«Невероятная судьба Амели Пулен» 20 лет спустя
16.07.2021 08:02:00
Современность — признак практицизма. Успешность определяется общественным статусом и материальным достоянием. Стремительное время, в котором, кажется, нет места романтикам. Но они есть. Живут среди нас, а их даже самые наивные мечты расширяют горизонт внутреннего мира, позволяя видеть гораздо дальше доступного циникам. 20 лет назад французы удивили фильмом «Амели» — трогательной историей любви, в равной степени очаровательной и причудливой. Исполнили гимн в честь мечтателей, не оставив даже закоренелых прагматиков равнодушными к поступкам молодой девушки, стремящейся своими делами изменить жизнь других людей…
Сентиментальность давно не в почете, но как ни убивай ее в себе, во многом именно она определяет нас. История Амели соткана из маленьких сюжетов, в которых каждый может найти частичку себя, услышать свой внутренний ностальгический голос или задать вопрос: как бы я поступил на ее месте?
У нее есть свои мелкие радости. Запустить ладонь в мешок с фасолью. Сломать сахарную корочку чайной ложкой. И пускать «блинчики» по воде канала Сен-Мартен.
Вы любите вдыхать аромат кофе, прикасаться к шелковой ткани и удалять заусеницы у основания ногтей… Не терпите мокрые плавки, скип обуви и запах тушеной капусты… А когда в магазине на середине очереди, по соседству, открывается касса, душевные метания бежать к ней или остаться на месте просто выводят вас из себя. Наши ежедневные привычки определяют настроение, образ мыслей и вообще внутренний мир. Фильм воспитывает вкус к маленьким удовольствиям: умению отыскать вещи или впечатления, способные подарить радость себе или близким. Все, оказывается, кроется в мелочах. Насколько мы внимательны к ним, настолько сможем сделать счастливыми себя и окружающих.
Только первый человек, попавший в гробницу Тутанхамона, смог бы понять волнение Амели, когда она обнаружила этот тайник, спрятанный 40 лет назад неизвестным мальчиком.
Найти клад — словно выиграть в лотерею. Даже примеченная на улице случайная монетка вызывает прилив радости. О ней хочется рассказать, поделиться удачей. Это не чужой кошелек, который, возможно, вызывает больше моральных терзаний. Когда Амели отправляется на поиски владельца найденной шкатулки, каждый из зрителей, вероятно, желал бы оказаться на ее месте. Очевидно, счастье будет взаимным: хозяин получит трогательную весточку из детства, а она — приятное осознание доброго дела.
Лишь для обремененного житейским практицизмом обывателя подобный поступок — пустая трата времени. Но это кино как раз и настаивает на том, что далеко не всегда в столкновении романтики и цинизма холодная расчетливость оказывается сильнее. Наивная доброта, для кого-то сравнимая с безумием, достигает своих целей. Ведь все действия Амели совершает для собственного удовлетворения, понимания справедливости. И ей по существу неинтересна благодарность за ее деяния. Достаточно личного осознания успеха. Затворница в детстве, она постепенно открывает мир для себя и становится на путь анонимного социального благодетеля. Это что-то близкое к колдовству. И разве у вас никогда не возникало желания хоть на минутку представить себя волшебником? Стать подобным Амели, которая, словно шаловливая фея, придумывает способы влиять на чужую судьбу, доставлять неожиданные радости или наказывать.
Амели вдруг охватило чувство удивительной гармонии с самой собой. В этот миг все было совершенно: и мягкий свет, и легкий аромат воздуха, и негромкий гул города.
В наш век, перенасыщенный рациональностью, многое в фильме кажется нереальным. От вычищенных граффити с парижских стен до отсутствия на улицах многочисленных иммигрантов. Это своего рода современная ретрооткрытка французской столицы, лишенная мультикультурного разнообразия. Вероятно, именно таким многие коренные парижане мечтали видеть свой город. Параллельная реальность, словно атмосфера колоритных улочек 1950—1970 годов, без общественных катаклизмов сохранилась до конца ХХ века. Заметим, что сегодня, отсчитав очередные 20 лет, эти наивные грезы кажутся еще более фантастическими.
Может быть, привлекательность «Амели» именно в такой напыщенной формальной старомодности?
Пессимизм убивает сказку. И поэтому стереотипность экранных образов, поступков Амели вызывает удивление многих зрителей. Зачем тянуть в отношениях с понравившимся человеком? Разве не проще обозначить себя уже на первой встрече. Или уж точно на второй… Зачем придумывать весь этот квест с шарадами, когда сегодня все вокруг ждут прямоты и краткости? Ведь удача как велогонка: ждешь, ждешь, а промчится — и нет ее. Так что не провороньте свой шанс, бегите скорее… за ним!
