Реалии и мифы о БССР. Монополия КПСС не способствовала развитию белорусского языка
29.12.2018 01:36:50
Максим ОСИПОВ
Продолжение. Начало в №№ 140, 145, 161, 174, 191, 206, 221, 232, 238, 248.
Миф 11–й: Монополия КПСС не способствовала развитию белорусского языка
— Игорь Александрович, предыдущую беседу вы закончили интересным фактом, ни разу не встречаемым мною ранее, — о том, что будущий Маршал Победы Георгий Константинович Жуков, служивший в довоенной БССР, виртуозно владел белорусским языком. То есть белорусизация нашей армии была отнюдь не профанацией. Но военные, как говорится, люди подневольные. А как с этим обстояли дела в обществе в целом? Сегодня немало можно встретить утверждений, что коммунисты изгоняли белорусский язык из обихода.
— Согласен только с тем, что такие утверждения существуют. Но они — очередной миф. Начнем с того, что в СССР вплоть до начала 1930–х годов существовали так называемые этнолингвистические экспертизы. На основании которых многие народы, особенно Сибири и Крайнего Севера, не имевшие вообще своего алфавита, впервые получили собственную письменную культуру — алфавит, институализацию своего языка и фольклора. Они смогли получать начальное и среднее образование на родном языке. Такого не было нигде в мире!
На самом деле упомянутый миф базируется на неспособности многих различить модели устройства СССР в 1920–х годах — и в конце 1930–х. А модели эти совершенно разные. Если непредвзято проанализировать компетенции властей в национальных республиках в 20–х, то можно даже говорить о Советском Союзе как о конфедерации, но уж никак не об унитарном государстве. Безусловно, национальный вопрос и в 1920–х годах решался в условиях системы, при которой монополия на власть была у Коммунистической партии. Но говорить о том, что эта монополия не способствовала белорусизации, я бы категорически не стал.
Судите сами. Как мы уже говорили, национальная политика партии взяла курс на коренизацию. Иными словами — на перевод государственных, общественных и партийных институтов, а также их делопроизводства на национальные языки. И на придание особой важности всестороннему развитию образования, науки на языке того или иного народа или национального меньшинства. Эти установки действительно затронули и Красную Армию. Сегодня и в Президентской библиотеке, и в Национальной вы найдете море воинских уставов тех лет, составленных как на белорусском, так и сразу на других языках, являвшихся в то время в БССР официальными. Я сам в ходе археологических раскопок, в которых участвовал в 1990 году в Могилеве на улице Ленинской, обнаружил строевой устав той эпохи. В нем были четыре колонки — белорусская, русская, польская и на идиш. А были и уставы, целиком составленные на одном из этих языков.
— Естественно. В мае 1924 года пленум ЦК КП(б)Б принимает постановление о практических способах реализации национальной политики. В соответствии с ним даже те народы на территории Белоруссии, которые имели собственные государства, например, поляки, получали свою форму автономии. Да, не национально–территориальной — но национально–культурной. На белорусской земле появились польские сельсоветы, еврейские, русские. Белорусы были национальным большинством, остальные — нацменьшинствами, но все они имели полное право на равное развитие своей культуры и своего языка. Работали русские, польские и еврейские театры, издавались книги и газеты. Согласно постановлению президиума ЦИК БССР от 24 сентября 1926 года было создано 5 латышских, 2 немецких, 9 польских, 2 русских и 5 еврейских национальных сельских и местечковых Советов. Как правило, на польский Совет приходилось в среднем 1.166 человек, а на еврейский — 2.132. Всего же на территории БССР в 1920 — 1930 годах было создано более 90 национальных Советов. Формировались они в 1924 — 1925 годах и были совершенно равны в своих правах.
Однако магистральным элементом при этом в Белоруссии стала, естественно, белорусизация. Особенно ярко она проявила себя в сфере образования и науки. Наша нынешняя краса и гордость — Национальная академия наук — выросла из Института белорусской культуры. Было создано Белорусское государственное издательство, публиковавшее книги как на языке титульной нации, так и на языках национальных меньшинств — еврейском, польском, русском, латышском и литовском. Белорусское радио, транслировавшее основную часть передач на белорусском языке, также имело пропорциональную квоту для этих языков. Свернуто все это было лишь в конце 1930–х.
Владимир Пичета.
Белорусские же литература, лингвистика, этнография, историография и вовсе получили мощнейшее развитие. Стоит вспомнить и о культурных десантах из Москвы, Ленинграда, других городов, которые высаживались в БССР. Добрым словом мы должны вспомнить замечательного искусствоведа Николая Щекотихина, написавшего историю белорусского искусства и книгу об исторической архитектуре Минска. А также первого ректора Белгосуниверситета академика Владимира Пичету, который колоссальнейшим образом способствовал развитию белорусской исторической науки, исторической школы.
