Полоцкий василек

Легендарная полоцкая земля подарила миру и Беларуси целую плеяду славных имен, которыми гордятся и будут впредь гордиться белорусы. Годы войны с фашизмом значительно пополнили ее. Как и в прошлые века, мужественно сражались с неприятелем полочане в грозовые годы Великой Отечественной. В эту пору к славным именам мужественных и беззаветно преданных Родине белорусов прибавилось имя молодой полочанки Татьяны Мариненко. 

Лучшие качества предков Таня унаследовала, родившись на полоцкой земле и впитав ее соки…

Наверное, не случайно еще со школы она восторгалась подвигами отважных советских летчиц Гризодубовой, Осипенко, Расковой; завидовала мужчинам, осваивавшим Арктику, совершавшим беспримерные перелеты в разные концы света; пограничникам, вступавшим в смертельные схватки с вражескими лазутчиками. 

…В 1939-м Таня окончила педучилище и в сентябре под мелодичную трель звонка вошла в класс Зеленковской средней школы. Теперь ее называли Татьяной Савельевной. Было ей тогда без малого 20 лет. 

С приходом немецких захватчиков школа закрылась, а Таня вернулась к родителям в родную деревню Сухой Бор. 

В хлопотах и хозяйских заботах прошли два месяца. Однажды в деревне появился Павел Гуков. До войны он работал в Полоцке инспектором районо. 

Сначала Таня обрадовалась ему, а потом пронзила мысль: а что ж он тут делает, почему не ушел на восток, неужто у немцев служит? 

Позже Танины сомнения развеялись, она узнала, что Павел остался в оккупированном Полоцке не случайно — он был одним из организаторов подполья. Когда сопротивление фашистам приобрело организованный характер, Павел и Таня стали разведчиками чекистского спецотряда «Неуловимые», прибывшего из Москвы. Руководил им Михаил Сидорович Прудников, в сентябре 1943 года удостоенный звания Героя Советского Союза. 

Это Павел Гуков предложил Тане выполнять задания чекистов в качестве связной и разведчицы. 

Увидев удивленные Танины глаза, Павел успокоил: «Не бойся, у тебя хорошо получится». 

— Первое задание будет несложным, но опасным, — инструктировал Гуков. — Помнишь Степана Васильевича Суховея? 

— Конечно, помню. Он же у нас на выпускном выступал, дипломы вручал. 

— Теперь у него другая должность — в управе он, начальником работает. Скажешь, что идешь к нему насчет работы, а ему скажешь, что от меня… И еще: будешь возвращаться, загляни, где расположен лагерь военнопленных. Ты вроде как разыскиваешь кого, может, и поговорить с кем удастся — нам очень важно установить контакт с лагерем. Поняла? 

— Чего уж не понять. 

— Да, вот еще, — спохватился Павел. — Держись свободней, будто в спектакле играешь. И последнее: называть тебя будем между собой Василек. 

— А это к чему? 

— Для конспирации, — поднес палец к губам Павел. 

«Лиха беда начало, — думала  Таня, шагая к Полоцку. — Павел прав: главное — не струсить, не растеряться, смелее вести себя с врагом. В конце концов, кто здесь хозяин?» 

Встреча со Степаном Васильевичем Суховеем успокоила Таню, вселила уверенность. Он расспрашивал ее о жизни в деревне, о настроениях крестьян, о Гукове, передал для него несколько бланков пропусков, зашифрованную записку, просил быть осторожной. 

Но на войне все просто не бывает… 

— Пока ты ходил на задание, — сказал Гукову комиссар отряда Николай Козлов, — мы приняли еще одного парня. Рассказывал, что бежал из плена. 

— А ну-ка веди его сюда, познакомимся. 

Козлов ушел, но вскоре вернулся растерянный. 

— Его нет, — развел он руками, — говорят, утром ушел, но до сих пор не возвращался. 

Не появился Харитонов (так он назвался) ни днем, ни вечером… А на другой день деревню Зеленки, где стоял один из отрядов, окружили каратели. Им удалось схватить командира отряда — бывшего председателя Астринского сельсовета Величко, комиссара Козлова и еще нескольких бойцов. 

Через несколько дней в умело поставленную засаду попал начальник штаба Гавриленко. Гитлеровцы всех жестоко пытали и, ничего не добившись, расстреляли. 

Это было жестоким уроком. Понятно, что Харитонов оказался вражеским агентом, сравнительно легко проникшим в отряд. 

Перед разведкой возникла еще одна боевая задача: во что бы то ни стало выявить агентуру врага. 

Отправилась на поиск и Василек, на этот раз ей улыбнулась удача. 

…Этого человека Таня заметила в здании тюрьмы, куда приходила выяснить судьбу родственников, а заодно изучить возможность установления связи с арестованными товарищами. Вдруг она поймала на себе пронизывающий взгляд. Человек издали пристально наблюдал за ней. Неужели агент СД? Таня торопливо покинула тюрьму. 

