Барбашинский — о шубе на рыбьем меху, предложениях сменить гражданство и о том, как немцы отжали у него бизнес
06.07.2024 15:31:00
Сергей КАНАШИЦ
Оказывается, в бытность свою игроком нынешний главный тренер гандбольной сборной Беларуси и мировая легенда ручного мяча Юрий Шевцов имел прозвище Крюк — из-за своеобразного броска, движение руки при котором шло с хитрым заворотом. Остальные виртуозы из звездного минского СКА — абсолютно лучшей игровой команды в спортивной истории страны — тоже носили звучные вторые имена: Александр Каршакевич — Каршак, Константин Шароваров — Шарик, Георгий Свириденко — Джорджио, Александр Тучкин — Князь, Александр Мосейкин — Дед…
— На хуторе у Мосейкина бывали? Лучший защитник в истории СКА, как известно, словно белорусский Робинзон Крузо, живет отшельником вблизи деревеньки Ивезянка Дятловского района, разводит кур да гусей.
Легендарная четверка олимпийских чемпионов: Михаил Якимович, Андрей Барбашинский, Спартак Миронович и Андрей Миневский.
— Вы ведь тоже не так давно сменили локацию, переехав из Гродно в Минск.
— Да, с добрый десяток лет жил в Гродно. Перебрались туда с семьей, так как расширили бизнес, запустив в свободной экономической зоне предприятие. Я был директором, развивались успешно: с 27 человек штата разрослись до 230. Когда-то в Минске начинали с производства решеток для ортопедических матрасов, а тут добавились деревообработка, швейное производство: чехлы, матрасы, одеяла, подушки, кровати, диваны… 85 процентов уходило на экспорт — отрывали с руками: Польша, Бельгия, Голландия, Германия — это те страны, куда продукция шла изначально, а дальше — по всей Европе. По 25 грузовиков в неделю отгружали. Но сейчас я больше не директор, а предприятия того уж нет.
— Санкции?
— Они повлияли. Но дело в другом. Европейцы, называя вещи своими именами, нас кинули. Все до безобразия просто: в один прекрасный день по приказу руководства головного предприятия меня не пустили на порог фабрики, в развитие которой вложил огромное количество сил, времени и душу. На порог вышел какой-то мужик и заявил, что впервые меня видит и знать не знает.
— Как в лихие девяностые…
— За этим стоят немецкие партнеры — люди, с которыми знаком огромное количество лет, еще со времен игровой карьеры в Германии. Они бывали в моем доме, а я у них, заверяли в вечной дружбе, улыбались в глаза, а потом, не меняя выражения лица, ударили в спину. Но удивлен ли я? Пожалуй, нет.
— Да, это верно. Сперва в столицу отправился старший сын Матвей. На сыновей я никогда не давил, предоставив им полную свободу в выборе вида спорта, которым хотят заниматься. Старший, как и я когда-то, оказался в гандболе. Стало получаться, позвали в Минск — в Республиканское училище олимпийского резерва. Посоветовавшись, отпустили. Спустя год по стопам Матвея пошел младший Захар: он выбрал баскетбол, и тоже появились первые успехи — РУОР принял и его. Следом отправилась супруга, так как за двумя детьми нужен присмотр. Ну а потом настала и моя очередь. Вернулся.
— Правда, что в 12 лет ваш рост был 196 см?
— Именно так. Потом еще четыре прибавил — и на этом все. Я был круглым и румяным, кровь с молоком, как говорят.
— В кого вы такой большой?
— Папа был 194 см, дедушка — 196, крепкий, настоящий богатырь. К слову, родом из Першаи, что в Воложинском районе. Это потом уже папа переехал в Ошмяны, где и обосновался. Я там часто бываю, навещаю маму. У нее в следующем году юбилей — 80 лет, относительно своего возраста, слава богу, она себя чувствует неплохо. Папа, помню, мне говорил: «Приезжай, сынок, пока есть куда приехать. Потому что может так случиться, что, когда захочешь, будет уже некуда». Об этом важно и нужно помнить всегда. Как правило, нам всегда не хватает 5 — 10 минут, чтобы сказать о главном: о том, как мы кого-то любим, ценим и им дорожим. Поэтому не надо ждать и откладывать на потом — говорить теплые слова нужно вовремя.
— Ваши сыновья тоже гулливеры?
— Матвей — 2,05 м, Захар — 196 см.
— Знаю, что для мальчишек-баскетболистов из класса, где занимается Захар, вы по окончании учебного и спортивного года устроили маленький праздник, пригласив их всех к себе на дачу.
Барселона-1992. Финальный матч против сборной Швеции.
