Как Сергей Притыцкий из тюрьмы попал в высокие кабинеты

«Первый окружной суд осудил меня на подвойну кару смерти, второй суд все это подтвердил и после касационного суда мне дали вечное заключение. Сидел в Вильне, в Гродне и последнее в Равиче. Все время держался хорошо. Вышел 1 сентября 39 г.». В этот день началась Вторая мировая война. Она принесла свободу Сергею Притыцкому. Эти строки он писал уже на советской земле, которой вскоре стала Западная Белоруссия.

В уже процитированной автобиографии Притыцкий рассказывал о себе: «Родился в семье бедняцко–крестьянской 1913 года, в деревне Гаркавичи Одэльской волости Сокольского уезда (теперь Сокольский повят Подляского воеводства Польши, на самой границе с Беларусью; отсюда родом еще один западнобелорусский деятель Павел Волошин. — Авт.)». В подробном жизнеописании, составленном 31 мая 1940 года, Сергей Осипович уточнял: «Отец мои имел 3 десятины земли, 1 лошадь и 1 корову».

Далее следовало повествование об испытаниях времен Первой мировой войны: «В 14 году вместе с родителями выежал в Росию в беженцы (в Нижний Шкафт Пензенской губернии (ныне области). — Авт.). В Росии ходил 1 год в школу. Возвратясь из С.С.С.Р. ходил в школу, пас коровы и помагал отцу в крестьянской работе. Окончил 4 класа народной школы». С ноября 1928 по март 1930–го Притыцкий батрачил, потом трудился «пильщиком».

Обратимся к документам: «В К.С.М.З.Б. (Коммунистический союз молодежи Западной Белоруссии. — Авт.) вступил в 1931 году. В короткое время после вступления был выбраный секретарем Р.К.К.С.М. Кринского раена и членом О.К.К.С.М. Гродно. 1932 года выбранни секретарем О.К. молодежи Гроденского округа, одновременно защитанным членом партии, на этом посту был арестован в мае 33 года».

В то время, когда Притыцкий встал на стезю политической борьбы, он только перешагнул черту совершеннолетия. В начале 1930–х годов коммунистическое движение в Польше и Западной Белоруссии шло на спад. Это было не лучшее время для отстаивания своей гражданской позиции. Но молодой и горячий парень Сергей пошел на баррикады. Почему? Возможно, сказались социальные причины. Он из небогатой семьи, из православных белорусов, которым в Польше при господстве католической церкви, польского языка приходилось приспосабливаться к чужим правилам жизни...

В автобиографии Притыцкого много польских выражений: «в короткое время» (w krotkim czasie — вскоре), «Гроденского» (Grodzienskiego — Гродненского), «по поводу» (z powodu — по причине). Из хранящихся в НАРБ документов мы узнаем, что Притыцкий владел «руским, белоруским и польским языками».

Притыцкий пошел на то, чтобы в одиночку ломать систему. Читаем в жизнеописании революционера: «Ис тюрмы вышел в сентябре 33 года по поводу недостачи матерялов к актам оскаржения (выпущен под надзор полицыи)». У обвинения не хватало фактов, чтобы посадить Сергея за решетку. Однако, как он вспоминает, «немеделнно по выходе из тюрмы меня хотели арестовать опять, но я по роспоражению Ц.К. Молодежи ушол в подполье и выехал на слонимский округ». Оттуда в 1934 году Притыцкого переправили в Минск, где он за год прошел курс политпросвещения.

Домой вернулся уже сознательным коммунистом. Работал в Слониме и окрестностях: «1936 года 27 января пошол в окружной суд в Вильне для того, чтобы уничтожить провокатора (Якова Стрельчука, свидетельствовавшего на процессе против коммунистов. — Авт.). Здесьже был сильно раненный в живот (получил 4 раны. — Авт.) и т.д. после чего перевезенный в больницу где поддался операции (находился на лечении с 27 января по 5 мая. — Авт.). После операции отвезли в тюрму. Первыи окружной суд осудил меня на подвойну кару смерти, второй суд все это подтвердил и после касациного суда мне дали вечное заключение».

Притыцкий считал, что от смертельного приговора его избавила «защита трудящихся Польши и других стран».

