Евгений Федорович Миронович более 19 лет руководил одним из хозяйств Минщины
04.11.2017 07:41:27
Он жил за себя и за погибшего друга, построил коммунизм в отдельно взятом совхозе «Любань»
Эту фразу очень любил повторять директор совхоза «Любань» Вилейского района Герой Социалистического Труда Евгений Федорович Миронович. Он жил за себя и за погибшего друга, построил коммунизм в отдельно взятой деревне. Ровесник Великой Октябрьской социалистической – 7 ноября 2017 года «красному председателю» исполнилось бы сто лет.
«ОАО «Новая Любания» — табличка при входе в здание правления сразу бросается в глаза. В советские времена здесь был совхоз «Любань», а со времени ухода легендарного директора сменилось девять руководителей. Только вот старожилы до сих пор вспоминают и говорят, что жили, оказывается, сами того не зная, при коммунизме. Именно МИРОНОВИЧ и построил им этот коммунизм.
БЛИЗКИЕ родственники Евгения Федоровича, к сожалению, в Беларуси не проживают, поэтому с его биографическими данными я знакомлюсь в музее «Спадчына» Любанской средней школы.
Настоящее имя Евгения Федоровича Мироновича — Тевель Моисеевич Финкельштейн. Родился 7 ноября 1917 года в местечке Смиловичи Игуменского уезда Минской области в бедной еврейской семье. В три года остался без матери, с малых лет помогал отцу. Уже с детства, играя с деревенскими детьми, верховодил, проявляя лидерские качества. В 1931 году окончил семилетнюю школу, затем курсы Дукорского рабфака. Диплом агронома получил после окончания в 1936 году Горецкого сельхозинститута. Очень гордился тем, что еврей, а имеет высшее образование.
По распределению юношу направили в свиноводческий совхоз «Вызваленне» Смолевичского района. Молодой агроном сразу с азартом принялся за работу. Рано вставал, поздно ложился, все поля исходил пешком. Будучи еще студентом, интересовался различными новациями по повышению урожайности сельхозкультур, которые смело внедрял на практике. И кто его знает, может, в будущем он бы и смог прославить «Вызваленне», если бы не советско-финская война. В 1939 году Финкельштейна призвали в ряды Красной Армии, демобилизовали на следующий год. До начала Великой Отечественной он работал техническим руководителем спиртзавода «Ляды» на Смолевиччине.
С началом немецкой оккупации ему удалось эвакуировать в глубь России отца и остальных членов семьи. Сам организовал подпольно-партизанскую группу, действовавшую в Червенском и Смолевичском районах до августа 1942 года. В это же время Тевель Моисеевич познакомился с оршанским парнем Мироновичем. Стали лучшими друзьями и поклялись друг другу: если один из них погибнет, то другой возьмет его фамилию, будет продолжать борьбу с фашистами и пронесет ее дальше через весь свой род. Позже случилось так, что в одной из боевых операций оршанец погиб, и Тевель, как и клялся, взял себе его фамилию.
С той поры это был уже Евгений Федорович Миронович, воевавший против немцев в Молодечненском районе. В партизанском отряде он познакомился со своей будущей женой Любовью Федоровной. До самого освобождения Беларуси воевал в отряде имени Ворошилова партизанской бригады имени М. Фрунзе, командовал взводом и ротой. За голову Мироновича немцы обещали 600 тысяч марок. Награжден орденом Красного Знамени и медалью «Партизану Отечественной войны» I степени. 16 июля 1944 года принимал участие в партизанском параде в Минске.
С делегатами XXV съездаКПСС (справа Герой Соцтруда Кузьма ШАПЛЫКО), 1976 год.
А дальше началась мирная жизнь…
Животноводческий совхоз «Любань» создали еще в 1940-м, и 6 июля 1944 года он первым в Вилейском районе возобновил деятельность. Естественно, самые тяжелые совхозные будни связаны именно с послевоенным периодом, когда пришлось и восстанавливать, и возводить новые сельхозпостройки и жилье, наращивать производство, открывать новые цеха, проводить электричество и радио. Большинство полей находилось в запущенном состоянии: кусты, камни, гнилые ложбины, торфяники. Небольшие урожаи тормозили и животноводство, и все хозяйство. Не хватало даже специалистов. Партия призывала строить социализм, а в недалеком будущем и коммунизм. И развернулось это самое масштабное строительство именно при Мироновиче.
