Прощай, оршанская шпана?
17.06.2005
Знаменитые «войны районов» уже в прошлом. Значит ли это, что об уличных молодежных бандах можно забыть?
Свое первое дежурство в Оршанской городской инспекции по делам несовершеннолетних Ирина Чернявская не может забыть до сих пор. Май 1986 года. Вечер. Пока молодежь собиралась на культурно–массовое мероприятие, Ирина Ивановна забежала к свекрови, которая жила неподалеку, но вскоре зазвучала музыка, и майор милиции в отглаженной форме, модных черных туфлях отправилась на работу.
Каково же было ее удивление, когда с первыми аккордами сотня танцующих превратилась в сотню дерущихся. Дикая, орущая, машущая кулаками толпа все сметала на своем пути, в воздухе замелькали колья, а женщин–инспекторов, пытавшихся разнять забияк, быстрее старались выбросить в ближайшие кусты — не дай Бог зашибут.
Когда через час Чернявская снова зашла к свекрови, узнать ее было невозможно: юбка в грязи, чулки изодраны в нитки... «Ты же только что все новое надела», — смогла лишь вымолвить родственница.
Районы, кварталы...
Службу в милиции Чернявская начала в 1970–м. К тому времени выпускница филфака Тамбовского пединститута хорошо зарекомендовала себя в витебской 7–й школе, где работала чуть ли не на две ставки, вела баскетбольную секцию и возила своих подопечных на турслеты. Органам нужны были дельные молодые кадры с юридическим или педагогическим образованием, и комсомольцы рекомендовали Ирину Ивановну в детскую комнату милиции Оршанского района. «Глубинка — это, конечно, опыт, житейская мудрость, экзотика в каком–то смысле, — вспоминает сейчас майор милиции в отставке. — Были там и кражи, и угоны автотранспорта, и изнасилования, но такого мордобоя, как в Орше, даже на селе я не видела никогда. В деревне ведь как обычно? Подерутся пацаны в районном клубе, затем вытрут разбитые носы да еще и выпьют вместе — за дружбу».
К тому времени, когда Ирина Ивановна перевелась в Оршу, город уже был разделен на сферы влияния между достаточно многочисленными (от 20 до 40 человек) и хорошо организованными группировками, в которые входили 15 — 18–летние юноши. Таких «команд» здесь насчитывалось полтора десятка: «Флерово» (парни из нового «спального» района), «Черемушки» (хулиганы из кварталов, расположенных возле завода «Легмаш»), «Центр» (престижные дома вокруг горисполкома), «Молокова» (одноименная улица рядом с железнодорожным вокзалом), «Раница» (группировка получила название по аналогии с торговым комплексом), «Заднепровье» («бойцы» с левого берега Днепра), «Льнокомбинат» (район, прилегающий к предприятию) и другие. Во главе каждой группировки стоял так называемый водила — лидер, определявший тактику и стратегию «боевых действий», распределявший обязанности и функции среди своих подопечных. Обычно от его характера, темперамента и близости с криминальными авторитетами зависела атмосфера в группе: где–то были насильники и пьяницы, а где–то — спортсмены, не чуравшиеся общения с милиционерами.
Чтобы без проблем отличить «своего» от «чужого», придумывали различные эмблемы или атрибуты. Зачастую это были головные уборы определенного цвета (в Барани, например, черного — «черношапочники» значит). И не дай Бог парнишка забредал на чужую территорию!
Вход — рубль, выход — два
Массовые побоища с применением строительной арматуры, цепей, автомобильных антенн, которые весной и летом вспыхивали в Орше чуть ли не ежедневно, пожалуй, можно сравнить с неким извращенным обрядом инициации. Стать членом «бойцовского клуба» предлагали всем, даже приезжим из других городов. А вот выйти из группы было нелегко. Предпринимавших попытки «завязать» считали слабаками и изгоями. «Если «воевать» не идешь, тебе же свои братаны голову отшибут», — вспоминает 42–летний Виктор, только что освободившийся из колонии в Горках. Когда–то он дрался за Барань, «ходил» наводить мир с «Западом»... Хотя, по словам Чернявской, «отказников» все же уважали, в шутку дразнили «ботаниками», но не били и не преследовали. Во всяком случае, на колья, как в Казани, не сажали.
Зачастую молодецкой забаве предшествовала «артподготовка»: соперничающие стороны забрасывали друг друга камнями. Поэтому многие предпочитали носить мотоциклетные шлемы, а не ходить затем с железными пластинами в проломленных головах.
«Пахомов, лидер «Западной» группировки, Райцин, — перечисляет Ирина Ивановна фамилии погибших мальчишек, — мы старались делать все, что было в наших силах, но как ни крути, а в год случалось более 50 черепно–мозговых травм. На стыке 1986 — 1987 годов и вовсе 5 человек были убиты в уличных столкновениях. О сломанных руках, ногах и разбитых носах даже вспоминать нечего».