— Для республики национальный расцвет очевиден. И надо полагать, он нашел отражение и в восприятии БССР извне?
— Национальная политика Советской Белоруссии способствовала тому, что западные белорусы начали смотреть на Минск как на важнейший центр национального развития. И воспринимать советскую белорусскую государственность как «белорусский Пьемонт» (Пьемонт — одна из наиболее развитых в то время областей Италии. — Прим. ред.). Это привело к тому, что на Берлинской конференции осенью 1925 года представители правительства БНР в эмиграции приняли решение о самороспуске и признали Минск единственным центром белорусского национального и государственного возрождения. Более того, они заявили, что всякие попытки активной борьбы против него являются предательством белорусского освободительного движения. Кстати, именно газета «Савецкая Беларусь» широко освещала эти события и опубликовала на целый разворот все программные документы этой конференции.
И удивляться не стоит: все белорусские деятели, включая Бронислава Тарашкевича, видели в БССР со столицей в Минске белорусский национальный дом. И считали, что только БССР может осуществить акт исторической справедливости. Кстати, известно, что незадолго до воссоединения Белоруссии один из польских социалистов бросил в лицо Тарашкевичу: мы, мол, были сильнее — и мы вас поделили. Станете сами сильнее — поделите нас. В 1939–м эта циничная фраза окажется пророческой.
И еще один важный момент. Даже в 1930–х годах, когда директивная фаза белорусизации была свернута, до конца БССР никто не уничтожал белорусский язык и не запрещал его. Именно в БССР были созданы шедевры литературы белорусскими авторами и на белорусском же языке, которые нашу литературу поставили на один уровень с самыми передовыми литературами мира. Владимир Короткевич, Василь Быков, Алесь Адамович — все они писали в Минске или в Нью–Йорке? А я в детстве читал и «Робинзона Крузо», и сказки Ганса Христиана Андерсена в переводе на шикарном белорусском языке.
Таким образом, белорусский язык получил важнейшую сатисфакцию именно в 20–х годах ХХ столетия. И хотя затем в СССР была сделана ставка на русский как основной язык общения советского народа, никто и никогда не выстраивал планов по уничтожению белорусской нации. Более того, мы можем вспомнить массу примеров служения белорусской культуре людей, не являвшихся белорусами. «Песняры» Владимира Мулявина, ставшие брендом Советской Белоруссии, — ярчайший, но далеко не единственный пример тому. Опыт БССР убеждает: никакое насилие не способно привести к консенсусу. А вот диалог культур всегда укрепляет, живит и возвеличивает национальную традицию народа.
osipov@sb.by
Миф 11–й: Монополия КПСС не способствовала развитию белорусского языка
— Игорь Александрович, предыдущую беседу вы закончили интересным фактом, ни разу не встречаемым мною ранее, — о том, что будущий Маршал Победы Георгий Константинович Жуков, служивший в довоенной БССР, виртуозно владел белорусским языком. То есть белорусизация нашей армии была отнюдь не профанацией. Но военные, как говорится, люди подневольные. А как с этим обстояли дела в обществе в целом? Сегодня немало можно встретить утверждений, что коммунисты изгоняли белорусский язык из обихода.
— Согласен только с тем, что такие утверждения существуют. Но они — очередной миф. Начнем с того, что в СССР вплоть до начала 1930–х годов существовали так называемые этнолингвистические экспертизы. На основании которых многие народы, особенно Сибири и Крайнего Севера, не имевшие вообще своего алфавита, впервые получили собственную письменную культуру — алфавит, институализацию своего языка и фольклора. Они смогли получать начальное и среднее образование на родном языке. Такого не было нигде в мире!
На самом деле упомянутый миф базируется на неспособности многих различить модели устройства СССР в 1920–х годах — и в конце 1930–х. А модели эти совершенно разные. Если непредвзято проанализировать компетенции властей в национальных республиках в 20–х, то можно даже говорить о Советском Союзе как о конфедерации, но уж никак не об унитарном государстве. Безусловно, национальный вопрос и в 1920–х годах решался в условиях системы, при которой монополия на власть была у Коммунистической партии. Но говорить о том, что эта монополия не способствовала белорусизации, я бы категорически не стал.
Судите сами. Как мы уже говорили, национальная политика партии взяла курс на коренизацию. Иными словами — на перевод государственных, общественных и партийных институтов, а также их делопроизводства на национальные языки. И на придание особой важности всестороннему развитию образования, науки на языке того или иного народа или национального меньшинства. Эти установки действительно затронули и Красную Армию. Сегодня и в Президентской библиотеке, и в Национальной вы найдете море воинских уставов тех лет, составленных как на белорусском, так и сразу на других языках, являвшихся в то время в БССР официальными. Я сам в ходе археологических раскопок, в которых участвовал в 1990 году в Могилеве на улице Ленинской, обнаружил строевой устав той эпохи. В нем были четыре колонки — белорусская, русская, польская и на идиш. А были и уставы, целиком составленные на одном из этих языков.
