Память поколений. С помощью школьных музеев рассказываем о подвигах героев времен ВОВ
13.04.2022 01:40:24
Красноармейцы, партизаны, подпольщики… Все они от мала до велика хотели мира на родной земле и делали все для этого. Все эти люди — герои, хоть их имена и страницы биографии известны далеко не каждому. Мы расскажем о них и их подвигах, а помогут в этом школьные музеи в разных уголках Беларуси.
Учащаяся София Негореева описала судьбу расстреляного четырехлетнего мальчика Вовочки: «Мне страшно представить, каково это? Каково видеть рыжую от крови нашу светлую землю…»
Сейчас здесь установлен памятник. Это место в лесу находят не все. Не всех оно принимает, говорит мне учительница истории средней школы Мухавца (раньше поселок называли Хутора Романовские) Юлия Борисюк. Именно благодаря школьному музею, который курирует Юлия Александровна, мы и узнали об этом и других фактах. Права педагог: когда стоишь над могилой, ощущение, будто на тебя смотрят:
Юлия Борисюк.
В той яме были и родные Веры Блохиной (Бущук), на то время 12-летней девочки. Воспоминания этой женщины зачитала мне ее сверстница, школьница из Мухавца: «Деда, бабушку и тетку Ольгу забрали в машину <…> Бабушка помахала белым платочком, прощалась с нами… Так и сегодня вижу ее перед собой… Повезли на Плянту. Мы слышали выстрелы. <…> Матери помогли откопать бабушку и тетку. Дедушку долго не могли найти. Кто-то подсказал, что он на самом дне ямы, в стороне, его туда живым пихнули…»
А потом — расстрел. Деток бросали в яму живыми... Жизни мирных людей преступники отнимали легко. Следы своих зверств скрывали. Известно, к примеру, что после массового убийства мирных жителей в Плянте яму замаскировали дерном. Через свежий песок сочилась бурая кровь… Чтобы не дать забыть об этом, школьники пишут эссе, делают театрализованные постановки, рассказывают о земляках на областных и республиканских мероприятиях, ведут поисковые работы. Учащаяся София Негореева описала судьбу того самого четырехлетнего мальчика Вовочки: «Мне страшно представить, каково это? Каково видеть рыжую от крови нашу светлую землю… Вовочке было всего четыре года, но мне кажется, уже тогда он понимал, какая страшная ситуация… Он стоял на краю ямы и видел, как расстреливают других… Люди знали, что безнаказанными эти преступления не останутся».
Юлия Александровна протянула мне сохраненные школой воспоминания жительницы деревни Каменица-Бискупская Степаниды Смаль, свидетеля жестоких расправ гитлеровцев над людьми: «Думала, сердце разорвется… Девочку Ивана Масюка, ей было три годика, кинули живой в яму. Она там плакала. Долго не закапывали, подвозили новых жертв. Пытали. Убивали и бросали в яму…» Возле школы, пишет свидетель, расстреляли Устинью Кузавко, мать учителя. Люди вспоминали, как эта старенькая женщина шла своей последней дорогой.
Приходилось мухавчанам сообщать искавшим свои семьи бывшим фронтовикам скорбную весть: расстреляны карателями тогда-то и там-то… «Читать письма тяжело, даже спустя столько лет, — в руках Юлии Александровны одно из них. — Здесь описано, как Милютин разыскивает семью. Она 22 июня 1941-го вышла из Брестской крепости и добралась до наших хуторов... Милютин сперва писал нам, что не верит, что его родные были расстреляны в Плянте. Искал их в Киеве, куда люди тогда вывезли несколько семей. Но увы… Потом офицер приезжал в Мухавец, благодарил женщину Евдокию Пархоц, которая когда-то приютила его семью… Даже стоя у братской могилы, человек не хотел верить, что он, пройдя всю войну, выжил, а его родные — нет».
А вот письмо матери Дубровина Вити. С начала войны семья тоже находилась в Брестской крепости. Вышла, но мальчик при отступлении потерялся. Вся семья войну пережила, а Витя — нет. Его жизнь гитлеровцы тоже отняли в Плянте осенью 1942-го. После войны родители искали его, приезжали в школу, подарили музею фото.
В школе есть правовой класс.
