Сильная сторона актерской натуры Виктора Манаева - его искренность

Театр пенсии и пляски

Виктор Манаев окончил театрально–художественный институт как артист театра кукол. Потом критики не раз напишут, что его понимание эстетики и природы кукольного театра наложило отпечаток на манеру его актерской игры. Через всю жизнь Манаев пронес любовь к своему театральному учителю Анатолию Лелявскому. В марте прошлого года он принял участие в торжественном вечере, посвященном 95–летию со дня рождения наставника. Тогда артист вспоминал: «В 1980–е годы попасть в минский театр кукол было невозможно, особенно на взрослые спектакли. В день, когда продавали билеты, стояла толпа возле театра, тут же звонили из ЦК КПБ: «Что у вас за манифестация?..» Лелявский — уникальная личность, он перевернул мою жизнь. Он создавал мир, в который было невозможно не влюбиться. Я видел такую самоотдачу, такое самопожертвование людей! Это была счастливая атмосфера. Я не стал бы артистом, если бы не был кукольником».


— Я помню тогда в театре кое–кто из купаловских «стариков» сокрушался: кто такой этот мальчишка? — вспоминает сегодня автор пьесы Алексей Дударев. — Сколько он проработал в театре, что будет получать персональную пенсию?» Но Виктор действительно в роли Одуванчика тогда всех просто поразил. Его сильная сторона как артиста — искренность. Для меня он и сейчас такой же Одуванчик — беззащитное и очень нежное создание, которое боится ветра. Но если на него упадет луч солнца, он становится похож на солнце.

Кидалт и инфантил

Его героев можно было бы назвать инфантильными. Но это только на первый взгляд. Все они были одержимы той или иной идеей, и уж тогда ни от какой инфантильности не оставалось и следа. Эти взрослые дети — кидалты — преображались. Его Буланов в «Лесе» в постановке народного артиста Беларуси Августа Милованова выглядел второгодником в коротеньких штанишках, однако в конце первого действия так хищно потрясал «котлетой» из денежных банкнот, что сомнений не оставалось: перед нами — хищник, и он себя еще проявит. Зверем он и представал во втором действии.
Норман из «Костюмера» — на первый взгляд, тоже неудачник, лишний человек, суетящийся вокруг великого актерского таланта сэра Джона (эту роль сначала играл Николай Еременко–старший, позже — Валентин Белохвостик). Что это вообще за профессия для мужчины — костюмер? Но свою работу Норман в исполнении Манаева воспринимал как миссию, служение, и язык не повернулся бы назвать его обслугой. В его костюмерной царили шекспировские страсти. Никита Зносак из «Тутэйшых» вошел в анналы, став архетипом приспособленца. Этот горький трагифарс держался в репертуаре долгие годы и принес Манаеву вторую Государственную премию — уже Беларуси. Ироническая «Iдылiя» Николая Пинигина показала Манаева в роли напыщенного фанфарона. А началом работы с режиссером стал спектакль «Гарольд и Мод», где он играл в дуэте с народной артисткой СССР Стефанией Станютой. Надо ли еще что говорить...

Ужин без Журавля

Он много играл «на стороне», в «Никола–театре», созданном до прихода Николая Пинигина в Купаловский театр в качестве художественного руководителя. «Стриптиз», «Как поссорились Иван Иванович с Иваном Никифоровичем», «Ужин с придурком» — на эти антрепризные спектакли с участием Манаева билетов было не достать. «Ужин с придурком» после стал репертуарным спектаклем театра им. Я.Купалы, но был снят после ухода из жизни коллеги и друга Сергея Журавля. Был и культовый «ART» по пьесе Ясмины Реза. Несколько сезонов эту щемящую комедию о распаде некогда крепкой мужской дружбы можно было назвать самым модным спектаклем в городе.
«А у вас не было ревности к новой версии спектакля «АRТ», которая появилась теперь?» — интересуюсь у артиста. Он явно хочет уйти от ответа и его можно понять: «Я вообще на эту тему стараюсь не говорить... (пауза). Понятно, думаю, почему? Светлая память Сергею Журавлю... Он был не просто мой коллега, а друг. У нас очень много было связано теплого с этим спектаклем, много личных моментов. Он очень дорог мне и остается таким светлым пятном в моей жизни. «АRT» с Сергеем Журавлем и Игорем Забарой — часть не просто творческой жизни, а человеческой уже. Как–то нас очень сблизил и породнил тот спектакль. Поэтому, наверное, сложные чувства у меня в душе, но я бы не сводил их к творческой ревности».

— А вы переживали в жизни нечто подобное? Такой распад многолетней человеческой дружбы, казалось бы, из–за пустячного повода, но на самом деле из–за накопленного количества непонимания?

— Наверное, как все. Время идет, мы меняемся, мир меняется. Помните, как у Рея Брэдбери герой отвечает на вопрос: почему людям нельзя верить? Потому что в один прекрасный момент твой лучший друг возьмет и уедет в другую страну, а любимая бабушка возьмет и умрет. Ничего нет постоянного в этой жизни, увы. И переживать такие потери, уходы — удел каждого человека. Я не говорю про предательство, потому что это плохое слово... Таких глубоких предательств в моей жизни не было...

«Ревизор» и другие

Его роли последнего времени в «Чайке», «Пiнскай шляхце», «Школе падаткаплацельшчыкаў», «Рэвiзоры» показывают нам совсем другого Манаева. Его персонажи заматерели, волосы припорошил снег. Взрослыми детьми их никак не назовешь.

— Виктор Сергеевич, в вашей «Чайке», где вы играете Сорина, есть ощущение апокалипсиса. Что вы думаете об этом?

— Каждый человек должен понимать, что у него будет свой личный конец света. И это должно быть руководством к действию. Как я должен себя вести, зная, что я не вечный? Как не навредить своей душе своими поступками? «Что ни говори, страшен тот ревизор, который ждет нас у дверей гроба», — писал Гоголь.