СОФЬЯ Никитична Хотянович сразу назвала себя «доморослой дочкой», когда узнала, что я расспрашиваю о бывшем директоре.
— В Любань моя семья приехала в 1945 году. Можете представить, какая жизнь тогда была? Даже вспоминать страшно. Но как люди любили, жалели и поддерживали друг друга в такой разрухе! Мы бы не выжили и не подняли хозяйство, если бы не те менталитет и принципы, которых тогда придерживались. При Мироновиче я работала агрономом. Он переманил меня из другого хозяйства. Сказал: «Ты моя доморослая дочка. Здесь выросла, здесь и работать должна». В совхозе настроили теплиц, и к 8 Марта у нас уже свои тюльпаны расцветали, а к столу поспевали свежие огурцы и помидоры. Помню, директор посадит меня на бортовую машину и едем поля смотреть. Остановится и спрашивает: вот что бы ты здесь посадила? Сначала выслушает, а потом свое мнение высказывает. Так и решали сообща. Евгений Федорович по натуре был настоящим экспериментатором, он все время старался внедрить что-то новое. Мы одними из первых в районе посеяли тритикале. В совхозном саду высадили боярышник, жимолость, лимонник и облепиху, даже масло из нее делали. Часто иностранные делегации приезжали. В то время, когда он директорствовал, в Любани построили новую школу, детсад, прачечную, амбулаторию, жилье для работников, многоквартирные дома. Открыли консервный цех, выпускали кумыс, на территории деревни даже нашли минеральную воду.
В партизанском отряде (слева Евгений Миронович), 1944 год.
А еще Евгений Федорович был очень щедрым человеком. Если свадьба, то обязательно подарок молодоженам. Похороны — выделит деньги, спиртное, консервы и еще что-нибудь. Помогал всем, чем мог. Очень простой был в общении, душевный, скромный. Сердце слабое имел, переживал слишком за все.
Помню, сидели мы на наряде, а он незаметно таблетки под язык клал. В этот же день сообщили, что он умер. Любовь Федоровна потом уехала за детьми в Канаду. Несколько лет назад умерла. Его дочь Евгения некогда рассказывала, что отец после войны разыскал оставшихся в живых членов своей семьи, перевез в Минск и до конца жизни им помогал. Я прославляла и буду прославлять людей, подобных Евгению Федоровичу. Не верю, что когда-то в Любани люди увидят такое, что мы видели при Мироновиче. Да мы при коммунизме жили, а сами того не понимали.
С приходом в совхоз Анны Францевны Папченковой началось развитие совсем уж экзотического производства — стали выпускать кумыс.
— В 1970 году я приехала в «Любань». Директор стал спрашивать, кто я, кем работала. Ответила, что дояркой, а последние три года доила кобыл. Долго меня выпытывал и расспрашивал, что да как. Как на экзамене сидела. Потом только поняла, что он подхватил идею наладить производство кумыса. Признался позже, что мечтал об этом давно, но не знал толком, с чего начать. В тот же год собрали в совхозе всех лошадей и построили для них сарай. Потом уже закупали племенную породу белорусской упряжной. Табун был небольшой, вроде 25 голов. Надаивали в день литров тридцать, больше не получалось. Это же не корову подоить, здесь намного сложнее. После смерти Мироновича кумыс недолго выпускали, менялись директора, и все остальное изменилось.
Что я могу сказать о Евгении Федоровиче? А что можно сказать о хорошем человеке! Только хорошее. К людям по-человечески всегда относился. Сам жил скромно, в простом деревенском доме. Ничем не выделялся среди нас, колхозников. Мне кажется, что он всю жизнь в одном сером пальто проходил. Шапку в руках все время носил. Сапоги кирзовые обует и пошел. До фермы доезжал с водителем на машине, но и сам километры пешком наматывал. Он так держал колхоз, что мы до сих пор его забыть не можем. А теперь то ли поколение другое, то ли отношение к работе, не знаю.