Учитель истории Юлия Борисюк держала очередной пожелтевший лист так, словно у нее в руках самая большая ценность на свете. В строке «обратный адрес» указан номер полевой почты — 03590/К. Это письмо с фронта. Михаил Козел 8 октября 1944 года спрашивал у отца Ивана Григорьевича про дела домашние, друзей, посевную. Ну и добавил: «Я жив и здоров».
Вот еще: «В 1941-м мы шли на фронт, воевать серьезно, не на жизнь, а на смерть биться с гитлеровскими головорезами. И в боях наши сердца принадлежали Родине, народу, ради будущих поколений…» Часто в этих письмах школьникам люди говорили о Родине… Что чувствуют современные мухавецкие следопыты, перечитывая такие послания, слушая и собирая истории тех лет, связанные с земляками, исполняя «их роли» на школьных мероприятиях, читая стихи от имени детей войны? Понимают ли, почему наши люди бились за родную землю? И как бы поступила современная молодежь? Об этом мы рассуждали с коллегами по дороге на Брестчину, спрашивали у учеников. Ответы были, к примеру, такими: «Про героев Брестской крепости: они боролись за Родину. Кто бы это сделал, если бы не они? Мне кажется, именно это в первую очередь придавало им сил…», «наши солдаты, партизаны, да и просто сельские жители, которые боролись, — это сильные, мужественные люди», «как бы мы себя повели? Тоже бы никуда не ушли. Мы тут выросли, тут наши дома, родители. Будем тоже бороться. До последнего».
…Проезжаем Закий. Жители этой деревни, как и многих других, помогали партизанам либо сами сражались в отряде имени Чернака. Как Зинаида Дивинчук, партизанская связная, ее фотографию хранят в школьном музее Мухавца. По соседству — фотокарточка совсем молоденькой женщины Зинаиды Смаль. Она тоже помогала партизанам, спасла жизнь двум советским летчикам… Деревушку Закий каратели планировали сжечь дотла вместе с сельчанами, но людей предупредили подпольщики, а потом и прикрывали, когда те бежали в лес под фашистскими пулями. Были сожжены пустые дома, несколько человек погибло.
А вот фото Александра Масюка, он также из партизанского отряда Чернака. Ученики рассказали мне и о героях, сражавшихся на этих землях в составе 160-й Брестской Краснознаменной стрелковой дивизии. Говорили про рядового Архипова и старшего сержанта Степанюка, Георгия Чатова и командиров Ермоленко и Якшина, Аманова и многих других славных воинах. Ребята похвастались, что ветераны дивизии когда-то были частыми гостями школы.
Галина Якимчук.
— И вот она брала моего отца (тогда ему было лет 14), его десятилетнюю сестру и шла с ними продавать яйца, масло, а на вырученные деньги покупала медикаменты, перевязочные материалы. Их прятали, потом передавали партизанам. Полицейские патрули не особо придирались к детям. В октябре 1942-го после уничтожения евреев немцы взялись за так называемых восточных — бывших граждан СССР, оказавшихся на оккупированной территории: жены, дети и матери красноармейцев, медики, учителя, агрономы и другие специалисты. У немцев все они были на учете. «Местные» получали паспорта, «восточные» — справки. На каждой хате висел список проживающих, время от времени они проверялись. Список, кстати, сохранился в школьном музее.
Партизан Петр Василюк и его супруга Дина Овсянникова.
А однажды «восточных» погрузили в крытые брезентом машины и увезли. Учителя математики забрали с его свадьбы. Директора школы Малютину с семимесячной дочкой тоже, муж сам сел с ними в машину… В урочище Плянта их заставили копать себе могилу, затем расстреляли. На младенцев пули не тратили, бросали в яму так и закапывали… Дина чудом не попала в эту машину. Когда за ней пришли, дед Галины Сергеевны, Роман Василюк, вынес Дину в мешке, якобы нес картошку. Позже она с двумя братьями отца Г. Якимчук ушла в партизанский отряд Чернака.
gladkaya@sb.by,
Учащаяся София Негореева описала судьбу расстреляного четырехлетнего мальчика Вовочки: «Мне страшно представить, каково это? Каково видеть рыжую от крови нашу светлую землю…»
Мы на месте массового расстрела в урочище Плянта, рядом с поселком Мухавец Брестского района. Новорожденный малыш и еще двое деток Тамары Онищенковой. Анна Кульган и ее четырехлетний Вовочка, а сыну Женьке было всего два года… Семья Поздняковых, пятеро детей. Анна Милютина с двумя малышами, Зина Рожнятковская и ее трое деток. А еще Дуся, Валера, Шура, Саша, Валентина… Десятки жертв фашистских карателей — мальчиков и девочек, сельских жителей, семей советских воинов — навсегда остались в этой земле. Только в октябре — ноябре 1942 года убийцы расстреляли в Плянте 126 человек.
