскоре поняли, что их обманули, и перешли к активным действиям, призывая собравшихся штурмовать здание суда, чтобы расправиться с подсудимыми. 

Когда часы показывали 15.30, старший судья Галина Алексеева в последний раз позвонила Зеленкевичу с просьбой, скорее с мольбой, принять неотложные меры по освобождению ее и участников судебного процесса, включая подсудимых, из заблокированного здания. Поняв, что события развиваются по наихудшему сценарию, первый секретарь прервал заседание бюро. Он поручил мне собрать у здания суда дружинников и с их помощью не допустить агрессивных проявлений толпы, а секретарю по идеологии Павлу Савостюку — привлечь к проведению разъяснительной работы с протестующими идеологический актив города. Самому же Зеленкевичу с помощью обкома партии удалось договориться о направлении по тревоге в Слуцк сводного отряда внутренних войск. Прибыть в город отряд должен был около 18 часов.

Где-то через час мы уже встречали военнослужащих, прибывших с противогазными сумками на боку. Я без промедления пригласил генерала М.Родина и сопровождавших его командиров в Клуб строителей для проведения инструктажа с руководством народных дружинников. Генерал явно не был готов к такой встрече и предстоящему разговору. Инструктаж оказался коротким и свелся к тому, что надо сообща сделать все возможное, чтобы не допустить расправы над подсудимыми и вывести их из здания суда живыми и невредимыми. Главного, как это будем делать, он не сказал. Правда, попросил помощи дружинников в оттеснении собравшейся толпы от здания суда, чтобы оцепить его по периметру прибывшими военнослужащими. 

После томительного ожидания ко мне подошли несколько хорошо знакомых дружинников и обратились с вопросом: «Владимир Кириллович, чего мы тут без толку тусуемся, а не занимаемся наведением порядка. Время идет, скоро стемнеет, пора бы начинать действовать». Я с ними был полностью согласен. Меня самого удивила излишне выжидательная позиция военных. Ответ генерала Родина был короткий и в то же время загадочный: «Не беспокойтесь, темнота — наш союзник». Вот тогда я понял, почему бойцы прибыли к нам наводить порядок, оснащенные средством химзащиты — противогазами.

Дальнейшие события развивались весьма стремительно и, я бы сказал, вполне предсказуемо. Где-то после 18 часов к зданию суда, дороги к которому не были перекрыты, стали активно прибывать люди, закончившие работу. Беспрепятственно подъезжали автобусы с пассажирами, а также грузовые машины со школьниками, принимавшими участие в сельхозработах. Организаторы беспорядков побуждали учеников забрасывать здание суда убранной в колхозе свеклой. 

Военное руководство наконец-то поняло, что дальнейшее промедление, как говорится, смерти подобно и где-то в 21 час дало команду применить против толпы, блокировавшей вход в здание суда, слезоточивый газ «Черемуха». На пять-десять минут люди отступили, точнее, разбежались, освободив вход в здание. Используя замешательство толпы, военные и милиционеры под прикрытием дымовой завесы скрытно вывели из здания суда подсудимых вместе с конвоем, посадили их в автозак. Водитель Алексей Сименченко, с трудом прорвавшись сквозь опомнившуюся толпу, на машине с разбитыми стеклами направился в Минск.

Как только газовое облако рассеялось, разъяренная толпа с криком «Нас травят!» перенесла свой гнев на охранявших здание суда военных и всех тех, кто в нем находился. В результате семь военнослужащих получили увечья, более тридцати — травмы различной степени тяжести. 

Заправляла начавшейся вакханалией группа озверевших отморозков, среди которых особой активностью отличался ранее дважды судимый Николай Гринюк. Военное руководство вынуждено было снять беззащитных бойцов с оцепления здания суда, а оголтелая толпа приступила к его штурму. Подстрекаемая организаторами беспорядков, с бутылками, заполненными слитым из автомашин бензином, молодежь ворвалась в здание суда и подожгла его изнутри, а толпа, блокировавшая здание, не допустила к тушению огня пожарные машины.

