Ибрагим Саидов о борьбе, мечте, "Стайках" и Дагестане

Ибрагим Саидов под этим ответом тоже может смело ставить свой размашистый автограф. Бывал он здесь и раньше, а после того, как перешел под белорусский флаг (как раз незадолго до Олимпиады в Рио, где выиграл бронзовую медаль), «Стайки» стали для него вторым домом. Но, забывшись сладким сном после очередной изнурительной тренировки, он видит дом первый и родной: горы, село Кокрек в Хасавюртовском районе... Возможно даже, как тот самый красноармеец Федор Сухов оказавшийся в жаркой и чужой для него пустыне, мысленно сочиняет письма своей разлюбезной жене: душа моя рвется к вам, ненаглядная Катерина Матвеевна, как журавль в небо...

— Горы очень люблю, — говорит Саид и мечтательно вдыхает воздух стайковских сосен, будто пытаясь поймать в них неуловимый дух далекого дагестанского аула с запахом костра и жарящегося на нем барашка. — Походы люблю. Такие прогулки хорошо чистят мысли, дышится там легко. Думается. Маршрут придумывать не нужно: пару километров вверх по круче. Дороги нет, непросто подняться, надо быть хорошо физически подготовленным человеком. Там, далеко в горах, дом моего дедушки. Ветхий от времени. Хочу после окончания карьеры его восстановить. Буду там жить...

Но борьба борьбой, а обед по расписанию. Из столовой долетает щекочущий ноздри аромат. «Котлеты, — думаю я и сглатываю слюну. — С макаронами, наверное».

— Кормят хорошо? — перевожу разговор на кулинарную тему.

— Нормально, — коротко отвечает Саид, мыслями, наверное, витая еще далеко за пределами Беларуси.

— Первое, второе и компот?

— Кефир.

— Н–да, это тебе не хинкал...

— Какой дагестанец не любит хинкал! — ту же оживляется Ибрагим и бодро перечисляет: — Мясо, тесто, бульон... Это очень вкусно. Или наш шашлык! Сам готовить, правда, не умею.

— А барана резал?

— Нет, не доводилось. Не если придется, думаю, справлюсь.

— Дагестанская кухня от белорусской сильно отличается. Тяжело привыкнуть, перестроиться?

— Вопрос питания действительно для меня один из основных. Мы, мусульмане, не едим мясо, которое тут дают. Даже баранину и говядину. Пища должна быть халяльная.
— И как выживаете? Без котлет–то...

— Сами покупаем специальное мясо. И сами его здесь готовим.

— Ты ведь почти всю спортивную жизнь боролся в категории до 97 килограммов. Только в Рио пришлось экстренно переквалифицироваться в супертяжи, но выступал ты там все равно с серьезным недовесом. Чудо, что сумел добраться до пьедестала!

— На чистой силе соперничать с более тяжелыми соперниками дело пустое. Приходится хитрить, изворачиваться, брать свое за счет скорости и ловкости. После Олимпиады думал вернуться в прежнюю категорию. Особенно с учетом того, что планку допустимого веса могли поднять до ста килограммов — это было бы для меня идеально! Но, увы, остался в супертяжах. Сейчас этот вес очень сильный, больше нигде, пожалуй, нет такой высокой конкуренции.

— Сколько ты сейчас весишь?


Конкуренция в самой тяжелой категории у вольников сегодня и правда очень серьезная. Но особняком стоят двое борцов, которые в последнее время делят золото всех серьезных турниров. Первый — турок Таха Акгюль. Некоторые называют его даже современным прототипом Александра Медведя. Высокий, поджарый, ловкий и уверенный в себе, он действительно чем–то неуловимо напоминает нашу легенду. На Играх в Рио Акгюль легко победил Саидова (Ибрагим, правда, был травмирован и особо не упирался, сохраняя силы для борьбы за бронзу), а в финале по запчастям разобрал очень крепкого иранца. А на последнем чемпионате мира турка победил грузин Гено Петриашвили, но Акгюль в мае на первенстве Европы взял реванш. Кто–то вообще сегодня способен вмешаться в их разборки?

— Непобедимых нет, надо только побольше тренироваться, — считает Саидов. — У Акгюля, например, я два раза выигрывал. Правда, было это давно, еще до моей дисквалификации, он тогда был совсем молодой. На «Европе» весной ему уступил. А с Петриашвили вообще пока не боролся. Но ребята они очень крепкие, это верно...