— Нынешняя молодежь вам понятна? Их взгляды, цели, мировоззрение?
— Я понимаю главное: осознание того, о чем мы говорим сегодня, придет к ним годам к сорока.
— От каких ошибок вы бы хотели предостеречь молодое поколение?
— Все, что ни делается, к лучшему. Я в этом твердо убежден. Опыт — сын ошибок трудных. Поэтому скажу так: живите, ошибайтесь, делайте выводы и становитесь мудрее. Дорогу осилит идущий.
— А что такое счастье в вашем понимании?
— Там хорошо, где нас нет. Увы, но многие до сих пор не понимают иллюзорности мечтаний и надежд на лучшую жизнь в иной стране или в другом месте, рвутся куда-то, пытаясь убежать от себя…
— А некоторые и не хотят понять, нарисовав для себя образ какой-то идеальной Европы и свято веря в эту химеру. Навязанную, к слову, долгой и упорной западной пропагандой. Не путайте туризм с эмиграцией. Не надо даже переезжать на ПМЖ, просто сверните с нахоженных туристических троп в любой стране мира — и вам откроется удивительное: то, что как минимум очень не понравится. А быть может, ввергнет в шок. И все станет на свои места, глаза откроются.
— Чемпионом мира среди молодежи и бугаем под два метра ростом. Но по сути понимания жизни и ее восприятия оставался ребенком. Я существовал в маленьком спортивном мирке и совершенно не отдавал отчета, что происходит вне его границ. Да, порой было нечего кушать, видел, что в стране царит тотальный дефицит, полки в магазинах пустые и сложно найти лишний литр бензина. Однако все это проходило перед глазами, будто фон, не обременяя разум лишними размышлениями или рефлексиями на данный счет. Тренировки, сборы, игры — день шел за днем, мы готовились к Олимпиаде, видели цель и хотели победить. Убежден: в 21 — 22 года молодой человек еще ничего не соображает. Если кто-то скажет, что он в этом возрасте разбирается в жизни и в происходящих процессах, не поверю ни за что. И вы не верьте. Это невозможно. Наши деды взрослели гораздо раньше, отцы уже чуть позже, а нынче порог инфантильности сдвинулся годам к 25. До этого возраста молодежь живет в состоянии полной раскайфованности. У них все есть, их обеспечивают родители, и думать ни о чем не нужно. Наше прошлое им может показаться анекдотом.
— Свой первый автомобиль вы купили после победы на Олимпиаде в Барселоне?
— Одного понять не могу: как вы со своими габаритами туда поместились?
— Легко! Других машин тогда почти не было, поэтому мы и в «Запорожец», если было надо, умещались всемером. А «Жигули» — это был вообще премиум-класс: почти «Феррари», особенно если двигатель объемом 1,6 да с пятиступенчатой коробкой.
— Водить легко научились?
В Ошмянах с сыном Захаром и супругой Ириной.
— Четыре. Первый — сразу после Олимпиады в Барселоне. Условия были простые: получаешь российский паспорт, а вместе с ним квартиру и машину. Потом в Испании. Потом в Венгрии. Потом в Германии. Но у меня даже мысли не было, что я могу быть кем-то, кроме как белорусом, и жить где-то, кроме Беларуси. Я гражданин своей страны. Был им и останусь.
— Олимпиада, которая скоро стартует в Париже, вам интересна?
— Политики убивают всякое желание следить за Играми. Почему белорусские спортсмены сегодня поставлены в такие дискриминирующие, унижающие достоинство и национальную гордость условия? Мы что, агрессоры, мы с кем-то ведем войну? А ведь некоторым представителям других стран даже эти факторы отнюдь не мешают стабильно выступать со своими национальными символами на мировой арене.
— А что вы можете сказать тем нашим спортсменам, которые упорно шли к Играм-2024 и, несмотря на все препоны, завоевали лицензии, но МОК их в Париж все равно не пустил, поправ все нормы и законы — человеческие и юридические?
— Не нужно отчаиваться. Это главное. Жизнь продолжается. У молодежи шанс проявить себя, уверен, еще будет. Тем же, кто постарше, можно только посочувствовать.
Андрей Барбашинский влился в тот невероятный коллектив 17‑летним пацаном в зените славы СКА, когда бригада Спартака Мироновича не знала себе равных ни в чемпионате Союза, ни в мире, выигрывая все возможные титулы и кубки. В сборной СССР минские армейцы тоже всегда составляли ударный костяк, важной частью которого вскоре стал и сам Барбашинский: на Олимпиаде в Барселоне-1992, где объединенная команда СНГ выступала под флагом МОК, его голос был основным в той славной лебединой песне советского гандбола. Домой могучий 22‑летний линейный вернулся в статусе мировой звезды и в звании олимпийского чемпиона, но как жить дальше и куда двигаться самому, а также обретшей вдруг суверенитет стране, еще только предстояло понять.
