«Присутствие у недропользователей маркшейдеров незаметно, заметно их отсутствие...» Смысл этой фразы в полной мере открывается лишь после знакомства с представителями столь редкой для страны профессии. Большинство из них — выпускники еще Ленинградского и Московского горных вузов. В Минске на факультете горного дела и инженерной экологии БНТУ маркшейдеров начали готовить с 2011 года. Один из главных потребителей этих кадров в стране — ОАО «Беларуськалий». Там я и решила узнать о тонкостях маркшейдерского дела.
...В Солигорске возле второго рудоуправления меня встречают главный маркшейдер предприятия Вячеслав Зейтц и главный маркшейдер второго рудника Сергей Василюк. Есть предложение спуститься в шахту. Надеваю рабочий костюм, кирзовые ботинки, шахтерскую каску. Остается только получить лампу и самоспасатель. Сергей Иванович проводит инструктаж по технике безопасности и объясняет, как действовать в случае аварии...
У входа в ствол шахты мои спутники открывают шлюзовую дверь. От перепада давления закладывает уши, как при взлете самолета. Еще одна дверь. Мы оказываемся возле клети (подъемное устройство вроде лифта). Спуск на глубину 600 метров занимает примерно 3 минуты.
— В декабре нашему руднику 50 лет. Представляете, сколько ходов прорыли за это время? Как кроты. Целый подземный город. Только конвейерных линий, по которым калийная руда выдается на–гора, 40 км, — рисует Сергей Иванович общую картину. — Но если кроты знают, куда рыть, у них своя система навигации, то шахтеры такой не имеют. Всю навигацию осуществляет маркшейдер. Так что, можно сказать, мы — подземные штурманы.
Мы садимся в машину и едем по главному южному транспортному штреку. Скорость — не более 20 км в час.
— Я прибыл сюда на практику в 1992 году. До этого работал в угольных шахтах. Там грязь, угольная пыль, много воды. А здесь — просто сказка, как красиво, — подзадоривает Сергей Иванович.
Сам он родом из Западной Украины, где расположен Львовско–Волынский угольный бассейн. На маркшейдера учился в Ленинградском горном институте и очень доволен своей профессией. Говорит, что занимается «искусством прокладывать границы» — так с немецкого можно перевести «маркшейдер кунст» (markscheider kunst).
Сворачиваем на 14–ю юго–восточную панель к блоку № 146. Прибыли. В полутьме замечаю женский силуэт.
— Знакомьтесь, Ирина Дорошкова. В следующем году исполнится 35 лет, как она работает маркшейдером, — Сергей Иванович читает удивление на моем лице. Я–то была уверена, что труд под землей — работа сугубо мужская. Между тем только на втором руднике в маркшейдерском отделе три женщины и двое мужчин.
С любопытством наблюдаю, как Ирина Геннадьевна колдует за главным маркшейдерским прибором — тахеометром, записывает измеренные углы и длины в полевой журнал. Всего пару дней назад тут была еще сплошная стена. А сейчас в ней три новых тоннеля. У «груди забоя», где остановились работы, виднеется добычной комбайн. Задача маркшейдера — так рассчитать направление его движения, чтобы выдержать проектное расстояние между выработками («целики») неизменным. Вильнет машина в сторону, ширина «целика» — здесь 1,8 метра — уменьшится, и кровля может обрушиться...
— Сначала проекты горных работ создают в проектном бюро на бумаге, а затем мы выносим их в натуру, — объясняет Ирина Геннадьевна. — Каждая маркшейдерская точка как на поверхности, так и под землей имеет свои координаты в трехмерном пространстве. Видите отвес, он крепится как раз к одной из таких точек, закрепленных в кровле выработки. По нему с высокой точностью выставляем тахеометр. Затем измеряем контрольный угол. И только после этого задаем направление. Тут мелочей не бывает.
Чтобы безошибочно задать направление комбайну, случается и на коленках ползать, и по лестнице взбираться. Нельзя забывать и про горное давление, из–за которого маркшейдерские точки могут «поплыть», изменить свои координаты, а значит, и выработка изменит курс. Всего же шахтеры в сутки за три добычные смены на комбайне проходят до 60 метров в горных породах. Проложить этот маршрут для них нужно заранее. Если потребуется, в шахту могут вызвать и ночью, и в выходной.
— Первое время мне эти комбайны даже снились, — вспоминает Ирина Геннадьевна. — Все думала, как там обстановка?..
Сейчас в забое тишина — ремонтная смена. Во время добычной смены все иначе: такой грохот и пыль столбом, что без берушей и респиратора не обойтись. Есть сложности и с перемещением по шахте. Машины приходят по расписанию. Если нужно раньше с одного добычного комплекса на другой добраться, задать направление второму, третьему комбайну, тахеометр на плечо (со штативом около 10 кг весит) и вперед — по 3 — 4 км пешком. О маркшейдерах даже загадку придумали: «Весь обвешанный, несется по шахте как бешеный...»
К счастью, нас ждет машина. Следующая остановка — длинный забой лавы. Здесь свои нюансы: никаких «целиков» — идет сплошная выемка руды. Длина забойного конвейера — 216 метров. На месте, где мы стоим, уже к вечеру произойдет обрушение пород — лава продвинется дальше. Тут все расчеты также делает маркшейдер. Он же следит и за количеством добытой руды. При подведении итогов учитывает даже просыпь под ногами. Свыше 2,5 см — это уже сверхнормативные потери ценного сырья.
А «высший пилотаж» в профессии — умение осуществить точную сбойку встречными забоями. Представьте две выработки. Между ними — километры горных пород. И нужно так проложить курс, чтобы произошла встреча забой в забой. Допустимая погрешность — 40 см. На «Беларуськалии» уникальную сбойку выполнили несколько лет назад, во время строительства 6–го рудника.
— Нужно было попасть горными выработками из 4–го рудника в ствол 6–го. Расстояние 13 км, — вспоминает Вячеслав Зейтц, который руководил проектом. — Наш отдел проделал колоссальную работу как на поверхности, так и в шахте. Помню, коллеги жали мне руку и говорили: прямо в яблочко попал!
Как правило, в шахте маркшейдеры работают по 3 — 4 часа в день, а затем поднимаются на поверхность. В кабинете делают расчеты, составляют планы горных выработок, дают указания бригадам на дальнейшую проходку.
— Какие личные качества важны для людей вашей профессии? — я едва узнала Ирину Геннадьевну в белоснежной блузке.
— Спускаясь в шахту, нужно быть в тонусе и уметь абстрагироваться от всех дел, что есть на поверхности, — говорит она. — Слишком большая ответственность. Ценой ошибки могут быть колоссальные убытки и даже человеческие жизни. Кроме того, нельзя быть мягкотелым.
А опасность, вредные условия труда? Со временем к этому привыкаешь, утверждают маркшейдеры. Впрочем, даже среди выпускников горных вузов есть люди, которые панически боятся шахты и из–за этого уходят из профессии. Ну а те, кто остается, не жалеют о своем выборе: знают, что работа их очень важная и нужная.
Кстати
Площадь шахтных полей в Солигорском, Любанском и Слуцком районах — около 600 кв. км. Сверху населенные пункты, сельхозугодья, производственные предприятия... И земля под ними постепенно оседает. За сдвижением земной поверхности и недопущением деформации зданий следит наземная маркшейдерская служба.
dekola@mail.ru
Советская Белоруссия № 160 (24790). Суббота, 22 августа 2015