Мы перестали быть романтиками, не верим в чудеса, а стало быть, уже неспособны творить их для других. Зарываясь в повседневных делах и печалях, мы, в сущности, хороним себя заживо. Находимся в плену собственных представлений и домыслов, которые на деле оказываются не более чем представлениями и домыслами. Воспитывая детей в строгости и ограничениях, загоняем их таланты глубоко под внутренний плинтус. Порой придумываем себе и близким болезни, с которыми потом усиленно боремся. Куда можно в итоге прийти с такими мыслями?
И все-таки романтик прячется в каждом из нас. Может быть, он застенчив и подавлен, зато способен на искренние чувства. Не каждому дано раскрыть их, но опыт Амели дает мечте шанс. Бескорыстие и наивность тоже обязательно найдут свое счастье. Важно верить.
Амели — это взгляд. Взгляд темных глаз из‑под ярких бровей. Необыкновенная улыбка, которая стала символом фильма, символом актрисы. Собственно, и нашли Одри Тоту по взгляду. Когда стало понятно, что британка Эмили Уотсон, знакомая многим из нас по сериалу «Чернобыль», не примет участия в картине, режиссер Жан‑Пьер Жене оказался перед необходимостью повторного выбора: «Однажды я проходил мимо афиши фильма «Салон красоты «Венера». Я увидел Одри Тоту с ее большими темными глазами, вспышкой невинности». Молодая актриса не исполняла в картине главной роли, но что‑то зацепило художника — именно ее поместили в самый центр постера. Жене не скрывал: «Мне нравится, когда во время кастинга ты испытываешь острые ощущения очевидности».
Сентиментальность давно не в почете, но как ни убивай ее в себе, во многом именно она определяет нас. История Амели соткана из маленьких сюжетов, в которых каждый может найти частичку себя, услышать свой внутренний ностальгический голос или задать вопрос: как бы я поступил на ее месте?
У нее есть свои мелкие радости. Запустить ладонь в мешок с фасолью. Сломать сахарную корочку чайной ложкой. И пускать «блинчики» по воде канала Сен-Мартен.
Вы любите вдыхать аромат кофе, прикасаться к шелковой ткани и удалять заусеницы у основания ногтей… Не терпите мокрые плавки, скип обуви и запах тушеной капусты… А когда в магазине на середине очереди, по соседству, открывается касса, душевные метания бежать к ней или остаться на месте просто выводят вас из себя. Наши ежедневные привычки определяют настроение, образ мыслей и вообще внутренний мир. Фильм воспитывает вкус к маленьким удовольствиям: умению отыскать вещи или впечатления, способные подарить радость себе или близким. Все, оказывается, кроется в мелочах. Насколько мы внимательны к ним, настолько сможем сделать счастливыми себя и окружающих.
Если вы готовы посмеяться над чужими нелепыми ограничениями, доведенными порой до абсурда, и не боитесь увидеть в них свои собственные комплексы, вспомните про «Амели».Вполне возможно, здесь вы узнаете десяток весьма забавных способов, когда в вашу, кому-то показавшуюся несовершенной, жизнь вмешаются самым невероятным образом.
Только первый человек, попавший в гробницу Тутанхамона, смог бы понять волнение Амели, когда она обнаружила этот тайник, спрятанный 40 лет назад неизвестным мальчиком.
Найти клад — словно выиграть в лотерею. Даже примеченная на улице случайная монетка вызывает прилив радости. О ней хочется рассказать, поделиться удачей. Это не чужой кошелек, который, возможно, вызывает больше моральных терзаний. Когда Амели отправляется на поиски владельца найденной шкатулки, каждый из зрителей, вероятно, желал бы оказаться на ее месте. Очевидно, счастье будет взаимным: хозяин получит трогательную весточку из детства, а она — приятное осознание доброго дела.
Лишь для обремененного житейским практицизмом обывателя подобный поступок — пустая трата времени. Но это кино как раз и настаивает на том, что далеко не всегда в столкновении романтики и цинизма холодная расчетливость оказывается сильнее. Наивная доброта, для кого-то сравнимая с безумием, достигает своих целей. Ведь все действия Амели совершает для собственного удовлетворения, понимания справедливости. И ей по существу неинтересна благодарность за ее деяния. Достаточно личного осознания успеха. Затворница в детстве, она постепенно открывает мир для себя и становится на путь анонимного социального благодетеля. Это что-то близкое к колдовству. И разве у вас никогда не возникало желания хоть на минутку представить себя волшебником? Стать подобным Амели, которая, словно шаловливая фея, придумывает способы влиять на чужую судьбу, доставлять неожиданные радости или наказывать.
