"Наверное, я под Богом ходил". Воспоминания одного афганца

Очень часто мы говорим, вспоминаем о ветеранах Великой Отечественной войны, тружениках тыла. Но среди нас живут люди или память о тех, кто прошел "ад" Афганистана. Война длилась 9 лет, 1 месяц 19 дней. А сколько родительских слез было пролито за все эти годы! И безмерно счастье тех матерей, которые дождались своих сыновей, и тех солдат, которые живыми и здоровыми смогли вернуться в родительский дом.

На фото Сергей Часовитин (слева) с боевыми товарищами (семейный архив)

Возможно, только с возрастом, когда сама стала матерью, начала более глубоко чувствовать то, что чувствовала моя мама, отправляя сына в армию и получая письма из самого страшного для всех в то время места – Афганистана. Это слово в нашей семье полтора года вызывало чувства страха, волнения, боли и надежды. Надежды на то, что мой родной брат Сергей Часовитин из деревни Жажелка Смолевичского района очень скоро переступит родной порог.

Призывался он в ряды Вооруженных сил из Гродненского военкомата в ноябре 1985 года. В то время был учащимся Гродненского техникума физической культуры и спорта. Из-за службы в армии учебу на два года пришлось прервать. В "учебку" он прибыл в город Теджен Туркменской ССР, где прослужил шесть месяцев. Прошло более двух десятков лет. И впервые за эти годы мой брат рассказал мне о том времени.

- Я когда-то читала, что солдаты, которые служили в Теджене, называли его «школой выживания» или «школой гладиаторов». Почему?

- Это из-за условий, которые там были, скорее всего. Нас там уже готовили специально к службе в Афганистане, мы это понимали, хотя от нас скрывали, и до самой отправки никто об этом не говорил. Из нас только процентов десять не попали в Афган. Не спрашивали, хотим мы или нет там служить, просто был приказ командования. Очень серьезная физическая подготовка была, на это практически все время уходило. Постоянные марш-броски по пустыне, с полным укомплектованием.

Переброска в Афганистан была весной 1986 года. Летели на вертолетах днем через Кабул, и первое, что увидели, – высокие горы. Из Кабула я попал в свой полк, в ремонтную мотострелковую роту в провинции Газни. Мне повезло, конечно. За полгода до того, как я прибыл туда, нашей роте от душманов очень сильно досталось, много погибло и ранило тогда парней. 

Наш полк стоял в долине среди гор. С одной стороны кишлаки находились и поля заминированные, дополнительно охрана стояла. Самой пугающей в то время была неизвестность, никто не знал, с чем придется столкнуться. Для начала нужно было привыкнуть к абсолютно новой местности и климату. 

Зимой снега не видели. Помню, что один раз снег выпал на 23 февраля, но в тот же день и растаял, хотя когда с гор дул ветер, то очень холодно было. Топили печки-буржуйки. Жили в палатках и спали на двухъярусных кроватях. Очень хорошо отложились в памяти сильные песчаные бури. От песка в те моменты спрятаться было невозможно нигде, наметало и на простыни даже. Однажды после такой бури я увидел над своей кроватью скорпиона. Зрелище неприятное, конечно, пришлось снимать его. 

Было первое время страшно во время ночных ракетных обстрелов, потом привыкать начали. Снаряды попадали в столовую, в парк, где техника стояла, совсем рядом с палаточным городком. Правда, в Афганистане по сравнению с Тедженом нас кормили намного лучше. Привозили даже сладости: печенье, напитки, конфеты, шоколад, но были большие проблемы с хлебом. 

Очень многие болели теми болезнями, которых мы раньше не знали. Возможно, что вместе с песком приносило разные инфекции, еда или вода плохая была, не могу сказать. Я должен был идти, как у нас говорили, «на войну», но попал на три месяца в госпиталь с брюшным тифом и гепатитом. Даже и не знал, что уже был болен.

- Служили ли с тобой земляки?

- В моей роте было еще два белоруса моего призыва. Из старших не было земляков. Были хорошие друзья из Украины, Грузии. Очень жаль, что нет с ними связи.

- Существовали ли у вас "традиции", как в обычной армии? Многие привозили домой дембельские альбомы. А было ли такое в Афганистане?

- Мы учили наизусть заранее подготовленные сказки и рассказывали "дедам" на ночь (смеется). Это было и до нас. И я не раз "убаюкивал" "деда". Но наш призыв к молодому пополнению относился уже по-другому. Дедовщины, можно сказать, не было. Альбомы делали редко, не до этого было, да и фотографий было мало. А вот традиционным был «дембельский дипломат» с подарками родным. Я тоже его собирал.

- Приказ об увольнении в запас - это очень важное событие в жизни военнослужащего любого призыва. Как ты встретил его?

- Если честно, то я до сих пор понять не могу, как меня отправили на дембель. Наверное, я под Богом ходил, не знаю. Стояла середина осени 1987 года. Мне оставалось служить чуть больше недели. Это было очень неожиданно, даже попрощаться ни с кем не успел. Из нашей роты я самый первый уволился. 

Пришел человек из штаба и сказал, чтобы я собирал вещи, что скоро вертолет в Кабул и оттуда полечу в Союз. Сначала принял это за шутку и не поверил, а потом быстро чемодан собрал и вперед. Улетали ночью, так было безопасней, хотя все равно страшновато было. Я так ничего и не понял, ошибка это чья-то была или нет. Не смог даже адреса сослуживцев взять, не был готов к такому повороту абсолютно. Пытался найти друзей-однополчан через интернет, но ничего не вышло.

«Жив, здоров, служу в Афганистане…» - сообщал в письмах домой старший сержант Сергей Часовитин. И ни строчки о тяготах на чужой земле с непривычным климатом. Скупыми были послания не потому, что писать было не о чем. Он считал необходимым скрыть от родных правду о той войне. Да и нельзя было об этом писать. А дома ждала наша большая семья – мама, папа, два брата и две сестры, которые каждый день молились за него и с особым нетерпением ждали домой.

- Я была дома, когда Сергей вернулся, - вспоминала мама. – Когда увидела, что он домой зашел, думала, что земля из-под ног уйдет. Я и смеялась, и радовалась, но больше плакала, конечно, когда его обняла. Сколько прижимала сына к себе, столько текли слезы, и не верилось, что вижу его живым и здоровым. Я понимаю тех матерей, которые пережили такое, а еще больше тех, кто получил страшные вести. Я каждый день, когда шла на работу, мысленно просила Бога, чтобы вернул мне сына живым. Шла с работы с этими же мыслями. А ночи были еще тяжелее. Сколько молитв прочитала, уже не помню. 

Очень боялась, когда видела идущего к нашему дому почтальона, что он вместо письма от Сергея принесет телеграмму или письмо от военного начальства. Меня все знакомые успокаивали и постоянно говорили: «Что же ты, Надя, столько плачешь, вернется твой сынок». А разве словами можно утешить? Я сочувствую всем мамам, кто не дождался своих деток, дай Бог им силы и здоровья.

Сегодня нет уже СССР, солдаты которого исполняли свой интернациональный долг. Но это часть их судьбы. И у всех, кто вернулся домой, на пленке памяти записан фильм, в котором нет никакой романтики и актеров. Один главный герой и единственный зритель — солдат срочной службы, составлявший ограниченный контингент советских войск в Афганистане (ОКСВА).

По материалам газеты "Край Смалявіцкі"

Фото из семейного архива Натальи Часовитиной