«Оцеолу», лидера одной из группировок, ударили бетонной урной по голове прямо у магазина напротив горисполкома. Его отвезли в больницу, но «братья по оружию» выкрали своего «водилу» из палаты, принесли домой и уложили в постель — как будто ничего не случилось! Здесь, в кровати, его и обнаружила безутешная мать...
Сердца матерей
Чтобы хоть как–то контролировать своих сорвиголов, некоторые матери вынуждены были сопровождать сыновей, когда те отправлялись «прогуляться на улицу». «На танцы в клуб льнокомбината никто из «чужаков» не рисковал ходить, — вспоминает Чернявская, — а вот в Доме культуры железнодорожников частенько разношерстные компании собиралась. Когда появлялись мамы, мы договаривались с администрацией, и их пропускали без билетов. Зачем? Если начиналась потасовка, не каждый милиционер мог позволить себе чужого ребенка из толпы вытащить за волосы, а у матерей это очень даже легко получалось! Был у меня один подопечный, Пашка. Такой гад, что аж оторопь берет! Танцует, смотрит мне в глаза и говорит: «Отвернитесь, Ирина Ивановна, я два разика «махну»... Так он с 15 лет на дискотеки с мамой приходил».
Чтобы их не наказали дома, мальчишки врали родителям: «Мы стояли рядом, никого не трогали, а нас избили, в «опорку» забрали». Возмущенные папаши и мамаши приходили в милицию и устраивали сцены: «С преступниками на улицах совладать не можете, а моему невинному сыночку–ангелочку руки заломали да в «черный воронок» бросили!» «С такими «правдоискателями», — говорит Чернявская, — разговор у нас был короткий. Мы лишь предупреждали, что накануне следующего побоища не станем прятать их отпрысков в опорном пункте...» Гонор и спесь вмиг слетали: если в милиции с сыном ничего страшного не произойдет, то возвратится ли он домой после драки — это еще вопрос.
Бои без правил
В диких побоищах погибали не только мальчишки. Жизнью рисковали и милиционеры, пытавшиеся их разнять. Порой, чтобы завязалась смертельная потасовка, сотруднику правоохранительных органов достаточно было просто оказаться рядом: милицейская форма на некоторых «бойцов» действовала, как красная тряпка на быка.
...Поздней июльской ночью 1979 года участковый инспектор Юрий Бобков возвращался домой с дежурства в районе льнокомбината. У Центральной площади он услышал крики, громкие голоса. Лейтенант подошел, чтобы утихомирить распоясавшуюся шпану, но учащийся ГПТУ–110, судимый ранее за хулиганство, набросился на инспектора. Еще кто–то подскочил сзади и ударил Юрия по голове... Убийцу Бобкова (рабочего завода железобетонных изделий) нашли и судили. За мужество и самоотверженные действия, проявленные при исполнении служебного долга, Юрий Бобков посмертно награжден орденом Красной Звезды. Его фамилию сейчас носит одна из городских улиц, а также 12–я средняя школа.
Сотрудники милиции действительно старались наладить обстановку в городе. Они беседовали с ребятами, пытались влиять на их лидеров, встречались с родителями, в конце концов, сами становились между разъяренными группировками. «Мне очень повезло с коллегами, — вспоминает Ирина Чернявская своих сослуживцев. — Старшие инспекторы по делам несовершеннолетних Лидия Купаво и Александр Кураленко, участковый из Барани Лидия Лыбзикова (сейчас — майор), Александр Даниленко (до сих пор служит в ГОВД)... Наши подопечные выросли, выучились, стали бизнесменами, таксистами и т.д. и т.п., но по городу ведь нельзя пройти незамеченным. Они нас помнят и, что очень приятно, уважают. Значит, наша работа не была напрасной, и силы мы не потратили впустую».
Что только ни придумывали сыщики, чтобы вычислить, где и когда «бойцы» соберутся выяснять отношения. Чтобы расстроить их планы, не спали ночами, но от начальства получали лишь выговоры — статистика ведь не радовала. Проблему категорически запрещалось обсуждать публично. «Я считаю, — говорит Чернявская, — что это была очень серьезная ошибка. С руководством мы спорили, говорили обо всем открыто, но, если бы кто–то посмел нарушить «обет молчания» и дал информацию в СМИ, тот рисковал нажить себе серьезные неприятности».
Клубок проблем
Пытаясь осмыслить и искоренить проблему молодежных группировок, оршанские милиционеры десятилетиями варились в собственном соку. Чернявская не исключение: «Я думала, что, если удастся найти корни явления, мы сумеем его победить, но ни 20 лет назад, ни сейчас я однозначно не отвечу, откуда взялась эта междоусобная дикая жестокость».