ГЛАФИРА Ивановна Гришина за добросовестную работу сама награждена орденом Трудовой Славы и различными медалями. Хозяйство поднималось практически на ее глазах:
— Евгений Федорович сначала пришел к нам в Любань директором спиртзавода. В это время совхоз возглавлял Кирилл Медведев. Потом, в 1961 году, он ушел в Илью, а «Любань» и спиртзавод объединили, назначив директором Мироновича. Держали коров, лошадей, занимались полевыми работами. Ну все, как везде. В сани запрягали быков, на возы грузили торф и навоз и вывозили в поле. Тяжко было, что говорить, но справились. Директор открыл общую ферму для личного поголовья работников совхоза. Кормами обеспечивало хозяйство, работали сторож и скотник. Люди ходили по очереди доить коров и убирать в хлеву, молоко сдавали в хозяйство.
А я доила совхозных, по 25 голов на одну доярку. Вставали в три часа ночи и шли скот кормить. И директор сам был таким человеком, который мог взять в руки и вилы, и метелку, и лопату. Не видела его при красивом наряде. Человек был замечательный, детей любил. В совхозном саду росла клубника и смородина, туда приводили малышей из детсада. Брали кружечки и набирали еще с собой. Он никогда и никому ничего не жалел. Он ни разу не выгнал из хозяйства ни одного человека и не сдал в милицию. Сам наказывал, причем мог и по-мужски, если нужно.
Я случай один на всю жизнь запомнила. Мой покойный муж грешил выпивкой. И вот как-то под этим делом полез купаться в местный пруд, а я села на берегу и плачу: боялась, что в холодной воде судорога его скрутит да утонет. Подходит Миронович и спрашивает: «В чем дело?» Ну, я так и так. Он разделся, залез в воду и манит моего мужа пальцем к себе. Тот подплыл, а директор ему в нос кулаком: «Быстро на берег, чтобы я тебя здесь не видел!» Даже попросил водителя отвезти горемыку домой. А потом неделю к работе не допускал в наказание. Муж походил, походил кругами да стал проситься. Ну а если женщина пожалуется, что муж на нее дома руку поднимает, председатель сам «выдавал мордового». А потом отстранял временно от работы в наказание. Может, это и неправильно, не знаю, но действовало хорошо.
Я помню, что возле коровника лужа глубокая стояла. Жарой коровы все лезли в нее, а мы все никак их оттуда выгнать не могли. А бригадир ходил в костюме и начищенных туфлях. Пришел как-то на ферму Миронович в обед, молча взял за руку бригадира и повел. Мы понять не можем, что произошло. А директор подвел его к луже, и так за руку они и пошли по ней вдвоем. Но Евгений Федорович-то в кирзовых сапогах, а этот в туфельках. Все! На следующий день от лужи даже пятна не осталось.
Или вот случай. Бабы наши пошли на совхозное поле в Цинцевичи нажать клевера для своих кролей. Директор увидел, зашел в одну хату, попросил серп, кошик и фуфайку. Пришел на поле, переоделся, а бабы крюком стоят и ничего не видят. Он пристроился рядом с одной, наклонился и говорит: «Двигайся, мне тоже надо». Представляете ее состояние? Никакой суд не нужен, а женщины больше в жизни в этот клевер не ходили.
Многое вспоминается. В саду сторож был, а к местной фельдшерке брат приехал из Германии с двумя малыми детьми. Она решила совхозными яблочками их угостить, пошла за витаминчиками. Набрала сетку и вышла на дорогу, а тут и Миронович едет. Остановился: «Ирина Федоровна, садитесь, я вас подвезу». А ей-то идти метров десять до дома. Стала отказываться, но он любезно настоял. Привез к подъезду и поднес ей сетку на третий этаж. Говорила, бедная, что чуть со стыда не сгорела. За чужими витаминчиками больше не ходила. Он как-то по-своему с воровством боролся, ни разу рублем не бил. Сердце доброе у него было. Если ехал домой из Вилейки, то на обратном пути забирал целую машину попутчиков, никого на дороге не оставлял.