Спасая свои жизни, находившиеся в здании трое милиционеров и судья Галина Алексеева поднялись с первого этажа на второй. Затем, по мере распространения огня и дыма, двое милиционеров  выпрыгнули из окна, находившегося в торце здания. Агрессивно настроенная толпа их не тронула: она жаждала расправы только над подсудимыми, считая, что они все еще прячутся в здании суда. Несколько позже у окна появился без кителя и фуражки, в белой сорочке начальник КПЗ Станислав Татур. Он уже был не в состоянии выпрыгнуть из окна и повис на подоконнике. Взревевшая толпа приняла его за Гапановича, стянула на землю и стала жестоко избивать. И тут кто-то, способный еще трезво мыслить, признал в зверски избитом милиционера Татура. Поняв, что допущена ошибка, протестующие на руках отнесли начальника КПЗ в машину скорой помощи и отправили в больницу, где он вскоре и умер. Также в больнице скончался позднее и зам. начальника РОВД Александр Егоров, попавший туда с сердечным приступом. В огне погибла старший судья Галина Алексеева.

Когда здание суда подожгли и запылал его второй этаж, взбунтовавшаяся толпа, решив, что правосудие над подсудимыми свершилось, неспешно разошлась по домам, а не пошла, как предполагали военные, громить административные здания партийных и советских органов. У догоравшего же здания, как мне потом сообщили очевидцы, осталась лишь группа потерявших человеческий облик фанатиков,  которые хотели увидеть на пепелище останки подсудимых и порадоваться их смерти.

Лично я от здания суда ушел в райком партии где-то в одиннадцатом часу вечера. Зеленкевич сидел в своем кабинете с бледным, как полотно, лицом, о чем-то беседовал с членами бюро. У меня он поинтересовался: нашли ли судью Алексееву? Не услышав утвердительного ответа, первый секретарь предложил всем разойтись по домам и готовиться к предстоящим разборкам.

Разбирательства начались безотлагательно и осуществлялись на всех уровнях республиканской власти. В Слуцк с группой сопровождающих его чиновников приехал первый секретарь Минского обкома партии Поляков. К нему для объяснений наряду с руководителями местных органов власти был приглашен и я. Выслушав меня внимательно, Иван Евтеевич в весьма добродушном тоне заметил: «Не надо защищать Зеленкевича, степень вины его нам хорошо известна, и он будет строго наказан. А тебе, молодой человек, чтобы не зазнавался, будет объявлен выговор без занесения в учетную карточку».

Действительно, на состоявшемся вскоре бюро ЦК КПБ секретари райкома партии Анатолий Зеленкевич и Павел Савостюк, а также председатель горисполкома Василий Рубцов были строго наказаны в партийном порядке и освобождены от занимаемых должностей. Начальника РОВД Льва Войтенкова и прокурора района Филиппа Севрука не только сняли с работы, но и исключили из КПСС. Как и обещал Поляков, я получил выговор по партийной линии без занесения в учетную карточку. 

Расследование проводила следственная группа КГБ СССР, прибывшая из Москвы. Уголовное дело рассматривал Верховный суд БССР. 17 человек он приговорил к тюремному заключению на срок от 6 до 15 лет, а двое организаторов беспорядков Иван Попов и Николай Гринюк были осуждены к высшей мере наказания — расстрелу. Что касается Геннадия Гапановича, то Минский областной суд приговорил его к восьми годам лишения свободы. Свой срок отбывал в колонии, расположенной в Орше, после освобождения жил в Барановичах и в 2006 году умер своей смертью.

Поджигатели суда были наказаны весьма сурово и, надо сказать, справедливо. Московским следователям вынужден был представить снимки активных участников слуцких событий фотограф-любитель Николай Трофимович, который зарабатывал себе на жизнь с помощью заказных и случайных съемок. В городе он как человек не пользовался особым уважением по причине кляузного характера и склонности к интригам, нередко связанных со скрытным фотографированием. Тем не менее Трофимович помог правосудию заслуженно наказать главных виновников слуцкой трагедии, за что был премирован импортным фотоаппаратом. Сожаление вызывает лишь тот факт, что в объектив его фотоаппарата не попали активные подстрекатели и провокаторы, призывавшие к расправе над подсудимыми. Это и помогло им избежать уголовного наказания.