Некоторые утверждают, что кровавые разборки «за межу» вспыхивали в Орше еще в 1918 году, когда город стал приграничным. К 1950–м годам жестокий мордобой был возведен здесь в ранг доблестного занятия, стал настоящей бедой и своеобразной визитной карточкой райцентра. Можно было бы предположить, что вражда основывалась на относительном социальном неравенстве. Дети рабочих льнозавода, к примеру, считали себя городской элитой, самыми обеспеченными. Или сыновья железнодорожников не хотели дружить с «интеллигентами» из «Центра»... Но ведь были случаи, когда близнецы защищали интересы разных группировок. Дома они — братья, а на улице — враги!
Положение усугублялось еще и тем, что в Орше располагались сразу три колонии. Исправительные учреждения ежемесячно выплескивали в город более 150 освободившихся блатных, многие из которых задерживались здесь надолго. Неудивительно, что в 1999–м в райцентре со 120–тысячным населением действовали 6 организованных преступных группировок, в состав которых, по некоторым сведениям, входило более полусотни ранее судимых. Из них 15 человек слыли «авторитетами».
Ветер перемен
Самое страшное — безнаказанность. Порой выявить конкретного виновника убийства не удавалось по вполне объективным причинам: попробуй найди среди 40 человек того, кто ударил противника по голове арматурой или пнул ногой.
В конце 80–х начальнику оршанской криминальной милиции Александру Длугашу удалось убедить главарей группировок отказаться от холодного оружия и вести разборки только с помощью кулаков. А когда в 1995 — 1996 годах на двух судебных процессах с десяток человек получили приличные сроки (от 6 до 8 лет) именно за организацию общественных беспорядков и нанесение тяжких телесных повреждений, «бойцовские клубы» стали потихоньку сворачиваться.
Но самый ощутимый удар по молодым оршанским «волкам» (так, к слову, называли себя члены «Западной» группировки) нанес распад Советского Союза. В начале 90–х годов молодые люди стали искать иное применение своим силам. Некоторые занялись бизнесом. Например, один из бывших «водил», чудом не угодивший за решетку, руководит сегодня сетью магазинов, ездит на «Мерседесе». У него прекрасная семья, дети...
Кстати, о детях. Некоторые считают, что отпрыски главарей, контролировавших молодежные группировки в Орше, к тому времени достигли «бойцовского» возраста, а так как никто не мог гарантировать, что на улице с ними ничего страшного не случится, то отцы сами позаботились о том, чтобы свернуть «боевые действия».
Если же говорить об «отморозках», то они и после этого нашли применение своим навыкам. Перед ними тоже открылись новые горизонты: наркобизнес, торговля людьми, рэкет...
Конец битве?
Все, с кем мне довелось общаться в Орше, в один голос уверяли: воинствующих молодежных группировок в райцентре больше нет. «Одна из главных причин, — делится своими соображениями майор милиции в отставке Лидия Купаво, — заключается в том, что взрослые криминальные элементы перестали контролировать молодежь. С одной стороны, это можно связать с тем, что в городе закрылась одна из трех колоний, а с другой — с активностью отдела по борьбе с организованной преступностью и прокуратуры. Сейчас я вхожу в комиссию по делам несовершеннолетних при горисполкоме. Да, у нас есть пьянство, кражи, но мы больше не сталкиваемся с делами, в которых бы фигурировали районные разборки. Я считаю, что город очень изменился, и междоусобной дикости, как раньше, здесь больше нет».
А вот что рассказал мне Юрий Кубышкин, когда–то работавший со шпаной, а сейчас возглавляющий местный уголовный розыск: «Если раньше хулиганствующие группировки чуть ли не строем ходили по улицам, то в последние года два эта проблема отпала. Повальное увлечение компьютерами привело к тому, что молодых людей сейчас силком из клубов не вытащишь. К тому же много молодых оршанцев (гораздо больше, чем раньше) стараются поступить в высшие учебные заведения Витебска или Минска. Таким образом, идет ощутимый отток молодых людей из райцентра, да и у остальных культурный уровень стал заметно выше».
Выходит, прощай, оршанская шпана? Будем надеяться, что времена разгула хулиганов навсегда канули в Лету. По крайней мере, лично мы, гуляя по улицам райцентра поздно вечером, чувствовали себя в полной безопасности.