Амели вдруг охватило чувство удивительной гармонии с самой собой. В этот миг все было совершенно: и мягкий свет, и легкий аромат воздуха, и негромкий гул города.
В наш век, перенасыщенный рациональностью, многое в фильме кажется нереальным. От вычищенных граффити с парижских стен до отсутствия на улицах многочисленных иммигрантов. Это своего рода современная ретрооткрытка французской столицы, лишенная мультикультурного разнообразия. Вероятно, именно таким многие коренные парижане мечтали видеть свой город. Параллельная реальность, словно атмосфера колоритных улочек 1950—1970 годов, без общественных катаклизмов сохранилась до конца ХХ века. Заметим, что сегодня, отсчитав очередные 20 лет, эти наивные грезы кажутся еще более фантастическими.
Может быть, привлекательность «Амели» именно в такой напыщенной формальной старомодности?
Избегая реальности, с одной стороны, и сюрреализма — с другой, некая странность картины превращается в удивительно сентиментальный праздник жизни.Мы всегда готовы вернуться в детство, когда солнце светит ярче, а будущее маняще прекрасно.
Пессимизм убивает сказку. И поэтому стереотипность экранных образов, поступков Амели вызывает удивление многих зрителей. Зачем тянуть в отношениях с понравившимся человеком? Разве не проще обозначить себя уже на первой встрече. Или уж точно на второй… Зачем придумывать весь этот квест с шарадами, когда сегодня все вокруг ждут прямоты и краткости? Ведь удача как велогонка: ждешь, ждешь, а промчится — и нет ее. Так что не провороньте свой шанс, бегите скорее… за ним!
Мы перестали быть романтиками, не верим в чудеса, а стало быть, уже неспособны творить их для других. Зарываясь в повседневных делах и печалях, мы, в сущности, хороним себя заживо. Находимся в плену собственных представлений и домыслов, которые на деле оказываются не более чем представлениями и домыслами. Воспитывая детей в строгости и ограничениях, загоняем их таланты глубоко под внутренний плинтус. Порой придумываем себе и близким болезни, с которыми потом усиленно боремся. Куда можно в итоге прийти с такими мыслями?
И все-таки романтик прячется в каждом из нас. Может быть, он застенчив и подавлен, зато способен на искренние чувства. Не каждому дано раскрыть их, но опыт Амели дает мечте шанс. Бескорыстие и наивность тоже обязательно найдут свое счастье. Важно верить.
Взгляд
Амели — это взгляд. Взгляд темных глаз из‑под ярких бровей. Необыкновенная улыбка, которая стала символом фильма, символом актрисы. Собственно, и нашли Одри Тоту по взгляду. Когда стало понятно, что британка Эмили Уотсон, знакомая многим из нас по сериалу «Чернобыль», не примет участия в картине, режиссер Жан‑Пьер Жене оказался перед необходимостью повторного выбора: «Однажды я проходил мимо афиши фильма «Салон красоты «Венера». Я увидел Одри Тоту с ее большими темными глазами, вспышкой невинности». Молодая актриса не исполняла в картине главной роли, но что‑то зацепило художника — именно ее поместили в самый центр постера. Жене не скрывал: «Мне нравится, когда во время кастинга ты испытываешь острые ощущения очевидности».
Стильный бабушкин сундук
Фильм «Амели» тот случай, когда малоизвестная актриса наутро проснулась знаменитой. Образ главной героини покорил не только поступками, но и необыкновенным стилем. Быть похожей на мадемуазель Пулен стало модно. При этом художницы по костюмам Мадлин Фонтен и Эмма Либель подбирали одежду для Одри Тоту так, словно разгребали пронафталиненные запасы бабушкиного сундука. Вязаные кофты, кардиганы, кружевная юбка, старомодные жакеты и ботинки на толстой подошве… Очевидно, героине некогда следить за модой, она мечтает помогать людям! Амели находит радость в простых вещах, поэтому ее наряды приятны на ощупь, тактильны и уютны. Нагромождение несочетаемого — стиль фьюжен. Сегодня в подобных нарядах щеголяют и тут и там, но на рубеже ХХ и ХХI века это было совершенно новое направление, и фильм оказался одним из заметных явлений в его продвижении.