Здание Инбелкульта.
— Но это все следствие решений Х съезда РКП(б), состоявшегося в 1921 году в Москве. А на уровне официального руководства БССР эти решения получили какое–либо свое логическое продолжение и развитие?— Естественно. В мае 1924 года пленум ЦК КП(б)Б принимает постановление о практических способах реализации национальной политики. В соответствии с ним даже те народы на территории Белоруссии, которые имели собственные государства, например, поляки, получали свою форму автономии. Да, не национально–территориальной — но национально–культурной. На белорусской земле появились польские сельсоветы, еврейские, русские. Белорусы были национальным большинством, остальные — нацменьшинствами, но все они имели полное право на равное развитие своей культуры и своего языка. Работали русские, польские и еврейские театры, издавались книги и газеты. Согласно постановлению президиума ЦИК БССР от 24 сентября 1926 года было создано 5 латышских, 2 немецких, 9 польских, 2 русских и 5 еврейских национальных сельских и местечковых Советов. Как правило, на польский Совет приходилось в среднем 1.166 человек, а на еврейский — 2.132. Всего же на территории БССР в 1920 — 1930 годах было создано более 90 национальных Советов. Формировались они в 1924 — 1925 годах и были совершенно равны в своих правах.
Однако магистральным элементом при этом в Белоруссии стала, естественно, белорусизация. Особенно ярко она проявила себя в сфере образования и науки. Наша нынешняя краса и гордость — Национальная академия наук — выросла из Института белорусской культуры. Было создано Белорусское государственное издательство, публиковавшее книги как на языке титульной нации, так и на языках национальных меньшинств — еврейском, польском, русском, латышском и литовском. Белорусское радио, транслировавшее основную часть передач на белорусском языке, также имело пропорциональную квоту для этих языков. Свернуто все это было лишь в конце 1930–х.
Владимир Пичета.
— Для республики национальный расцвет очевиден. И надо полагать, он нашел отражение и в восприятии БССР извне?
— Национальная политика Советской Белоруссии способствовала тому, что западные белорусы начали смотреть на Минск как на важнейший центр национального развития. И воспринимать советскую белорусскую государственность как «белорусский Пьемонт» (Пьемонт — одна из наиболее развитых в то время областей Италии. — Прим. ред.). Это привело к тому, что на Берлинской конференции осенью 1925 года представители правительства БНР в эмиграции приняли решение о самороспуске и признали Минск единственным центром белорусского национального и государственного возрождения. Более того, они заявили, что всякие попытки активной борьбы против него являются предательством белорусского освободительного движения. Кстати, именно газета «Савецкая Беларусь» широко освещала эти события и опубликовала на целый разворот все программные документы этой конференции.
И удивляться не стоит: все белорусские деятели, включая Бронислава Тарашкевича, видели в БССР со столицей в Минске белорусский национальный дом. И считали, что только БССР может осуществить акт исторической справедливости. Кстати, известно, что незадолго до воссоединения Белоруссии один из польских социалистов бросил в лицо Тарашкевичу: мы, мол, были сильнее — и мы вас поделили. Станете сами сильнее — поделите нас. В 1939–м эта циничная фраза окажется пророческой.
И еще один важный момент. Даже в 1930–х годах, когда директивная фаза белорусизации была свернута, до конца БССР никто не уничтожал белорусский язык и не запрещал его. Именно в БССР были созданы шедевры литературы белорусскими авторами и на белорусском же языке, которые нашу литературу поставили на один уровень с самыми передовыми литературами мира. Владимир Короткевич, Василь Быков, Алесь Адамович — все они писали в Минске или в Нью–Йорке? А я в детстве читал и «Робинзона Крузо», и сказки Ганса Христиана Андерсена в переводе на шикарном белорусском языке.
Таким образом, белорусский язык получил важнейшую сатисфакцию именно в 20–х годах ХХ столетия. И хотя затем в СССР была сделана ставка на русский как основной язык общения советского народа, никто и никогда не выстраивал планов по уничтожению белорусской нации. Более того, мы можем вспомнить массу примеров служения белорусской культуре людей, не являвшихся белорусами. «Песняры» Владимира Мулявина, ставшие брендом Советской Белоруссии, — ярчайший, но далеко не единственный пример тому. Опыт БССР убеждает: никакое насилие не способно привести к консенсусу. А вот диалог культур всегда укрепляет, живит и возвеличивает национальную традицию народа.
osipov@sb.by