Глазами очевидцев
«Помню поле и тела избитых»
Денис М., бизнесмен (во времена расцвета оршанских молодежных банд учился в начальных классах): «В конце 80–х я только пошел в школу, жил в микрорайоне–новостройке Флерово. Большие пространства, пустыри... Помню большое поле. Мы, малышня, стоим поодаль, метрах в ста. А на поле — человек по 100 с каждой стороны. В мотоциклетных шлемах, с цепями. Когда кто–то падал, сбитый ударом, его добивали человек восемь. Потом все было, как в фильмах о войне: большое поле и лежащие на нем тела. Уже потом прибыли милиция, «скорая»... Когда мы выходили гулять в центр города, то самым страшным вопросом был: «Ты из какого района?» Да и в нашем квартале часто подходили старшие ребята–«районщики» (их можно было узнать по черным и серым вязаным шапочкам с отрезанными помпончиками) и требовали денег. Возле единственной во Флерово видеотеки (подъезд, в котором продавались кассеты) «бойцы» устанавливали кордоны, чтобы трясти деньги у подростков. Уже 13–летних пацанов начинали вербовать в банду. Подходили 16 — 20–летние «старики» и спрашивали: «Ты за район ходишь?» И назначали место, куда ты должен прийти. Там устраивали новичкам проверку — «пробивали фанеру» — били кулаком в грудь. Если устоял — класс–пацан. Нет — еще добавят, а потом будут повсюду «чмырить». Меня, слава Богу, все это не коснулось: я держался в сторонке. Свидетельствую: сейчас в Орше спокойно. Конечно, как в любом другом городе, можно ночью нарваться на пьяную компанию. Но банд больше нет. И даже в единственном ночном ресторане — в «Трех лимонах» — можно нынче спокойно отдохнуть. А ведь раньше это был настоящий притон местной братвы — ОМОН штурмом брал. А вопрос: «Из какого ты района?» отпал сам собой. Оршанцы задают его друг другу, но только когда случайно встретятся в других городах. И услышав от меня: «Из Флерово», — смеются: «А я с «Восточки» (или из «Мясухи» — район мясокомбината значит)! Вот если бы лет 10 назад мы встретились, я бы тебя молотнул!»
«Бойцов сдавали в аренду»
Сергей Н., бывший «боец» группировки «Центр»: «Только фамилию мою не указывай: неприятно об этом вспоминать. Да что тут рассказывать? Драки как драки... Но это не просто так было: собралась толпа, напились водки — и драться. Нам было по 15 — 16 лет. В основном пэтэушники, некоторые учились в школе, кто–то нигде не учился и не работал. «Старики» — те, кто после армии, — в драках не участвовали. А мы тренировались, качались, даже бегали кросс. Толпа на толпу в боксерских перчатках налетали, удары отрабатывали. Не пили, не курили. А вечерами решали, на кого нападем. Была своя тактика нападений. Кто–то из группировок союзничал, кто–то враждовал. А самой крутой всегда была группировка «Льнокомбинат». У них даже несколько составов «бойцов» было: сильный, средний, послабее. И давали некоторых своих «бойцов» «в аренду» другим районам: такие легионеры в драках пример показывали — вот какими, мол, бесстрашными нужно быть. Пацанов из своих районов, которые не дрались, мы не обижали. А чужаков, если к нам забредали, конечно, не жалели. И нам отвечали тем же: втопчут в асфальт, если появишься на вражеской территории! Поэтому в Орше я тогда знал только ребят из «Центра». Во дворах атмосфера царила особая: жили там и бывшие зэки. И всегда кого–то из наших где–то били, нужно было за них мстить. Цепная реакция! Я лично много раз в драках крупно получал, нос мне сломали... Часто ребят в милицию забирали. Штраф за хулиганство — 30 рублей. И мы всегда скидывались по 2 рубля, не хотели родителей в эти дела втягивать... Почему сейчас драк в Орше нет, спрашиваешь? Может, у молодежи ума и развлечений больше стало?»
Компетентное мнение
Жанна Авференок, первый секретарь Оршанского горкома БРСМ: «В последнее время мы делаем многое, чтобы отвлечь ребят и девушек от бесцельного шатания по улицам. На протяжении трех последних лет у нас проходит экологический форум. Ежегодно в мае на расчистку русла реки Оршицы выходят от 400 до 600 ребят из учебных заведений Орши, Барани и Болбасово.
Для школьников в течение года проводится «Спортландия», а учащиеся ПТУ и ссузов недавно вернулись с турслета. Через месяц такое же мероприятие планируем провести для рабочей молодежи. С нашей помощью 120 человек в возрасте от 15 до 18 лет уже получили возможность подзаработать во время летних каникул. А ребята из ПТУ–122 сами додумались, как это сделать: они помогли подготовить лагерь отдыха «Дружба» к приему ребятишек, а за это администрация предоставила им рабочие места».
Леонид Фурс, начальник идеологического отдела Оршанского горисполкома: «Если в 1994 году по итогам социологических исследований более половины молодых оршанцев хотели покинуть свой родной город, то сейчас они, наоборот, стали гордиться своей малой родиной. Почему? На глазах похорошела центральная часть, обновились городской парк, рынок, железнодорожный вокзал. Да и нынешняя молодежь намного обгоняет наше поколение в интеллектуальном развитии. Мы же стараемся, чтобы и в семье, и в школе должное внимание уделялось воспитанию».