Дед Мосей и немцы
— У меня тоже было немало прозвищ, — широко улыбается Андрей Станиславович, с которым мы сидим в офисе Белорусской федерации гандбола, где он трудится в должности заместителя председателя. — Барбик, Рыжий, Станислав с ударением на второй слог… У нас сложился очень дружный коллектив, где каждый знал свое место, но никакой дедовщины и в помине не было: стариков уважали, а они молодым помогали стать на ноги и опериться. Я очень хорошо общался с Мишей Якимовичем, Сашей Жиркевичем и Игорем Папругой, Сашей Мосейкиным…— На хуторе у Мосейкина бывали? Лучший защитник в истории СКА, как известно, словно белорусский Робинзон Крузо, живет отшельником вблизи деревеньки Ивезянка Дятловского района, разводит кур да гусей.
— У вас устаревшая информация: Дед вернулся к городской жизни и нынче его можно легко повстречать в родных Ждановичах. Там любопытнейшая история приключилась: у хутора вдруг отыскались потомки прежних хозяев, которые давным-давно вынуждены были покинуть родное гнездо при довольно трагичных обстоятельствах. Почти киношный сценарий, но добрый Мосей пошел навстречу, хутор уступил.
Легендарная четверка олимпийских чемпионов: Михаил Якимович, Андрей Барбашинский, Спартак Миронович и Андрей Миневский.— Вы ведь тоже не так давно сменили локацию, переехав из Гродно в Минск.
— Да, с добрый десяток лет жил в Гродно. Перебрались туда с семьей, так как расширили бизнес, запустив в свободной экономической зоне предприятие. Я был директором, развивались успешно: с 27 человек штата разрослись до 230. Когда-то в Минске начинали с производства решеток для ортопедических матрасов, а тут добавились деревообработка, швейное производство: чехлы, матрасы, одеяла, подушки, кровати, диваны… 85 процентов уходило на экспорт — отрывали с руками: Польша, Бельгия, Голландия, Германия — это те страны, куда продукция шла изначально, а дальше — по всей Европе. По 25 грузовиков в неделю отгружали. Но сейчас я больше не директор, а предприятия того уж нет.
— Санкции?
— Они повлияли. Но дело в другом. Европейцы, называя вещи своими именами, нас кинули. Все до безобразия просто: в один прекрасный день по приказу руководства головного предприятия меня не пустили на порог фабрики, в развитие которой вложил огромное количество сил, времени и душу. На порог вышел какой-то мужик и заявил, что впервые меня видит и знать не знает.
— Как в лихие девяностые…
— За этим стоят немецкие партнеры — люди, с которыми знаком огромное количество лет, еще со времен игровой карьеры в Германии. Они бывали в моем доме, а я у них, заверяли в вечной дружбе, улыбались в глаза, а потом, не меняя выражения лица, ударили в спину. Но удивлен ли я? Пожалуй, нет.
Это ведь чисто западная история: бизнес и ничего личного. При возникшей дилемме «деньги или человеческие отношения», они безо всяких колебаний выбрали деньги. Так было и так будет.
Советы Матвею Барбашинскому дает один из лучших гандболистов мира Артем Королек.
Мир — это самая большая ценность
— С другой стороны, нет худа без добра: переехав обратно в Минск, вернулись в лоно семьи…— Да, это верно. Сперва в столицу отправился старший сын Матвей. На сыновей я никогда не давил, предоставив им полную свободу в выборе вида спорта, которым хотят заниматься. Старший, как и я когда-то, оказался в гандболе. Стало получаться, позвали в Минск — в Республиканское училище олимпийского резерва. Посоветовавшись, отпустили. Спустя год по стопам Матвея пошел младший Захар: он выбрал баскетбол, и тоже появились первые успехи — РУОР принял и его. Следом отправилась супруга, так как за двумя детьми нужен присмотр. Ну а потом настала и моя очередь. Вернулся.
— Правда, что в 12 лет ваш рост был 196 см?
— Именно так. Потом еще четыре прибавил — и на этом все. Я был круглым и румяным, кровь с молоком, как говорят.
— В кого вы такой большой?