В следующий приход в Полоцк этот незнакомец вновь оказался на ее пути. 

— Не пугайтесь, пожалуйста, выслушайте меня. 

Он обогнал ее, остановил и торопливо начал говорить, что работает переводчиком в СД, фамилия Парамонов, лейтенант Красной армии, в плен попал под Смоленском. 

— Прошу, помогите уйти к нашим. Якшаться с немцами опротивело… 

Таня слушала эту скомканную скороговорку и лихорадочно думала: «Кто он? Враг или друг? Провокатор?» 

— А с чего вы взяли, что я знаю партизан? 

— Если бы я не знал, что вы можете мне помочь, то не ходил бы за вами… Понимаю, вы опасаетесь провокации… Я докажу, что могу пригодиться. Встретимся здесь же через два дня. Очень прошу, придите. 

В отряде решили рискнуть и не ошиблись. Владимир Парамонов оказался своим человеком и здорово выручил подполье. На встречу он принес списки полоцких агентов СД, их адреса. Обещал и впредь снабжать важными сведениями. 

Татьяна торжествовала: сделано невероятно нужное дело. Пусть ей теперь прибавится хлопот, пусть опасность для нее возрастет: ходить на встречи с Владимиром — огромный риск. Пусть! Зато как важно иметь своего человека не где-нибудь, а в СД. 

Полоцк для немцев являлся важным стратегическим объектом. 

Город был наводнен агентами СД и абвера, на улицах патрули останавливали прохожих и дотошно проверяли. 

Столько пережить и изведать, сколько довелось Тане Мариненко, славному Васильку, не всегда выпадает на долю опытного разведчика с многолетним стажем. 

Благодаря ее смелости, энергии, находчивости было уничтожено немало гитлеровских головорезов, бежали из лагерей десятки военнопленных, пополняя ряды партизан. 

Комендант Полоцка полковник фон Никиш находился постоянно в состоянии бешенства: не где-нибудь, а в кабинетах его сотрудников регулярно появлялись партизанские листовки на немецком языке. Подозревая в первую очередь всех русских сотрудников, он приказал уволить их. Осталась лишь уборщица Лена Павликовская. Всех устраивала ее чистоплотность, аккуратность. Но листовки продолжали появляться. Стали тщательно обыскивать Лену.  Перевернули вверх дном ее маленькую комнатку, которую она снимала у одной старушки. 

И все-таки листовки продолжали появляться, а проносила их Лена. 

Приходя на работу, она надевала спецовку, брала в руки ведро, тряпку, веник и отправлялась за водой. В это время водопровод в комендатуре переставал работать. Невольно приходилось отправляться к колонке во дворе. При этом она на чем свет стоит бранила работавшего водопроводчиком военнопленного Степана Юркина. Никому и в голову не приходило, что он просто-напросто добросовестно выполняет поручение самой Лены. 

Возле колонки валялась груда булыжников. Под одним из них на постоянном месте лежал непромокаемый пакетик с листовками. Для веса в него вкладывали металлическую пластинку, чтобы пакетик сразу же погружался на дно ведра с водой. 

Приносила эти пакетики Таня-Василек по поручению чекистов бригады «Неуловимых». 

Информацию для листовок собирала тоже Таня, вместе с младшим братом Лавреном они по ночам слушали и записывали сводки Совинформбюро. 

А тем временем фон Никиш, трясясь от бессилия, начал подозревать своих подчиненных. Желая проверить трех из них, он организовал им командировку. Таня, узнав об их отъезде, срочно сообщила «Неуловимым» и получила указание прекратить доставку пакетов с листовками. 

Прошли день, два, три, неделя — ни одной листовки! Полковник был потрясен. По его приказу ни о чем не подозревавшие офицеры после возвращения из командировки были отправлены на Восточный фронт. 

Вскоре в комендатуре начали вновь появляться листовки… 

Как-то бойцы бригады «Неуловимых» приноровились сбивать низко летящие немецкие самолеты. Незамедлительно последовал приказ, запрещающий летать над партизанской зоной ниже пятисот метров. 

Командир «Неуловимых» Михаил Прудников поручил своим разведчикам найти все же возможность «охотиться» на гитлеровских стервятников. 

Несколько дней Таня с кошелкой бродила вокруг аэродрома, «собирая грибы». Она заметила, что если подобраться к аэродрому со стороны березовой рощицы, то можно «подстрелить» самолет на взлете или при посадке. 

Расчеты Тани оказались верными, и вскоре снайперы «Неуловимых» начали снова сбивать самолеты. 

Один из них, загоревшись, пытался совершить посадку на аэродроме, но рулевое управление, видимо, оказалось поврежденным, и он рухнул в расположении отрядов «Неуловимых». 

Этот Ю-52 оказался штабным самолетом, и чекистам достались ценные трофеи: 23 карты и много других секретных документов. 

Командование бригады приняло решение тотчас же переправить все захваченные документы в Москву. 