На снимке: Ирина Чернявская показывает журналисту «СБ» место, где «Оцеолу», лидера одной из группировок, ударили бетонной урной по голове.
Свое первое дежурство в Оршанской городской инспекции по делам несовершеннолетних Ирина Чернявская не может забыть до сих пор. Май 1986 года. Вечер. Пока молодежь собиралась на культурно–массовое мероприятие, Ирина Ивановна забежала к свекрови, которая жила неподалеку, но вскоре зазвучала музыка, и майор милиции в отглаженной форме, модных черных туфлях отправилась на работу.Каково же было ее удивление, когда с первыми аккордами сотня танцующих превратилась в сотню дерущихся. Дикая, орущая, машущая кулаками толпа все сметала на своем пути, в воздухе замелькали колья, а женщин–инспекторов, пытавшихся разнять забияк, быстрее старались выбросить в ближайшие кусты — не дай Бог зашибут.
Когда через час Чернявская снова зашла к свекрови, узнать ее было невозможно: юбка в грязи, чулки изодраны в нитки... «Ты же только что все новое надела», — смогла лишь вымолвить родственница.
Районы, кварталы...
Службу в милиции Чернявская начала в 1970–м. К тому времени выпускница филфака Тамбовского пединститута хорошо зарекомендовала себя в витебской 7–й школе, где работала чуть ли не на две ставки, вела баскетбольную секцию и возила своих подопечных на турслеты. Органам нужны были дельные молодые кадры с юридическим или педагогическим образованием, и комсомольцы рекомендовали Ирину Ивановну в детскую комнату милиции Оршанского района. «Глубинка — это, конечно, опыт, житейская мудрость, экзотика в каком–то смысле, — вспоминает сейчас майор милиции в отставке. — Были там и кражи, и угоны автотранспорта, и изнасилования, но такого мордобоя, как в Орше, даже на селе я не видела никогда. В деревне ведь как обычно? Подерутся пацаны в районном клубе, затем вытрут разбитые носы да еще и выпьют вместе — за дружбу».
К тому времени, когда Ирина Ивановна перевелась в Оршу, город уже был разделен на сферы влияния между достаточно многочисленными (от 20 до 40 человек) и хорошо организованными группировками, в которые входили 15 — 18–летние юноши. Таких «команд» здесь насчитывалось полтора десятка: «Флерово» (парни из нового «спального» района), «Черемушки» (хулиганы из кварталов, расположенных возле завода «Легмаш»), «Центр» (престижные дома вокруг горисполкома), «Молокова» (одноименная улица рядом с железнодорожным вокзалом), «Раница» (группировка получила название по аналогии с торговым комплексом), «Заднепровье» («бойцы» с левого берега Днепра), «Льнокомбинат» (район, прилегающий к предприятию) и другие. Во главе каждой группировки стоял так называемый водила — лидер, определявший тактику и стратегию «боевых действий», распределявший обязанности и функции среди своих подопечных. Обычно от его характера, темперамента и близости с криминальными авторитетами зависела атмосфера в группе: где–то были насильники и пьяницы, а где–то — спортсмены, не чуравшиеся общения с милиционерами.
Чтобы без проблем отличить «своего» от «чужого», придумывали различные эмблемы или атрибуты. Зачастую это были головные уборы определенного цвета (в Барани, например, черного — «черношапочники» значит). И не дай Бог парнишка забредал на чужую территорию!
Вход — рубль, выход — два
Массовые побоища с применением строительной арматуры, цепей, автомобильных антенн, которые весной и летом вспыхивали в Орше чуть ли не ежедневно, пожалуй, можно сравнить с неким извращенным обрядом инициации. Стать членом «бойцовского клуба» предлагали всем, даже приезжим из других городов. А вот выйти из группы было нелегко. Предпринимавших попытки «завязать» считали слабаками и изгоями. «Если «воевать» не идешь, тебе же свои братаны голову отшибут», — вспоминает 42–летний Виктор, только что освободившийся из колонии в Горках. Когда–то он дрался за Барань, «ходил» наводить мир с «Западом»... Хотя, по словам Чернявской, «отказников» все же уважали, в шутку дразнили «ботаниками», но не били и не преследовали. Во всяком случае, на колья, как в Казани, не сажали.
Зачастую молодецкой забаве предшествовала «артподготовка»: соперничающие стороны забрасывали друг друга камнями. Поэтому многие предпочитали носить мотоциклетные шлемы, а не ходить затем с железными пластинами в проломленных головах.
«Пахомов, лидер «Западной» группировки, Райцин, — перечисляет Ирина Ивановна фамилии погибших мальчишек, — мы старались делать все, что было в наших силах, но как ни крути, а в год случалось более 50 черепно–мозговых травм. На стыке 1986 — 1987 годов и вовсе 5 человек были убиты в уличных столкновениях. О сломанных руках, ногах и разбитых носах даже вспоминать нечего».