Да, мы замечательно жили, точно при коммунизме. Я вам говорю! В хозяйстве открыли ларек, у кого не было коров, покупали молоко. Рыбу можно было купить свежую, в местном пруду выращивали. Зарплатой не обижал никогда. На спиртзавод люди сдавали всю лишнюю картошку, могли себе бюджет пополнить, и добро не пропадало. Не могу сказать точно, но с Евгением Федоровичем я поработала около двадцати лет. Уже и умер он давно, а до сих пор его помню.
К БОЕВЫМ партизанским наградам прибавлялись и многочисленные награды за труд. В декабре 1972 года Евгению Федоровичу Мироновичу присвоено звание Героя Социалистического Труда с вручением ордена Ленина и золотой медали «Серп и Молот».
Еще при жизни он за совхозный счет заказал большие портреты всех передовиков своей «Любани». С тех пор висят они в школьном коридоре. Настоящая картинная галерея получилась. Большинство из тех, кто на них изображен, уже ушли из жизни, как и сам Евгений Федорович. Но это хорошая память для молодого поколения, ведь ребята узнают в них своих бабушек и прадедушек.
Бюста Мироновичу возле здания правления нет, его установили как надгробный памятник на кладбище в Вилейке. Умер он 25 января 1980 года. Его именем названа улица агрогородка Любань, увековечена память и на Аллее Героев Червенского района. А самое главное, о нем не забывают местные жители.
В нынешнем году 7 ноября прославленному руководителю «Любани» исполнилось бы 100 лет. Ровесник революции, сам был всегда на передовой. И в красный день календаря обязательно придут люди к нему на могилу, чтобы поздравить и с праздником, и с юбилеем.
chasovitina@sb.by
Фото из архива Любанской школы
«ОАО «Новая Любания» — табличка при входе в здание правления сразу бросается в глаза. В советские времена здесь был совхоз «Любань», а со времени ухода легендарного директора сменилось девять руководителей. Только вот старожилы до сих пор вспоминают и говорят, что жили, оказывается, сами того не зная, при коммунизме. Именно МИРОНОВИЧ и построил им этот коммунизм.
БЛИЗКИЕ родственники Евгения Федоровича, к сожалению, в Беларуси не проживают, поэтому с его биографическими данными я знакомлюсь в музее «Спадчына» Любанской средней школы.
Настоящее имя Евгения Федоровича Мироновича — Тевель Моисеевич Финкельштейн. Родился 7 ноября 1917 года в местечке Смиловичи Игуменского уезда Минской области в бедной еврейской семье. В три года остался без матери, с малых лет помогал отцу. Уже с детства, играя с деревенскими детьми, верховодил, проявляя лидерские качества. В 1931 году окончил семилетнюю школу, затем курсы Дукорского рабфака. Диплом агронома получил после окончания в 1936 году Горецкого сельхозинститута. Очень гордился тем, что еврей, а имеет высшее образование.
По распределению юношу направили в свиноводческий совхоз «Вызваленне» Смолевичского района. Молодой агроном сразу с азартом принялся за работу. Рано вставал, поздно ложился, все поля исходил пешком. Будучи еще студентом, интересовался различными новациями по повышению урожайности сельхозкультур, которые смело внедрял на практике. И кто его знает, может, в будущем он бы и смог прославить «Вызваленне», если бы не советско-финская война. В 1939 году Финкельштейна призвали в ряды Красной Армии, демобилизовали на следующий год. До начала Великой Отечественной он работал техническим руководителем спиртзавода «Ляды» на Смолевиччине.
С началом немецкой оккупации ему удалось эвакуировать в глубь России отца и остальных членов семьи. Сам организовал подпольно-партизанскую группу, действовавшую в Червенском и Смолевичском районах до августа 1942 года. В это же время Тевель Моисеевич познакомился с оршанским парнем Мироновичем. Стали лучшими друзьями и поклялись друг другу: если один из них погибнет, то другой возьмет его фамилию, будет продолжать борьбу с фашистами и пронесет ее дальше через весь свой род. Позже случилось так, что в одной из боевых операций оршанец погиб, и Тевель, как и клялся, взял себе его фамилию.
