155 лет назад родился известный белорусский этнограф Александр Сержпутовский
03.10.2019 10:48:01
Сын лесного сторожа из полесской глуши вопреки всему стал известным ученым.Окончивший археологический институт в Петербурге и проработавший затем почти четверть века в этнографическом отделе Русского музея, колоритный Сержпутовский по сей день считается прежде всего сказочником, собирателем народного творчества, автором увлекательных рассказов о ловле рыб из семейства вьюновых. Ни дать ни взять тот самый «фольклорист несчастный», как в сердцах выражалась героиня Натальи Варлей в «Кавказской пленнице». Но невзирая на то что наш герой внес свой вклад в изучение этнографии не только белорусов, но и народов Кавказа, равно как литовцев, украинцев и поляков, такой характеристики в применении к этой яркой личности совершенно недостаточно.
Впрочем, и в гостях у сказки, рассказанной Александром Казимировичем, побывать весьма поучительно и полезно. Взять хотя бы изданные в Петербурге в 1911 году «Сказки и рассказы белорусов‑полешуков». Сержпутовский поясняет, как удалось ему создать этот сборник из 80 сказок: «Приводимые здесь рассказы записывались мною при всяком удобном случае: в лесу, в поле, на ночлеге, во время отдыха от сенокосных или полевых работ, на ночевках в пути, в пасеках и пчельниках, где‑либо у костра или в доме при пылающей под лучником лучине».
И размышления в белорусских сказках встречаются вполне философские: «Не верь коню в дороге, а жене дома», «Лихорадка тебе, а не здоровье будет за деньги», «Не делай лихого и не бойся никого. Правда наверх выйдет». Народные же мечты в издании 1911 года почти такие, как будет вскорости обещать советская власть: «То царство, где люди на равных работают, с работы живут, друг другу помогают, а потому и лиха не знают». А вот на что надеялись жители белорусского Полесья и что через полвека сбылось под названием мелиорации: «Всё меньше и меньше чертей в болоте, а полешуки множатся и селятся по всему Полесью. Может, скоро все черти переведутся, тогда люди завладеют и болотом, и всяческими недрами».
А какие люди рассказывали ему свои истории, среди крестьян это была, по словам крестьянского же сына Сержпутовского, «так сказать, интеллигенция»! И биографии у рассказчиков сказочные, причудливая смесь действительного с желаемым — послушать их, так неброские с виду крепостные из XIX века люди живучие и со всех сторон любопытные, будто снятые с языка у бравого солдата Швейка. Вот прямая противоположность некрасовскому «высокорослому больному белорусу», житель села Большой Рожин Слуцкого уезда по прозвищу Редкий: «По его словам, он никогда не болел. Он дожил до 115 лет... отличался необыкновенной бодростью, веселым характером, способностью рассказывать по целым часам сказки, а также про различные приключения и страхи из своей долгой жизни... Замечательно, что Редкий почти до смерти не потерял способности к половой жизни, а вместе с тем и жизнерадостного настроения».
Другой рассказчик, Иван Аземша, вспоминал своего отца Павла, который и больше ста лет прожил, и в 1812 году умудрился сбежать и от французов, и от казаков, а еще «за свою жизнь он выпил столько водки, что если бы ее лить на мельничное колесо, то мельница молола бы несколько суток, и столько выкурил табаку, что из него могла бы образоваться огромная скирда в несколько сажен вышиною».
Сам же Сержпутовский своей подлинной биографией этих сказочников затыкает за пояс — он один из тех, кого точно стоит особо отметить при ответе на вечный вопрос Маяковского — «сделать бы жизнь с кого». Вместо того чтобы сетовать на то, что «среда заела», он с юных лет учился выламываться из среды во имя своей заветной мечты. Сына лесного сторожа из полесской глуши поначалу не приняли в учительскую семинарию в Несвиже по причине слабого здоровья, но на следующий год 15‑летний юноша своего добился и с хворями расстался до такой степени, что хватило на два с лишним десятка утомительных этнографических экспедиций, энтузиазм не пропадал и в почтенные годы на седьмом десятке лет.
Начав собирать народные песни и описывать обряды еще в учительской семинарии, «производя наблюдения исподволь», Александр Казимирович затем более двадцати лет упрямо шел к обретенной только в 42‑летнем возрасте в 1906 году скромной, но заветной должности регистратора этнографического отдела Русского музея, позволившей ездить в те самые экспедиции. Девять лет учителем народных училищ в Мозырском и Слуцком уездах, работа в Минске писарем и на почте, переезд в 32 года в столицу империи и десять лет работы на петербургском почтамте параллельно с учебой.
Упрямому напору немолодого белоруса город на Неве в итоге покорился, родные белорусские края при этом остались главным объектом его научной работы: и в 1931‑м, на следующий год после его ухода на пенсию, в этнографическом отделе Русского музея появилось белорусское отделение. А еще неутомимый сказочник, принявший большевистскую революцию уже в 1918 году, приложил руку к ценностям вечного порядка, а именно к современным государственным границам Республики Беларусь. Когда у вождей советской власти в 1920‑е годы возникла необходимость расширить тогдашние границы БССР, авторитетный специалист из Ленинграда Сержпутовский приложил к тому руку в качестве просвещенного защитника именно белорусских интересов. В 1922 году Александр Казимирович стал председателем белорусской подкомиссии по составлению этнографических карт и изучению национального состава населения России, а с 1923 по 1927 год адресно путешествовал по российско‑белорусскому пограничью, пополняя научные аргументы в пользу укрупнения белорусской территории. Его же исследования по этнографии Полесья пригодились и осенью 1939 года, когда срочно потребовалось провести рубежи между Западной Беларусью и Западной Украиной. И получилось прямо как в песне — на склоне лет Сержпутовский мог с полным основанием говорить, что он был рожден, чтоб сказку сделать былью.
Юрий Борисенок
rodina2001@mail.ru