«Оцеолу», лидера одной из группировок, ударили бетонной урной по голове прямо у магазина напротив горисполкома. Его отвезли в больницу, но «братья по оружию» выкрали своего «водилу» из палаты, принесли домой и уложили в постель — как будто ничего не случилось! Здесь, в кровати, его и обнаружила безутешная мать...
Сердца матерей
Чтобы хоть как–то контролировать своих сорвиголов, некоторые матери вынуждены были сопровождать сыновей, когда те отправлялись «прогуляться на улицу». «На танцы в клуб льнокомбината никто из «чужаков» не рисковал ходить, — вспоминает Чернявская, — а вот в Доме культуры железнодорожников частенько разношерстные компании собиралась. Когда появлялись мамы, мы договаривались с администрацией, и их пропускали без билетов. Зачем? Если начиналась потасовка, не каждый милиционер мог позволить себе чужого ребенка из толпы вытащить за волосы, а у матерей это очень даже легко получалось! Был у меня один подопечный, Пашка. Такой гад, что аж оторопь берет! Танцует, смотрит мне в глаза и говорит: «Отвернитесь, Ирина Ивановна, я два разика «махну»... Так он с 15 лет на дискотеки с мамой приходил».
Чтобы их не наказали дома, мальчишки врали родителям: «Мы стояли рядом, никого не трогали, а нас избили, в «опорку» забрали». Возмущенные папаши и мамаши приходили в милицию и устраивали сцены: «С преступниками на улицах совладать не можете, а моему невинному сыночку–ангелочку руки заломали да в «черный воронок» бросили!» «С такими «правдоискателями», — говорит Чернявская, — разговор у нас был короткий. Мы лишь предупреждали, что накануне следующего побоища не станем прятать их отпрысков в опорном пункте...» Гонор и спесь вмиг слетали: если в милиции с сыном ничего страшного не произойдет, то возвратится ли он домой после драки — это еще вопрос.
Бои без правил
В диких побоищах погибали не только мальчишки. Жизнью рисковали и милиционеры, пытавшиеся их разнять. Порой, чтобы завязалась смертельная потасовка, сотруднику правоохранительных органов достаточно было просто оказаться рядом: милицейская форма на некоторых «бойцов» действовала, как красная тряпка на быка.
...Поздней июльской ночью 1979 года участковый инспектор Юрий Бобков возвращался домой с дежурства в районе льнокомбината. У Центральной площади он услышал крики, громкие голоса. Лейтенант подошел, чтобы утихомирить распоясавшуюся шпану, но учащийся ГПТУ–110, судимый ранее за хулиганство, набросился на инспектора. Еще кто–то подскочил сзади и ударил Юрия по голове... Убийцу Бобкова (рабочего завода железобетонных изделий) нашли и судили. За мужество и самоотверженные действия, проявленные при исполнении служебного долга, Юрий Бобков посмертно награжден орденом Красной Звезды. Его фамилию сейчас носит одна из городских улиц, а также 12–я средняя школа.
Сотрудники милиции действительно старались наладить обстановку в городе. Они беседовали с ребятами, пытались влиять на их лидеров, встречались с родителями, в конце концов, сами становились между разъяренными группировками. «Мне очень повезло с коллегами, — вспоминает Ирина Чернявская своих сослуживцев. — Старшие инспекторы по делам несовершеннолетних Лидия Купаво и Александр Кураленко, участковый из Барани Лидия Лыбзикова (сейчас — майор), Александр Даниленко (до сих пор служит в ГОВД)... Наши подопечные выросли, выучились, стали бизнесменами, таксистами и т.д. и т.п., но по городу ведь нельзя пройти незамеченным. Они нас помнят и, что очень приятно, уважают. Значит, наша работа не была напрасной, и силы мы не потратили впустую».
Что только ни придумывали сыщики, чтобы вычислить, где и когда «бойцы» соберутся выяснять отношения. Чтобы расстроить их планы, не спали ночами, но от начальства получали лишь выговоры — статистика ведь не радовала. Проблему категорически запрещалось обсуждать публично. «Я считаю, — говорит Чернявская, — что это была очень серьезная ошибка. С руководством мы спорили, говорили обо всем открыто, но, если бы кто–то посмел нарушить «обет молчания» и дал информацию в СМИ, тот рисковал нажить себе серьезные неприятности».
Клубок проблем
Пытаясь осмыслить и искоренить проблему молодежных группировок, оршанские милиционеры десятилетиями варились в собственном соку. Чернявская не исключение: «Я думала, что, если удастся найти корни явления, мы сумеем его победить, но ни 20 лет назад, ни сейчас я однозначно не отвечу, откуда взялась эта междоусобная дикая жестокость».
