4 скрининга рака распространят на всю страну

— Пришло осознание: в традиционном смысле найти универсальное лекарство от рака не получится, потому что он развивается по своему сценарию у каждого человека. У любого есть слабое, запрограммированное природой генетическое звено, где под воздействием неблагоприятных факторов начинается процесс неудержимого деления клеток, — кто–то счел бы эти слова главного онколога страны Олега Суконко плохой новостью, если бы медики активно не предлагали совершенно конкретные решения и если бы их всячески не поддерживало государство.

Итак, новость хорошая: скрининговые программы (это когда прицельно обследуются люди ни на что еще не жалующиеся, но из групп риска тех или иных онкологических заболеваний) решено из формата пилотных проектов расширить на всю страну. Не сразу, в течение 5 лет, хотя в других государствах это заняло все 10. Начнут с крупных городов. Оснастят их необходимой техникой, подготовят специалистов, ну и общественное мнение, конечно, через СМИ. Речь о скринингах рака предстательной и молочной желез, колоректального рака и рака шейки матки. Онкологи с цифрами в руках доказали: есть отдача! И теперь на раннюю диагностику и скрининги из бюджета будут выделяться по 300 миллиардов рублей ежегодно. Более того, говорит заместитель директора РНПЦ онкологии и медицинской радиологии по научной работе Сергей Красный, в планах — пилотный проект по скринингу рака легкого на примере Минского района и Жодино. Здесь в фокусе окажутся заядлые курильщики — им предложат пройти низкодозную КТ.

В свое время онкология в Беларуси счастливо избежала двух опасных соблазнов. С одной стороны, она не встала на коммерческие рельсы, как некоторые страны Восточной Европы, где частенько оперируют больных не в специализированных центрах, а все кому не лень. С другой — мы не стали держаться за устаревшую идею профосмотров, как Россия. Одним из главных достижений Олег Суконко считает именно то, что удалось сохранить структуру, медицинскую вертикаль. Онкологи занимаются своим делом и, четко зная «чем раньше, тем лучше», настойчиво проявляют инициативу. Ведь 1 — 2–я стадии рака, когда можно исцелить 80 — 95% больных, протекают бессимптомно, проблемы обозначаются только на 3–й, но шансы–то — уже 50 на 50. И согласитесь, разные вещи: снять проблему в зародыше посредством операции стоимостью для бюджета 2 тысячи условных единиц или бороться со «взбесившимися клетками» на середине пути, когда лечение с весьма туманными прогнозами обойдется минимум в 10 тысяч условных единиц. Разве сам пациент сразу не выбрал бы первое?

Сегодня онкохирурги проявляют все свое мастерство, чтобы дать шанс на полноценную жизнь несмотря и вопреки. До 100 операций выполняют в центре ежедневно! Сергей Красный демонстрирует на экране своего компьютера, на что способна нынче белорусская медицина. Заместить большой участок пораженной раком костной ткани индивидуальным искусственным суставом. Убрать опухолевый тромб, попавший из печени в сердце. Заново сконструировать на столе, вне организма, почку, сердце или легкое, изъяв покореженный болезнью орган. А еще создать искусственный мочевой пузырь из тканей кишечника. Мало того что пациент потом не будет нуждаться в диализе, статистика фиксирует феномен: внедрение подобных операций позволило за 13 лет снизить смертность от рака мочевого пузыря вдвое! Почему? Когда орган просто удаляли, жить дальше приходилось с трубочками, катетерами, через которые в почки попадала инфекция. А дальше — пиелонефрит, почечная недостаточность...

С высоты птичьего полета больничный городок РНПЦ совсем не тот, что прежде. Главная онкологическая клиника страны переживает поэтапную реконструкцию. К 1 июля будущего года должны завершить модернизацию урологического корпуса, к 1 января 2017–го — диспансерного отделения. Еще здесь появятся современная столовая, общежитие для медиков и пансионат для пациентов и их сопровождающих. А в этом году территорию центра просто преобразили два здания — особая гордость онкологов: Республиканская молекулярно–генетическая лаборатория канцерогенеза и ПЭТ–центр, торжественно открытый в сентябре Президентом. Оба — не только в русле последних мировых тенденций, но и с заделом на далекую, в десятки лет, перспективу. Скажем, ПЭТ–центр рассчитан на 15 тысяч исследований в год, 60 — в день, и хотя 70% исследований здесь проводятся по заявке онкологов, это большое подспорье и для кардиологов, неврологов.