Юлия Борисюк.
— Это живая могила. Там везде люди… К сожалению, установлены не все имена, ведь расстреливали семьями… Часть людей просто задохнулись. Детей, как ребенка Онищенковой Тамары, бросали в яму живыми. Его потом нашел Сильвестр Жминько, мужчина искал 4-летнего сына офицера Вовочку (семья Сильвестра Павловича приютила его вместе с матерью). Мальчик был для Сильвестра Павловича как сын, родного убили фашисты.
И вот он, старик, откапывал тело за телом. Их было очень много. После расстрелов местные жители тайком приходили на это страшное место, искали своих. Сильвестр Жминько вспоминал (из материалов школьного музея): «Я хотел по-христиански похоронить нашего мальчика Вову. Еле нашел ров, замаскированный дерном. Местами земля была рыжей от выступившей крови... Когда разгреб землю, испугался — все жертвы были раздетыми. Долго искал Вовочку. Увидел грудного ребенка Онищенковой Тамары. Его кинули завернутым в одеялко, дитя задохнулось… Тамару расстреляли с матерью и тремя малыми детками… Мальчика нашего я нашел, и мы, чтобы никто не видел, похоронили его на кладбище».
В той яме были и родные Веры Блохиной (Бущук), на то время 12-летней девочки. Воспоминания этой женщины зачитала мне ее сверстница, школьница из Мухавца: «Деда, бабушку и тетку Ольгу забрали в машину <…> Бабушка помахала белым платочком, прощалась с нами… Так и сегодня вижу ее перед собой… Повезли на Плянту. Мы слышали выстрелы. <…> Матери помогли откопать бабушку и тетку. Дедушку долго не могли найти. Кто-то подсказал, что он на самом дне ямы, в стороне, его туда живым пихнули…»
— Там же была расстреляна Позднякова и ее пятеро деток, — Юлия Александровна положила передо мной увесистые папки с сотнями свидетельств страшных преступлений. — Это семья Героя Советского Союза Сергея Позднякова. За несколько дней до расстрела к ним в дом пришли немецкие служки, переодетые партизанами, и стали просить якобы о помощи… Их накормили, сказали, что жены красноармейцев сделают все возможное, чтобы помочь партизанам.
Юлия Александровна протянула мне сохраненные школой воспоминания жительницы деревни Каменица-Бискупская Степаниды Смаль, свидетеля жестоких расправ гитлеровцев над людьми: «Думала, сердце разорвется… Девочку Ивана Масюка, ей было три годика, кинули живой в яму. Она там плакала. Долго не закапывали, подвозили новых жертв. Пытали. Убивали и бросали в яму…» Возле школы, пишет свидетель, расстреляли Устинью Кузавко, мать учителя. Люди вспоминали, как эта старенькая женщина шла своей последней дорогой.
В Мухавецкой школе рассказали и о расстреле 146 человек за деревней Подлесье-Радваничское. Когда их везли на смерть, спасти несчастных попытались советские офицеры Василий Броварный и Леонид (фамилию школьные следопыты пока установить не смогли), прорезали брезент. Люди побежали, однако пули карателей оказались быстрее… Там было много женщин и детей, самой младшей — два года. Не пожалели убийцы и трехлетней дочери Марии Масюк, ее шестилетней Лидочки… «70 человек лишили жизни в деревне Каменица-Бискупская. Первым эти фамилии после войны начал восстанавливать партизан отряда Коржа (действовал на Пинщине) Исидор Лобач», — рассказывает Юлия Александровна.
Сам музей начался с писем следопытов Мухавецкой школы из отряда имени юного героя-партизана Коли Гойшика фронтовикам. И солдаты отвечали. Каких только названий городов бывшего Советского Союза нет на конвертах в строке с обратным адресом!