— Папа был 194 см, дедушка — 196, крепкий, настоящий богатырь. К слову, родом из Першаи, что в Воложинском районе. Это потом уже папа переехал в Ошмяны, где и обосновался. Я там часто бываю, навещаю маму. У нее в следующем году юбилей — 80 лет, относительно своего возраста, слава богу, она себя чувствует неплохо. Папа, помню, мне говорил: «Приезжай, сынок, пока есть куда приехать. Потому что может так случиться, что, когда захочешь, будет уже некуда». Об этом важно и нужно помнить всегда. Как правило, нам всегда не хватает 5 — 10 минут, чтобы сказать о главном: о том, как мы кого-то любим, ценим и им дорожим. Поэтому не надо ждать и откладывать на потом — говорить теплые слова нужно вовремя.
— Ваши сыновья тоже гулливеры?
— Матвей — 2,05 м, Захар — 196 см.
— Знаю, что для мальчишек-баскетболистов из класса, где занимается Захар, вы по окончании учебного и спортивного года устроили маленький праздник, пригласив их всех к себе на дачу.
— В начале сезона команду этого возраста возглавил мой старый добрый приятель, с которым мы вместе учились в интернате, Андрей Клемезь. Мы с ним всегда были массовиками-затейниками и вот собрали ребят перед сезоном, чтобы они друг с другом познакомились. У меня на даче, в Силичах. Пообщались по душам, провели тимбилдинг с пловом, шашлыками, футболом и баскетболом. Тогда же пообещали пацанам, что если они хорошо проведут год, вырастут профессионально и будут хорошо учиться, то в конце сезона подведем итоги таким же способом. Так что собрались вновь.
Барселона-1992. Финальный матч против сборной Швеции.— Нынешняя молодежь вам понятна? Их взгляды, цели, мировоззрение?
— Я понимаю главное: осознание того, о чем мы говорим сегодня, придет к ним годам к сорока.
Мои дети могут прийти и сказать: «Папа, ты древний, жизнь нынче совсем не такая, как ты о ней думаешь». Я не стану спорить и что-то доказывать. Просто отвечу: «Я вашу жизнь проживать не собираюсь, я живу свою».Но помочь готов во всем: и словом, и делом. Я в них верю, и они об этом знают.
— От каких ошибок вы бы хотели предостеречь молодое поколение?
— Все, что ни делается, к лучшему. Я в этом твердо убежден. Опыт — сын ошибок трудных. Поэтому скажу так: живите, ошибайтесь, делайте выводы и становитесь мудрее. Дорогу осилит идущий.
— А что такое счастье в вашем понимании?
— У нас за окном не летают дроны, не рвутся снаряды. Это самое ценное, что только может быть.У нас мирная жизнь. Каждый, кто это глубоко осознает и оценит, тут же поймет, что такое счастье. У нас есть все для прекрасной жизни, Беларусь самодостаточная и отнюдь не бедная страна. Счастливая страна, в которой живут счастливые люди.
— Там хорошо, где нас нет. Увы, но многие до сих пор не понимают иллюзорности мечтаний и надежд на лучшую жизнь в иной стране или в другом месте, рвутся куда-то, пытаясь убежать от себя…
— А некоторые и не хотят понять, нарисовав для себя образ какой-то идеальной Европы и свято веря в эту химеру. Навязанную, к слову, долгой и упорной западной пропагандой. Не путайте туризм с эмиграцией. Не надо даже переезжать на ПМЖ, просто сверните с нахоженных туристических троп в любой стране мира — и вам откроется удивительное: то, что как минимум очень не понравится. А быть может, ввергнет в шок. И все станет на свои места, глаза откроются.
Когда деревья были большими
— Каким были вы в свои 20?— Чемпионом мира среди молодежи и бугаем под два метра ростом. Но по сути понимания жизни и ее восприятия оставался ребенком. Я существовал в маленьком спортивном мирке и совершенно не отдавал отчета, что происходит вне его границ. Да, порой было нечего кушать, видел, что в стране царит тотальный дефицит, полки в магазинах пустые и сложно найти лишний литр бензина. Однако все это проходило перед глазами, будто фон, не обременяя разум лишними размышлениями или рефлексиями на данный счет. Тренировки, сборы, игры — день шел за днем, мы готовились к Олимпиаде, видели цель и хотели победить. Убежден: в 21 — 22 года молодой человек еще ничего не соображает. Если кто-то скажет, что он в этом возрасте разбирается в жизни и в происходящих процессах, не поверю ни за что. И вы не верьте. Это невозможно. Наши деды взрослели гораздо раньше, отцы уже чуть позже, а нынче порог инфантильности сдвинулся годам к 25. До этого возраста молодежь живет в состоянии полной раскайфованности. У них все есть, их обеспечивают родители, и думать ни о чем не нужно. Наше прошлое им может показаться анекдотом.
