Сталина на вас нет!

Слушайте, это уровень чего? литературы – ни в коем случае, журналистики – тоже нет, мысли – да не дай бог, публикации? Да помню я, что нынче любой может высказаться по любому поводу. Не в последнюю очередь потому, что «…и ему за это ничего не будет». Но одно дело – анонимные непонятно кто, другое – журналист с именем. Пусть и бывший. 

Ну, я не знаю, давайте обсудим у Иммануила Канта не категорический императив, а размер и конфигурацию задницы. Вижу, многие уже оживились: а что там было не так? Сами ищите, мне без разницы, какая корма была у Канта. Нормальные люди слушали Чайковского, а не обсуждали его личную жизнь. А те, кто обсуждал – было время, считалось, что у них, мягко говоря, не так устроены …мозги. И, как впоследствии оказалось, верно считалось. 

«Мы овладеваем более высоким стилем спора… Спор, переходящий от голословного утверждения на личность партнера», - Михаил Жванецкий, как вчера написано. Пришли другие времена: цензура исчезла, границы размылись, ценности сдвинулись, мораль пошатнулась… Сталина на вас нет! И не то, чтоб я хотел жить в то время – может, и не выжил бы, трезво оцениваю, - но правила должны быть! Не снаружи – так внутри. Ну, не всем можно (дано, по силам, по плечу – выберите любое) обсуждать деятеля, которого знал весь мир. Которого опасались и уважали сильнейшие того времени. Которого любили очень многие на Земле, ни разу не видя. Попинать мертвого льва сбежится масса охотников, еще древние отмечали, - но они же и говорили, что это стыдно. 

Ладно, о личностях – так о личностях. Александр Глебович был первым, кто показал нам на большом телеэкране, что такое настоящие криминальные новости. Быть первым – всегда непросто, всегда почетно, не отнимешь. Четверть века прошло – наелись мы криминалом? По самую маковку, из ушей льется, досыть! Получается, не такое уж и открытие. Собственно, это все о Невзорове, – а это имя! С анонимами проще: ну, не дано тебе оценить размах деяний, масштаб личности, уровень игры – так должно быть хотя бы понимание, что не дано. А то Молотова с Риббентропом готов обсуждать каждый второй - при том, что в шахматы выиграть у пенсионера в парке Челюскинцев слабо. А мировая политика – она понервнее шахмат-то будет. 

Когда мой знакомый коммерсант (не предприниматель! не бизнесмен! для меня есть оттенки), говорит в застолье и в запале: «Я Хрущеву Порт-Артура никогда не прощу!», мне, например, становится стыдно. От всего: от апломба, от невежества (для понимания проблемы ему хватило прочесть пару блогов у френдов). От уверенности, что вот пришло время, когда и его мнение по любой проблеме важно. Из всех умений – считает быстро, да мелкие взятки дает виртуозно. На хлеб хватает, но не на мысль. А туда же: я-де не прощу. 

Еще подкину в печку уже горящих негодований и вернусь к «мертвому льву»: вот не нужно было Мандельштаму писать «его толстые пальцы, как черви, жирны». Все понятно - поэт, натура нервная, тонкая, не чета «горцу и осетину». Но ты на себя в зеркало смотрел, когда писал «тараканьи смеются усища»? Между тем, у Осипа Эмильевича есть таки одно – малое – оправдание: рядом жил. А «большое видится на расстояньи», тоже поэт сказал. Как у них, у поэтов, принято – на века, в металле отлил. 

Соответственно, и спрашивать с поэтов, с имен, с авторитетов надо больше. Вот только некому. Так, может, то самое «стыдно» - оно и должно работать, когда никаких больше ограничителей нет? Чтоб себе и окружающим не было стыдно за высказанную (опубликованную, перепечатанную) мысль. Не стыдно за тезис, не стыдно за анализ – тогда не будет стыдно и за синтез, все по старику Иммануилу. Или – стыд не дым?