С той поры это был уже Евгений Федорович Миронович, воевавший против немцев в Молодечненском районе. В партизанском отряде он познакомился со своей будущей женой Любовью Федоровной. До самого освобождения Беларуси воевал в отряде имени Ворошилова партизанской бригады имени М. Фрунзе, командовал взводом и ротой. За голову Мироновича немцы обещали 600 тысяч марок. Награжден орденом Красного Знамени и медалью «Партизану Отечественной войны» I степени. 16 июля 1944 года принимал участие в партизанском параде в Минске.
С делегатами XXV съездаКПСС (справа Герой Соцтруда Кузьма ШАПЛЫКО), 1976 год.А дальше началась мирная жизнь…
Животноводческий совхоз «Любань» создали еще в 1940-м, и 6 июля 1944 года он первым в Вилейском районе возобновил деятельность. Естественно, самые тяжелые совхозные будни связаны именно с послевоенным периодом, когда пришлось и восстанавливать, и возводить новые сельхозпостройки и жилье, наращивать производство, открывать новые цеха, проводить электричество и радио. Большинство полей находилось в запущенном состоянии: кусты, камни, гнилые ложбины, торфяники. Небольшие урожаи тормозили и животноводство, и все хозяйство. Не хватало даже специалистов. Партия призывала строить социализм, а в недалеком будущем и коммунизм. И развернулось это самое масштабное строительство именно при Мироновиче.
СОФЬЯ Никитична Хотянович сразу назвала себя «доморослой дочкой», когда узнала, что я расспрашиваю о бывшем директоре.
— В Любань моя семья приехала в 1945 году. Можете представить, какая жизнь тогда была? Даже вспоминать страшно. Но как люди любили, жалели и поддерживали друг друга в такой разрухе! Мы бы не выжили и не подняли хозяйство, если бы не те менталитет и принципы, которых тогда придерживались. При Мироновиче я работала агрономом. Он переманил меня из другого хозяйства. Сказал: «Ты моя доморослая дочка. Здесь выросла, здесь и работать должна». В совхозе настроили теплиц, и к 8 Марта у нас уже свои тюльпаны расцветали, а к столу поспевали свежие огурцы и помидоры. Помню, директор посадит меня на бортовую машину и едем поля смотреть. Остановится и спрашивает: вот что бы ты здесь посадила? Сначала выслушает, а потом свое мнение высказывает. Так и решали сообща. Евгений Федорович по натуре был настоящим экспериментатором, он все время старался внедрить что-то новое. Мы одними из первых в районе посеяли тритикале. В совхозном саду высадили боярышник, жимолость, лимонник и облепиху, даже масло из нее делали. Часто иностранные делегации приезжали. В то время, когда он директорствовал, в Любани построили новую школу, детсад, прачечную, амбулаторию, жилье для работников, многоквартирные дома. Открыли консервный цех, выпускали кумыс, на территории деревни даже нашли минеральную воду.
В партизанском отряде (слева Евгений Миронович), 1944 год.А еще Евгений Федорович был очень щедрым человеком. Если свадьба, то обязательно подарок молодоженам. Похороны — выделит деньги, спиртное, консервы и еще что-нибудь. Помогал всем, чем мог. Очень простой был в общении, душевный, скромный. Сердце слабое имел, переживал слишком за все.
Помню, сидели мы на наряде, а он незаметно таблетки под язык клал. В этот же день сообщили, что он умер. Любовь Федоровна потом уехала за детьми в Канаду. Несколько лет назад умерла. Его дочь Евгения некогда рассказывала, что отец после войны разыскал оставшихся в живых членов своей семьи, перевез в Минск и до конца жизни им помогал. Я прославляла и буду прославлять людей, подобных Евгению Федоровичу. Не верю, что когда-то в Любани люди увидят такое, что мы видели при Мироновиче. Да мы при коммунизме жили, а сами того не понимали.
С приходом в совхоз Анны Францевны Папченковой началось развитие совсем уж экзотического производства — стали выпускать кумыс.