Некоторые утверждают, что кровавые разборки «за межу» вспыхивали в Орше еще в 1918 году, когда город стал приграничным. К 1950–м годам жестокий мордобой был возведен здесь в ранг доблестного занятия, стал настоящей бедой и своеобразной визитной карточкой райцентра. Можно было бы предположить, что вражда основывалась на относительном социальном неравенстве. Дети рабочих льнозавода, к примеру, считали себя городской элитой, самыми обеспеченными. Или сыновья железнодорожников не хотели дружить с «интеллигентами» из «Центра»... Но ведь были случаи, когда близнецы защищали интересы разных группировок. Дома они — братья, а на улице — враги!
Положение усугублялось еще и тем, что в Орше располагались сразу три колонии. Исправительные учреждения ежемесячно выплескивали в город более 150 освободившихся блатных, многие из которых задерживались здесь надолго. Неудивительно, что в 1999–м в райцентре со 120–тысячным населением действовали 6 организованных преступных группировок, в состав которых, по некоторым сведениям, входило более полусотни ранее судимых. Из них 15 человек слыли «авторитетами».
Ветер перемен
Самое страшное — безнаказанность. Порой выявить конкретного виновника убийства не удавалось по вполне объективным причинам: попробуй найди среди 40 человек того, кто ударил противника по голове арматурой или пнул ногой.
В конце 80–х начальнику оршанской криминальной милиции Александру Длугашу удалось убедить главарей группировок отказаться от холодного оружия и вести разборки только с помощью кулаков. А когда в 1995 — 1996 годах на двух судебных процессах с десяток человек получили приличные сроки (от 6 до 8 лет) именно за организацию общественных беспорядков и нанесение тяжких телесных повреждений, «бойцовские клубы» стали потихоньку сворачиваться.
Но самый ощутимый удар по молодым оршанским «волкам» (так, к слову, называли себя члены «Западной» группировки) нанес распад Советского Союза. В начале 90–х годов молодые люди стали искать иное применение своим силам. Некоторые занялись бизнесом. Например, один из бывших «водил», чудом не угодивший за решетку, руководит сегодня сетью магазинов, ездит на «Мерседесе». У него прекрасная семья, дети...
Кстати, о детях. Некоторые считают, что отпрыски главарей, контролировавших молодежные группировки в Орше, к тому времени достигли «бойцовского» возраста, а так как никто не мог гарантировать, что на улице с ними ничего страшного не случится, то отцы сами позаботились о том, чтобы свернуть «боевые действия».
Если же говорить об «отморозках», то они и после этого нашли применение своим навыкам. Перед ними тоже открылись новые горизонты: наркобизнес, торговля людьми, рэкет...
Конец битве?
Все, с кем мне довелось общаться в Орше, в один голос уверяли: воинствующих молодежных группировок в райцентре больше нет. «Одна из главных причин, — делится своими соображениями майор милиции в отставке Лидия Купаво, — заключается в том, что взрослые криминальные элементы перестали контролировать молодежь. С одной стороны, это можно связать с тем, что в городе закрылась одна из трех колоний, а с другой — с активностью отдела по борьбе с организованной преступностью и прокуратуры. Сейчас я вхожу в комиссию по делам несовершеннолетних при горисполкоме. Да, у нас есть пьянство, кражи, но мы больше не сталкиваемся с делами, в которых бы фигурировали районные разборки. Я считаю, что город очень изменился, и междоусобной дикости, как раньше, здесь больше нет».
А вот что рассказал мне Юрий Кубышкин, когда–то работавший со шпаной, а сейчас возглавляющий местный уголовный розыск: «Если раньше хулиганствующие группировки чуть ли не строем ходили по улицам, то в последние года два эта проблема отпала. Повальное увлечение компьютерами привело к тому, что молодых людей сейчас силком из клубов не вытащишь. К тому же много молодых оршанцев (гораздо больше, чем раньше) стараются поступить в высшие учебные заведения Витебска или Минска. Таким образом, идет ощутимый отток молодых людей из райцентра, да и у остальных культурный уровень стал заметно выше».
Выходит, прощай, оршанская шпана? Будем надеяться, что времена разгула хулиганов навсегда канули в Лету. По крайней мере, лично мы, гуляя по улицам райцентра поздно вечером, чувствовали себя в полной безопасности.