В 2010 году Ибрагим Саидов стал чемпионом России, поборов в финале матерого Хаджимурата Гацалова. Они встречались в финалах и в предыдущие годы, и каждый раз дело доходило до скандала: судьи неизменно занимали сторону Гацалова и при равной борьбе отдавали ему победу. А тут неожиданно для многих выиграл Саидов! Однако на чемпионат мира все равно взяли проигравшего — таковы суровые законы борцовской России, там не все и не всегда решается на ковре. А спустя два года и вовсе, казалось, звезда Ибрагима закатилась: 27 мая 2012 года в его крови обнаружили запрещенное вещество и дисквалифицировали.
Фото БЕЛТА
— До сих пор снится. Меня тогда попросту подставили, это все знают.

— Кровь закипала? Морду набить никому не хотелось?

— Хотелось, конечно. Очень хотелось. На первых порах мысли и гораздо страшнее в голову лезли. Но понял, что этим вопрос не решу.

И верно: пережил, успокоился. И взошел на олимпийский пьедестал. Медаль Рио Ибрагим посвятил отцу. Тот не боролся сам, но, как любой дагестанец, обожал этот вид спорта и мечтал, чтобы сын стал чемпионом.

— Он не дожил до медали, очень близко принимал к сердцу всю несправедливость. Когда меня дисквалифицировали, ему стало плохо. Та ситуация сильно его подкосила. Не выдержал. Буквально через полгода умер.

— Это ведь он настоял, чтобы ты стал борцом?

— Да, хотя в зал я пошел по примеру старшего брата Арсена, который сейчас работает детским тренером в родном Кокреке. Я заходил туда с олимпийской медалью. Мальчишки были рады... Передо мной стоял выбор: спорт или учеба. Я школу окончил с медалью, любимый предмет — алгебра. Потом поступил в Дагестанский университет на юридический факультет. Но отец верил в меня и знал, что я могу добиться в борьбе успеха. Мечтал. Видел мою целеустремленность, на тренировках я всегда отдавал все силы.

— В Дагестане каждый мальчишка мечтает стать борцом?

— Сейчас уже нет. Появилось много других возможностей реализовать себя. В том числе и в спорте. Очень популярной сейчас стала ММА, многие идут заниматься в смешанные единоборства.

— Видел бой Хабиба Нурмагомедова и Конора Макгрегора?

— Нет. Никогда не смотрел ММА и не собираюсь. Это не мой спорт, мне не нравятся драки и насилие.

— У тебя есть любимая книга?

— Коран. Я человек очень набожный, посещаю мечеть, молюсь, совершал хадж в Мекку, соблюдаю Рамадан.

— В Беларуси много времени проводишь?

— В основном на сборах. Без семьи трудно. Я ведь не только себе хозяин, но должен отвечать и за детей с женой, чтобы у них все было хорошо.

— Ты ведь многодетный папа?

— Да, в прошлом году родилась еще одна дочка. Теперь их три. И сын. Он старший. Магомед, настоящий джигит, 8 лет.

— Помнится, ты собирался перевезти их в Беларусь и сам у нас обосноваться. Детским тренером хотел стать. Планы изменились?

— Семья в Махачкале. Почему не в Гродно, где я прописан в общежитии швейной фабрики «Динамо–Програм» на улице Лизы Чайкиной? Вот именно поэтому — нет своей жилплощади. Думал, после Игр в Рио дадут квартиру, но что–то не срослось.

— Белорусы от дагестанцев сильно отличаются?

— Люди здесь очень уважительные и спокойные. Тихие даже. У нас темпераментные. Очень.


— Слушай, — говорю я, — а ты грибы собирал когда–нибудь?

— Есть их люблю, особенно белые. И здесь, гуляя по Стайкам, заглядываю под деревья в надежде найти хоть один. Но они от меня прячутся почему–то...

— Боятся, наверное.

Встаем и, улыбаясь солнцу, отправляемся каждый по своим делам.

— Ты ведь на ковре еще не сказал своего последнего слова?

— Нет, — хмурит брови Саидов. — Хочу на Олимпиаде в Токио медаль завоевать. Но для этого нужно много тренироваться.

Пиная ногой желтые листья, он направился в зал.