Помню, в общежитии у нашего товарища Гены Халепо были пара цивильной обуви и шуба, как мы ее называли, из рыбьего меха. Потому что только обозначение, что это шуба. И если кто-то хотел выйти в город, то нужно было занимать очередь и на эту обувь, и на ту шубу: они были одни на всех.На турнир ехали, имея в кармане 10 копеек, ходили в кедах. И были при этом счастливы.
— Свой первый автомобиль вы купили после победы на Олимпиаде в Барселоне?
— Да, Мишка Якимович продал мне свой «жигуль». Он как раз подписал контракт на выступление в Испании, но денег на билет, чтобы туда улететь, не было. Это, кстати, еще одна история, которую нынешнее поколение сочтет за анекдот, но мы так жили. Машина мне, в принципе, была не особо нужна, потому что не имел прав, но другу хотелось помочь, и сделка свершилась.
— Легко! Других машин тогда почти не было, поэтому мы и в «Запорожец», если было надо, умещались всемером. А «Жигули» — это был вообще премиум-класс: почти «Феррари», особенно если двигатель объемом 1,6 да с пятиступенчатой коробкой.
— Водить легко научились?
— Ныне покойный Саша Жиркевич, царствие ему небесное, научил. По бразильской системе. После тренировки пару кругов вокруг манежа в Уручье мы с ним навернули — и на том обучение завершилось. «С места трогаться ты умеешь, — сделал многозначительный вывод мой инструктор. — Тормозить тоже. Так что я пошел домой, а ты не трусь». Свой первый маршрут до подъезда помню до сих пор: там метров 600 пути было, но с меня столько потов сошло, как ни на одной тренировке. А на третий день я почувствовал себя асом и решил, что пешком до кафе — это слишком сложно. Несмотря на ливень за окном, сел за руль, но уехал до ближайшей сосны. Благо мимо шла рота солдат, ребята на руках меня на дорогу вернули, и я кое-как сумел добраться до автосервиса.
В Ошмянах с сыном Захаром и супругой Ириной.
Быть патриотом и не отчаиваться
— Сколько раз за спортивную карьеру вам предлагали сменить гражданство?— Четыре. Первый — сразу после Олимпиады в Барселоне. Условия были простые: получаешь российский паспорт, а вместе с ним квартиру и машину. Потом в Испании. Потом в Венгрии. Потом в Германии. Но у меня даже мысли не было, что я могу быть кем-то, кроме как белорусом, и жить где-то, кроме Беларуси. Я гражданин своей страны. Был им и останусь.
— Олимпиада, которая скоро стартует в Париже, вам интересна?
— Политики убивают всякое желание следить за Играми. Почему белорусские спортсмены сегодня поставлены в такие дискриминирующие, унижающие достоинство и национальную гордость условия? Мы что, агрессоры, мы с кем-то ведем войну? А ведь некоторым представителям других стран даже эти факторы отнюдь не мешают стабильно выступать со своими национальными символами на мировой арене.
Мир сегодня полон лицемерия, цинизма и фальши. Все всё понимают и в международных федерациях, но высказать свою позицию либо боятся, либо не хотят. Потому что во многих видах спорта отсутствие белорусов и особенно россиян — это шанс для других выиграть медали и прилично заработать. Та самая история про бизнес и ничего личного.Все знают, что у председателя Белорусской федерации гандбола Владимира Коноплева прекрасные дружеские отношения с главой Международной федерации Хассаном Мустафой. Он бы и хотел допустить белорусов к соревнованиям, но не допускает. Не может ослушаться тех, кто платит и заказывает музыку. Поэтому нам необходимо развивать свои соревнования и турниры, становиться самодостаточными. Игры БРИКС — очень правильное движение в этом направлении.
— А что вы можете сказать тем нашим спортсменам, которые упорно шли к Играм-2024 и, несмотря на все препоны, завоевали лицензии, но МОК их в Париж все равно не пустил, поправ все нормы и законы — человеческие и юридические?
— Не нужно отчаиваться. Это главное. Жизнь продолжается. У молодежи шанс проявить себя, уверен, еще будет. Тем же, кто постарше, можно только посочувствовать.
Всем нам важно не забывать про героев спорта, поддержать их, уделить внимание. Дать почувствовать, что весь их спортивный путь был не напрасен, что они нужны и важны стране и обществу: приглашать на встречи с детьми, в рабочие коллективы, использовать их знания и богатый накопленный опыт. Они — наша история, о которой мы будем помнить и которую уважаем.