«От души благодарю вас за внимание к тем, кто отдал свои жизни за вашу счастливую жизнь… Вы делаете благородную работу по увековечению памяти тех, кто защищал нашу Великую Родину», — писал Федор Цибенко из Херсонской области. Писал ребятам про свой первый бой. Про то, как за год ему присвоили три звания. Про фронтовую дружбу и боевых товарищей. Про окружение под Харьковом, ранение, фашистский плен и знакомство там с легендарным генералом-героем Дмитрием Карбышевым (руководил строительством фортов Брестской крепости, в плену не стал сотрудничать с гитлеровцами, был до смерти замучен в концлагере в феврале 1945 года). Про три попытки побега и четвертую удачную… После войны Федор Цибенко работал в школе, возил деток по местам боев. Это письмо пришло в конце 1974-го, заканчивается оно так: «Дорогие ребята! Не забывайте, что будущее принадлежит вам. Вам стоять на страже Родины».
Приходилось мухавчанам сообщать искавшим свои семьи бывшим фронтовикам скорбную весть: расстреляны карателями тогда-то и там-то… «Читать письма тяжело, даже спустя столько лет, — в руках Юлии Александровны одно из них. — Здесь описано, как Милютин разыскивает семью. Она 22 июня 1941-го вышла из Брестской крепости и добралась до наших хуторов... Милютин сперва писал нам, что не верит, что его родные были расстреляны в Плянте. Искал их в Киеве, куда люди тогда вывезли несколько семей. Но увы… Потом офицер приезжал в Мухавец, благодарил женщину Евдокию Пархоц, которая когда-то приютила его семью… Даже стоя у братской могилы, человек не хотел верить, что он, пройдя всю войну, выжил, а его родные — нет».
А вот письмо матери Дубровина Вити. С начала войны семья тоже находилась в Брестской крепости. Вышла, но мальчик при отступлении потерялся. Вся семья войну пережила, а Витя — нет. Его жизнь гитлеровцы тоже отняли в Плянте осенью 1942-го. После войны родители искали его, приезжали в школу, подарили музею фото.
Со всего бывшего СССР летели в сельскую Мухавецкую школу также просьбы помочь найти хоть какие-то сведения о родных… Вот бывший фронтовик делится с ребятами своей болью, он потерял семью, деток: «Единственную фотографию, которая хранилась у меня, передал в музей Брестской крепости. Мартину в 1941 году было двенадцать лет, Алочке — шесть лет, а Наташке — четыре года…»С 1967-го дело школьного музея продолжили педагог Татьяна Босацкая и ее поисковый клуб «Подвиг».
В школе есть правовой класс.
Учитель истории Юлия Борисюк держала очередной пожелтевший лист так, словно у нее в руках самая большая ценность на свете. В строке «обратный адрес» указан номер полевой почты — 03590/К. Это письмо с фронта. Михаил Козел 8 октября 1944 года спрашивал у отца Ивана Григорьевича про дела домашние, друзей, посевную. Ну и добавил: «Я жив и здоров».
Вот еще: «В 1941-м мы шли на фронт, воевать серьезно, не на жизнь, а на смерть биться с гитлеровскими головорезами. И в боях наши сердца принадлежали Родине, народу, ради будущих поколений…» Часто в этих письмах школьникам люди говорили о Родине… Что чувствуют современные мухавецкие следопыты, перечитывая такие послания, слушая и собирая истории тех лет, связанные с земляками, исполняя «их роли» на школьных мероприятиях, читая стихи от имени детей войны? Понимают ли, почему наши люди бились за родную землю? И как бы поступила современная молодежь? Об этом мы рассуждали с коллегами по дороге на Брестчину, спрашивали у учеников. Ответы были, к примеру, такими: «Про героев Брестской крепости: они боролись за Родину. Кто бы это сделал, если бы не они? Мне кажется, именно это в первую очередь придавало им сил…», «наши солдаты, партизаны, да и просто сельские жители, которые боролись, — это сильные, мужественные люди», «как бы мы себя повели? Тоже бы никуда не ушли. Мы тут выросли, тут наши дома, родители. Будем тоже бороться. До последнего».