Гигантский же корпус молекулярно–генетической лаборатории по величине может конкурировать с главным. По сути, это теперь целый институт.

— У нас 6 отделений, руководят которыми, как правило, кандидаты наук. 17 лабораторий. 134 должности, — проводит краткую экскурсию руководитель учреждения доктор биологических наук Раиса Смолякова. — Оборудование — самое современное. Стандарты — мировые. Точность генетических анализов — выше не бывает.

Скажем, в отделении протеомики исследуют белки. Заведующий Виктор Матусевич рассказывает, почему это столь важно: «В опухолевых клетках происходят изменения в генах, в результате чего в биологические среды попадают патологические белки, которые мы можем определять в очень малых количествах. С учетом этого и ставится диагноз, подбирается индивидуальная схема лечения, а поскольку есть возможность определять концентрацию химиопрепаратов в крови пациентов, врач по ходу при необходимости корректирует их дозу».

Флуоресцентные микроскопы. Высокоэффективный жидкостный хроматограф. Станция лазерной микродиссекции, где выборочно вырезаются опухолевые клетки и исследуются отдельно от нормальных. Медицинский робот, который может одновременно анализировать сотни генов десятков пациентов в поисках поломок... Что говорить, передний план науки. Впрочем, только кажется, что человеческий фактор здесь — не главное. Конкретный вопрос часто решает целое содружество специалистов — физики, химики, биологи и врачи лабораторной диагностики. А еще тут разрабатывают тест–системы на разные локализации рака. Перед коллективом Раисы Смоляковой стоит задача импортозамещения, благо есть все технические возможности. Первый набор реагентов уже проходит клинические испытания.

На самом деле мы уже стоим на пороге будущего онкологии. Его Олег Суконко видит так. Максимально щадящие лапароскопические операции заменят калечащие, а молекулярно–генетические методы обследования — привычные инструментальные. Проще говоря, у каждого человека можно найти ген, отправную точку для старта злокачественных клеток. Но тогда ведь можно и написать программу с рекомендациями, как это предотвратить. Дошло дело до болезни — лечить будут так же индивидуально. К слову, одно из перспективных направлений — создание искусственных органов и тканей. Сергей Красный считает, что это дело 5 — 7 лет.

Как видите, онкологи не приемлют пессимизма. Потому и нам желают не бояться будущего, не сгущать краски и не поддаваться страху. Они будут по–прежнему бороться и искать, а наша главная задача — верить и не сдаваться.

— Сейчас 50% используемых нами препаратов — белорусского производства. В их качестве мы не сомневаемся, ведь именно на нашей базе они проходят клинические испытания и показывают свою эффективность. Надо понимать: ни одна страна не в состоянии обеспечить своих граждан оригинальными противоопухолевыми препаратами. Потому что на разработку каждого тратится примерно 1 миллиард долларов, и цены потом получаются просто фантастические. Курс лечения на одного больного — от 100 тысяч условных единиц! Наша фармацевтическая промышленность позволяет заметно снизить затраты.

70% подопечных РНПЦ — люди в возрасте от 55 до 70 лет, это время пика онкологических заболеваний.

На онкологическом учете стоят почти 500 тысяч жителей страны.

В РНПЦ онкологии и медицинской радиологии имени Н.Н.Александрова одновременно находятся около 1.000 пациентов. Из них до 50 иностранцев. К нам едут за помощью уже не только со всего постсоветского пространства, но и из стран Ближнего Востока, Прибалтики.

gabasova@sb.by

Советская Белоруссия № 246 (24876). Суббота, 19 декабря 2015