Глазами очевидцев
«Помню поле и тела избитых»
Денис М., бизнесмен (во времена расцвета оршанских молодежных банд учился в начальных классах): «В конце 80–х я только пошел в школу, жил в микрорайоне–новостройке Флерово. Большие пространства, пустыри... Помню большое поле. Мы, малышня, стоим поодаль, метрах в ста. А на поле — человек по 100 с каждой стороны. В мотоциклетных шлемах, с цепями. Когда кто–то падал, сбитый ударом, его добивали человек восемь. Потом все было, как в фильмах о войне: большое поле и лежащие на нем тела. Уже потом прибыли милиция, «скорая»... Когда мы выходили гулять в центр города, то самым страшным вопросом был: «Ты из какого района?» Да и в нашем квартале часто подходили старшие ребята–«районщики» (их можно было узнать по черным и серым вязаным шапочкам с отрезанными помпончиками) и требовали денег. Возле единственной во Флерово видеотеки (подъезд, в котором продавались кассеты) «бойцы» устанавливали кордоны, чтобы трясти деньги у подростков. Уже 13–летних пацанов начинали вербовать в банду. Подходили 16 — 20–летние «старики» и спрашивали: «Ты за район ходишь?» И назначали место, куда ты должен прийти. Там устраивали новичкам проверку — «пробивали фанеру» — били кулаком в грудь. Если устоял — класс–пацан. Нет — еще добавят, а потом будут повсюду «чмырить». Меня, слава Богу, все это не коснулось: я держался в сторонке. Свидетельствую: сейчас в Орше спокойно. Конечно, как в любом другом городе, можно ночью нарваться на пьяную компанию. Но банд больше нет. И даже в единственном ночном ресторане — в «Трех лимонах» — можно нынче спокойно отдохнуть. А ведь раньше это был настоящий притон местной братвы — ОМОН штурмом брал. А вопрос: «Из какого ты района?» отпал сам собой. Оршанцы задают его друг другу, но только когда случайно встретятся в других городах. И услышав от меня: «Из Флерово», — смеются: «А я с «Восточки» (или из «Мясухи» — район мясокомбината значит)! Вот если бы лет 10 назад мы встретились, я бы тебя молотнул!»
«Бойцов сдавали в аренду»
Сергей Н., бывший «боец» группировки «Центр»: «Только фамилию мою не указывай: неприятно об этом вспоминать. Да что тут рассказывать? Драки как драки... Но это не просто так было: собралась толпа, напились водки — и драться. Нам было по 15 — 16 лет. В основном пэтэушники, некоторые учились в школе, кто–то нигде не учился и не работал. «Старики» — те, кто после армии, — в драках не участвовали. А мы тренировались, качались, даже бегали кросс. Толпа на толпу в боксерских перчатках налетали, удары отрабатывали. Не пили, не курили. А вечерами решали, на кого нападем. Была своя тактика нападений. Кто–то из группировок союзничал, кто–то враждовал. А самой крутой всегда была группировка «Льнокомбинат». У них даже несколько составов «бойцов» было: сильный, средний, послабее. И давали некоторых своих «бойцов» «в аренду» другим районам: такие легионеры в драках пример показывали — вот какими, мол, бесстрашными нужно быть. Пацанов из своих районов, которые не дрались, мы не обижали. А чужаков, если к нам забредали, конечно, не жалели. И нам отвечали тем же: втопчут в асфальт, если появишься на вражеской территории! Поэтому в Орше я тогда знал только ребят из «Центра». Во дворах атмосфера царила особая: жили там и бывшие зэки. И всегда кого–то из наших где–то били, нужно было за них мстить. Цепная реакция! Я лично много раз в драках крупно получал, нос мне сломали... Часто ребят в милицию забирали. Штраф за хулиганство — 30 рублей. И мы всегда скидывались по 2 рубля, не хотели родителей в эти дела втягивать... Почему сейчас драк в Орше нет, спрашиваешь? Может, у молодежи ума и развлечений больше стало?»
Компетентное мнение
Жанна Авференок, первый секретарь Оршанского горкома БРСМ: «В последнее время мы делаем многое, чтобы отвлечь ребят и девушек от бесцельного шатания по улицам. На протяжении трех последних лет у нас проходит экологический форум. Ежегодно в мае на расчистку русла реки Оршицы выходят от 400 до 600 ребят из учебных заведений Орши, Барани и Болбасово.
Для школьников в течение года проводится «Спортландия», а учащиеся ПТУ и ссузов недавно вернулись с турслета. Через месяц такое же мероприятие планируем провести для рабочей молодежи. С нашей помощью 120 человек в возрасте от 15 до 18 лет уже получили возможность подзаработать во время летних каникул. А ребята из ПТУ–122 сами додумались, как это сделать: они помогли подготовить лагерь отдыха «Дружба» к приему ребятишек, а за это администрация предоставила им рабочие места».
Леонид Фурс, начальник идеологического отдела Оршанского горисполкома: «Если в 1994 году по итогам социологических исследований более половины молодых оршанцев хотели покинуть свой родной город, то сейчас они, наоборот, стали гордиться своей малой родиной. Почему? На глазах похорошела центральная часть, обновились городской парк, рынок, железнодорожный вокзал. Да и нынешняя молодежь намного обгоняет наше поколение в интеллектуальном развитии. Мы же стараемся, чтобы и в семье, и в школе должное внимание уделялось воспитанию».
На снимке: Ирина Чернявская показывает журналисту «СБ» место, где «Оцеолу», лидера одной из группировок, ударили бетонной урной по голове.