Юлия Александровна тогда просто слушала. Человеку, душой болевшему за свое дело и старавшемуся воспитать патриотов, в тот момент было тяжело говорить. И мне понятно почему. «Конечно, детям тяжело все это до конца осознать, прочувствовать, однако они не могут остаться равнодушными, когда узнают правду о военных ужасах, когда перечитывают эти письма. Возможно, какие-то написаны за несколько минут до гибели…» — этот разговор был уже по дороге к братской могиле в селе Каменица-Жировецкая Брестского района. Там в 1942 году расстреляли мирных граждан и семьи советских солдат. Здесь захоронены и военнослужащие, погибшие в боях за эту землю в 1944-м. Всего тут погребено около 300 человек. Расстрелы шли не один день. Неподалеку есть еще одно захоронение, туда постоянно подвозили людей и убивали.
…Проезжаем Закий. Жители этой деревни, как и многих других, помогали партизанам либо сами сражались в отряде имени Чернака. Как Зинаида Дивинчук, партизанская связная, ее фотографию хранят в школьном музее Мухавца. По соседству — фотокарточка совсем молоденькой женщины Зинаиды Смаль. Она тоже помогала партизанам, спасла жизнь двум советским летчикам… Деревушку Закий каратели планировали сжечь дотла вместе с сельчанами, но людей предупредили подпольщики, а потом и прикрывали, когда те бежали в лес под фашистскими пулями. Были сожжены пустые дома, несколько человек погибло.
А вот фото Александра Масюка, он также из партизанского отряда Чернака. Ученики рассказали мне и о героях, сражавшихся на этих землях в составе 160-й Брестской Краснознаменной стрелковой дивизии. Говорили про рядового Архипова и старшего сержанта Степанюка, Георгия Чатова и командиров Ермоленко и Якшина, Аманова и многих других славных воинах. Ребята похвастались, что ветераны дивизии когда-то были частыми гостями школы.
Мы возле деревни Литвины. Здесь в годы войны погибли советские военные летчики. Имена авиаторов-героев еще предстоит установить, однако ученики не теряют надежды, продолжают обращаться в разные структуры, ищут в интернете.
— Мимо этого памятника возим домой в соседнюю деревню одного нашего школьника, — говорит педагог. — Кстати, в Мухавецкой школе учатся в две смены. У нас много детей… Очень хочу вырастить преемников, которые продолжат дело по сохранению школьного музея. Мне оно досталось от Татьяны Васильевны Босацкой. Время не должно стереть из памяти те страшные преступления. Мы должны помнить историю. Человечество должно знать правду.
Знаете, а ведь эти учителя и дети делают великое дело. Школьные музеи — это не просто стенды, папки, реквизиты. Это судьбы людей, малой родины. Это хранители истории. Уверена, военные архивы школ помогут и прокурорам с доказательной базой по уголовному делу о геноциде населения Беларуси в годы войны.
На младенцев пули не тратили, бросали в яму так…
Муж Дины Овсянниковой погиб в первые дни войны. С другими женами красноармейцев она включилась в подпольную антифашистскую деятельность, выполняли задания по сбору оружия, распространению информации и т.д. Дина была миниатюрной и походила на подростка, рассказывает бывшая учительница Мухавецкой школы Галина Сергеевна Якимчук:Галина Якимчук.
— И вот она брала моего отца (тогда ему было лет 14), его десятилетнюю сестру и шла с ними продавать яйца, масло, а на вырученные деньги покупала медикаменты, перевязочные материалы. Их прятали, потом передавали партизанам. Полицейские патрули не особо придирались к детям. В октябре 1942-го после уничтожения евреев немцы взялись за так называемых восточных — бывших граждан СССР, оказавшихся на оккупированной территории: жены, дети и матери красноармейцев, медики, учителя, агрономы и другие специалисты. У немцев все они были на учете. «Местные» получали паспорта, «восточные» — справки. На каждой хате висел список проживающих, время от времени они проверялись. Список, кстати, сохранился в школьном музее.
Партизан Петр Василюк и его супруга Дина Овсянникова.
А однажды «восточных» погрузили в крытые брезентом машины и увезли. Учителя математики забрали с его свадьбы. Директора школы Малютину с семимесячной дочкой тоже, муж сам сел с ними в машину… В урочище Плянта их заставили копать себе могилу, затем расстреляли. На младенцев пули не тратили, бросали в яму так и закапывали… Дина чудом не попала в эту машину. Когда за ней пришли, дед Галины Сергеевны, Роман Василюк, вынес Дину в мешке, якобы нес картошку. Позже она с двумя братьями отца Г. Якимчук ушла в партизанский отряд Чернака.
gladkaya@sb.by,