И вот пришло 1 сентября 1939 года. Для миллионов людей — страшный день календаря, сопряженный с грохотом орудий разразившейся войны, а Притыцкий обрел свободу, в которую, может, уже и не верил.

С мая по июль 1937 года Притыцкий сидел в тюрьме в Вильно, затем — до февраля 1938–го — в Гродно, откуда был переведен в Равич на западе Польши. Оттуда и вырвался... 5 октября прибыл в Белосток. А уже 22 октября был избран по 7–му округу Белостока в Народное собрание Западной Белоруссии, которое приняло решение о присоединении региона к СССР.

С этого момента карьера вчерашнего «государственного преступника» начала стремительно развиваться: с 1 ноября 1939–го — он зампред Белостокского облисполкома, с 24 марта 1940–го — депутат Верховного Совета СССР. Жил в Белостоке на улице Авиационной, 1.

А теперь обратимся к первым послевоенным бумагам Притыцкого. Вот любопытный факт из «Личного листка по учету кадров» 1948 года: «Бедняк». Прошел обучение в московской партшколе — с 1945 по 1948–й. А в 1944 — 1945–м побыл начальником Польского штаба партизанского движения. Сам Сергей Осипович пишет о том, что «руководил партиз. движением на территории Польши». В анкете уточняет, что было это в городах Ровно (территория Украины), Люблине и Варшаве.

Секретарь ЦК КП(б)Б М.Зимянин характеризовал в 1948 году однопартийца как «трудолюбивого, дисциплинированного, скромного, обладающего волевыми и организаторскими способностями». Добавлял: «Пользуется большим авторитетом в западных областях БССР». Советовал «направить на руководящую областную работу (вторым секретарем обкома КП(б)Б или секретарем по пропаганде)».

Вскоре Притыцкий возглавил Гродненский обком, а следом — Барановичский, Молодечненский, Минский... Добрался до самых высот — должностей секретаря ЦК КПБ, председателя Президиума Верховного Совета БССР.

Именем Притыцкого названа улица — она ведет из центра Минска на запад Беларуси, в родные места революционера.

В Гаркавичах в 1972 году открыли мемориальный дом Притыцкого. На торжество пришли полторы тысячи жителей деревни (сейчас их около 40). Теперь хата стоит с выбитыми окнами.

Для того чтобы сделать карьеру в Советской Белоруссии, Притыцкому нужно было не только иметь ореол мученика, но пройти и партийную «чистку». В 1939 году не все члены Коммунистической партии Западной Белоруссии автоматически включались в ряды ВКП(б). Притыцкому пришлось собрать массу рекомендаций. Тов. Клубников писал: «Мы все знаем тов. Притыцкого с момента организации Советской власти в Зап. Белоруссии. Товарищи, давшие рекомендации, характеризуют его, как действительно преданного советского работника». Тов. Вольфсон добавлял штрих: «Знаю тов. Притыцкого с самого начала работы в Облисполкоме (Белостокском. — Авт.), он точно и быстро всегда выполнял поручения Председателя». Тов. Зубович подмечал: «Это хороший и чуткий товарищ». А вот интересное свидетельство Шаи Хмельника, председателя горкома Союза госторговли в Белостоке (23 апреля 1941 г.): «Будучи в виленской тюрьме в руководстве Коммуны, я получал и посылал тюремные письма (грипсы) т. Притыцкому. В 1936 г. меня вывезли из виленской тюрьмы и мы уже непосредственно встретились с т. Притыцким в Равиче. В тюрьме т. Притыцкий принимал активное участие в Коммуне политзаключенных». В том же духе составлена «Справка» Фриды Марголис, которая была знакома с Сергеем Осиповичем с 1932 — 1933 годов «по совместной подпольной работе в Гродненском округе»: «Тов. Притыцкий всегда отличался своей преданностью, настойчивостью и выдержкой... Героически держал себя во время своего ареста в 1936 году и в тюрьме». Все эти много раз повторяющиеся факты были очень важны в судьбе человека. Ведь героизм следовало подтвердить документально. И бумаги, которые сейчас лежат в архиве, без преувеличения решили судьбу Притыцкого — открыли ему дорогу в будущее.

vk@sb.by

Советская Белоруссия № 13 (24895). Суббота, 23 января 2016