Фашистов охватила паника — такие документы никак не должны были попасть к русским. Чтобы «успокоить» гитлеровцев, чекисты послали в Москву телеграмму: «Самолет сбит, сгорел в воздухе. Кроме двух обгорелых трупов летчиков, ничего не найдено». 

В дополнение к этому разведчики «Неуловимых», в том числе и Василек, отправились по городам и весям, чтобы разнести весть о промашке партизан: сбитый самолет, мол, сгорел и ничего партизанам не досталось. 

Как и предполагали чекисты, радиограмму немцы перехватят, а от агентуры дойдет им подтверждение о сгоревшем самолете. Все это успокоило немецкое командование: штабные секреты не достались большевикам. Поэтому никаких изменений в дислокации войск на участке фронта немцы не произвели и от готовившихся операций не отказались. 

Зато советское командование не преминуло воспользоваться полученными сведениями и провело важную операцию, позволившую разгромить крупную группировку врага. 

Противник  продолжал лютовать. В начале сорок второго года неожиданно арестовали Владимира Парамонова. Таня ни  секунды не сомневалась, что он не предаст товарищей. Так и получилось — Володя мужественно вынес жесточайшие пытки и был казнен фашистами… 

А весной—летом на полоцкое подполье обрушились удары один за другим. Гитлеровцы арестовали десятки людей, на которых падало хоть малейшее подозрение в связи с подпольем. Было ясно: оккупантов беспокоила нарастающая активность чекистского отряда Михаила Прудникова «Неуловимые», выросшего в бригаду. 

Пришлось менять тактику. Приняли решение вывести из города в лес по возможности больше людей, а в Полоцке оставить лишь наиболее опытных подпольщиков для сбора разведывательных сведений, распространения листовок. Нужен человек, который бы постоянно осуществлял связь города с лесом. Таким человеком стала или, точнее сказать, осталась Таня- Василек. 

И прежде походы в Полоцк давались нелегко, а теперь вообще все дороги перекрыли и на каждом шагу — заставы и патрули. 

Подстерегла беда и Таню. Перед очередным важным заданием командование отправило разведчицу в деревню Зеленки, подальше от разгоравшихся боев с противником. 

— Доброго здоровья! — раскланялся с Таней сосед Марк Вечерский. — Давненько не виделись, Татьяна Савельевна. Где пропадали? 

— Все дела, Марк Гаврилович, кормиться-то надо — вот и торгую, чем бог послал. А вы как живете? 

— Так, вашими молитвами, Татьяна Савельевна, — колючим взглядом буравил ее Вечерский. 

Тане и в голову не пришло, что этот степенный человек, которого она знала с детства, стал изменником. 

Все же тревога не покинула ее, и Таня решила той же ночью уйти из села. Но едва собралась выйти из дома, как раздался стук в дверь. 

— Открывай! — орали полицаи. 

Большой отряд карателей прибыл в деревню. Двадцать девять человек арестовали в ту трагическую ночь. Вместе с ними оказались Таня и ее четырнадцатилетний брат Лаврентий, который был связным у их старшего брата Калистрата, начальника разведки одного из отрядов бригады «Неуловимых». 

Рано утром колонну арестованных повели на расправу в деревню Большие Жарцы. Там всех расстреляли, оставили в живых только Таню и ее брата. Разместили их в разных хатах и приставили охрану. Таня оказалась в доме одинокой пожилой женщины. Первое время обходились с ней корректно, хорошо кормили. 

Но вот к ней явился офицер СС в чине обер-штурмбаннфюрера. С этого момента начались допросы: «Кто вожак партизан?», «Кто собирает сведения в Полоцке?», «Где партизанские базы?», «Фамилии связных в городе и окрестных деревнях». Обескураженные твердым отпором со стороны девушки, эсэсовцы стали предлагать большие деньги, красивую жизнь, высокие награды. 

Трое суток измывались фашистские изверги над мужественной и гордой девушкой. Они подвергли ее нечеловеческим пыткам. Но Василек была непоколебима. Она не проронила ни слова. Только стоны и проклятия слышали палачи. Татьяне выкололи глаза… 

Ночью истерзанная извергами девушка, чувствуя неизбежную гибель, сумела собрать последние силы и сказала хозяйке: 

— Оторвите подол моей рубашки и пишите… Кровью моей пишите… 

— Что ты, дочка… 

— Рвите и пишите, — теряя силы, прошептала Таня. 

Женщина выполнила ее последнюю просьбу. На одном куске материала она под диктовку Тани написала имя предателя и фамилии подпольщиков, которым угрожала опасность, на другом — наказ старшему брату Калистрату: «Бей гадов до победного конца». 

Таню вместе с братом Лаврентием расстреляли. 

Когда карателей выгнали из деревни, партизаны с большими почестями похоронили Таню и ее брата на высоком холме. 

В день двадцатилетия Великой Победы над фашизмом Татьяну Савельевну Мариненко Родина увенчала посмертно Золотой Звездой Героя Советского Союза.