Иногда очень хочется взять и с хрустом вправить мозги тем, кого знал. Поставить их на место… а вдруг?

Лявон побывал на процессе, где его товарищу Павлу Аракеляну дали 15 суток. И обнародовал свои впечатления: «Вымалёўваецца абсалютна зыркая карцiнка: лякальная дваровая акцыя, мiнi-канцэрт, кава-гарбата-слодычы, маладыя людзi зь дзецьмi... Ну, за што тут судзiць? За што караць?»

Cтало уже устоявшейся традицией у части людей с «активной позицией»: мы на ваши законы клали с прибором. Но вы должны их выполнять до буковки, нам и должны. Я сказал, что «гуляю», значит, гуляю. Вы же поэт, Лявон, должны помнить: «Хватит делать дураков с белорусских мужиков». И с женщин хватит. И с судей.

И вы, и Павел, и многие другие наши общие знакомые бесперечь говорили, что цель — сломать систему. Что все, что вы (они) делаете, — для смены строя. Столько раз и сами ходили, и призывали других на «акции протеста», что мне лениво цитировать. Было.

Способы протеста, избранные и в детском запале все придумываемые вами, — незаконны по сути своей. Раз. Вас столько уговаривали, предупреждали, просили так не делать, что, опять же, места не хватит для цитат. Два. Вас подавляющее меньшинство, что бы вы себе ни думали, это арифметический факт, с которым вы уперто не согласные. Три. Вы продолжаете мешать спокойно жить большинству. Поэтому вас задерживают. Судят. Дают сутки. Ну, за что тут обижаться? За что ненавидеть дальше?

Судья Бондаренко, которая, с ваших слов, «увайшла ў гiсторыю», просто делает рутинное, ей уже поднадоевшее, но необходимое дело. Как еженедельная уборка. Как ежедневный душ. Нужная обществу (любому обществу) работа, Лявон.

«Адвакатка запыталася ў сьведкi, цi падыходзiў ён да Пашы ў працэсе канцэрту, каб перапынiць акцыю? Не, — адказаў капiтан, — не падыходзiў. — А людзям не тлумачылi, што iх сход незаконны? — Не, не тлумачыў». Когда адвокат подленько делает свою работу — это еще как-то объяснимо. Но вы, Лявон, разве вы не видели красных флажков, когда в очередной раз возвращались в родную страну?

Вы вышли поиграть против государства. Увы, это не джем-сейшн, это настолько серьезно, что, боюсь, вы не отдаете себе полностью отчета. Поэтому — так. Теперь с нарушителями поступают по сути, а не как хочется адвокату или вам, — и что тут странного?

 Давайте копнем глубже. Вы не любите государство своей страны — вам «да спадобы» Польша и Литва. Пусть так. Ненаказуемо. Но почему? Например, вот почему: «Сьмешныя гэтыя дэпутаты, сядзяць, нiчога ня робяць, iм штосьцi там скiдваюць зьверху, яны на аўтамаце падпiсваюць-ухваляюць, сьмех дай годзе! Вы толькi паглядзiце на iхнiя пысы!»

Для начала, наши законы, написанные ими, вы с Аракеляном и всеми остальными будете выполнять бегом. Злословя про «пысы», но — прыжками. Это основы демократии, Лявон, и основы цивилизации вообще.

Затем: депутаты (как и судьи, и силовики, и чиновники, и так далее) — такие же граждане, как и вы, со всем из этого факта следующим. Ну, скажите публично что-то подобное про поляков в Сенате или литовцев в Сейме — что будет? Боюсь, ничего больше не будет. Вылетите мигом, как белорусское шило из польской

­за…рубежной телекомпании. Мы оба это знаем — вот вы и не говорите.

Вы не любите нас и то, что нами построено. А где же «Права она или нет, но это моя страна»? Это и называется «годнасць», Лявон, и это тоже.

Вы разбираетесь в законотворчестве? Закон — как симфония, он должен учитывать интересы и взгляды многих-многих, разных-разных людей, их объединений, их коллективов, их взаимодействий и взаимовлияний. Вы же умудрились рассориться с тремя музыкантами своей же группы, играющей одну (чуть в запале не написал «и ту же») музыку. С тремя, Лявон, не сумели найти общего языка! Так что и вы, и Аракелян сидели бы в парламенте со своими «пысамi», как в калашном ряду. Нот-то нету, что, как и на чем играть — непонятно, а люди ждут, смотрят… ужас, правда?

У вас и тянущихся за вами был (и есть, эта дверь всегда открыта!) шанс: местные выборы. Парламентские выборы. Партия любителей да хоть рока. Откуда появились бы и наблюдатели, и члены комиссий, и все остальное. Да, небыстро. Но законно. Однако весной вас поманили: а давайте сделаем это по-быстрому. И вы повелись. Сошли со сцены (и все больше с позором) все — все, Лявон! — кто всунул вам призрачную надежду исправить нелюбовь махом. Закончились деньги, выключили аппарат, ушли зрители, даже свет погас — а вы все лупите по уже незвучащим струнам… зачем?

Нелюбовь страшная штука, согласен. Вы хотите «разбурыць муры» — и пусть даже дом рухнет вам на голову, вы готовы. Однако этот дом выстроили не вы и не ваши музыканты, Лявон, это честно. К тому же в нем живут и другие люди, и их много, их гораздо больше. Они категорически не хотят, чтобы сулимое вами счастье рухнуло на головы и им, вместе с «мурамi». Как полагаете, имеют они на это право?

Лично меня не пугают ни ваши «Ворагi народу», ни все остальные творческие выплески. Другого понять не могу. Вот вы, творцы и музыканты, бережно через всю жизнь проносите подростковое к ней отношение. Непреходящая пубертатность помогает творчеству, соглашусь. Но отчего вы к своим полтинникам даже не пытаетесь интеллектуальную составляющую дотянуть до взрослого уровня — вот чего в толк не возьму.

Короче, наливай, Леонид Артурыч, глядишь, и станет понятнее… а вдруг?