— В 1970 году я приехала в «Любань». Директор стал спрашивать, кто я, кем работала. Ответила, что дояркой, а последние три года доила кобыл. Долго меня выпытывал и расспрашивал, что да как. Как на экзамене сидела. Потом только поняла, что он подхватил идею наладить производство кумыса. Признался позже, что мечтал об этом давно, но не знал толком, с чего начать. В тот же год собрали в совхозе всех лошадей и построили для них сарай. Потом уже закупали племенную породу белорусской упряжной. Табун был небольшой, вроде 25 голов. Надаивали в день литров тридцать, больше не получалось. Это же не корову подоить, здесь намного сложнее. После смерти Мироновича кумыс недолго выпускали, менялись директора, и все остальное изменилось.
Что я могу сказать о Евгении Федоровиче? А что можно сказать о хорошем человеке! Только хорошее. К людям по-человечески всегда относился. Сам жил скромно, в простом деревенском доме. Ничем не выделялся среди нас, колхозников. Мне кажется, что он всю жизнь в одном сером пальто проходил. Шапку в руках все время носил. Сапоги кирзовые обует и пошел. До фермы доезжал с водителем на машине, но и сам километры пешком наматывал. Он так держал колхоз, что мы до сих пор его забыть не можем. А теперь то ли поколение другое, то ли отношение к работе, не знаю.
ГЛАФИРА Ивановна Гришина за добросовестную работу сама награждена орденом Трудовой Славы и различными медалями. Хозяйство поднималось практически на ее глазах:
— Евгений Федорович сначала пришел к нам в Любань директором спиртзавода. В это время совхоз возглавлял Кирилл Медведев. Потом, в 1961 году, он ушел в Илью, а «Любань» и спиртзавод объединили, назначив директором Мироновича. Держали коров, лошадей, занимались полевыми работами. Ну все, как везде. В сани запрягали быков, на возы грузили торф и навоз и вывозили в поле. Тяжко было, что говорить, но справились. Директор открыл общую ферму для личного поголовья работников совхоза. Кормами обеспечивало хозяйство, работали сторож и скотник. Люди ходили по очереди доить коров и убирать в хлеву, молоко сдавали в хозяйство.
А я доила совхозных, по 25 голов на одну доярку. Вставали в три часа ночи и шли скот кормить. И директор сам был таким человеком, который мог взять в руки и вилы, и метелку, и лопату. Не видела его при красивом наряде. Человек был замечательный, детей любил. В совхозном саду росла клубника и смородина, туда приводили малышей из детсада. Брали кружечки и набирали еще с собой. Он никогда и никому ничего не жалел. Он ни разу не выгнал из хозяйства ни одного человека и не сдал в милицию. Сам наказывал, причем мог и по-мужски, если нужно.
Я случай один на всю жизнь запомнила. Мой покойный муж грешил выпивкой. И вот как-то под этим делом полез купаться в местный пруд, а я села на берегу и плачу: боялась, что в холодной воде судорога его скрутит да утонет. Подходит Миронович и спрашивает: «В чем дело?» Ну, я так и так. Он разделся, залез в воду и манит моего мужа пальцем к себе. Тот подплыл, а директор ему в нос кулаком: «Быстро на берег, чтобы я тебя здесь не видел!» Даже попросил водителя отвезти горемыку домой. А потом неделю к работе не допускал в наказание. Муж походил, походил кругами да стал проситься. Ну а если женщина пожалуется, что муж на нее дома руку поднимает, председатель сам «выдавал мордового». А потом отстранял временно от работы в наказание. Может, это и неправильно, не знаю, но действовало хорошо.
Или вот случай. Бабы наши пошли на совхозное поле в Цинцевичи нажать клевера для своих кролей. Директор увидел, зашел в одну хату, попросил серп, кошик и фуфайку. Пришел на поле, переоделся, а бабы крюком стоят и ничего не видят. Он пристроился рядом с одной, наклонился и говорит: «Двигайся, мне тоже надо». Представляете ее состояние? Никакой суд не нужен, а женщины больше в жизни в этот клевер не ходили.
Многое вспоминается. В саду сторож был, а к местной фельдшерке брат приехал из Германии с двумя малыми детьми. Она решила совхозными яблочками их угостить, пошла за витаминчиками. Набрала сетку и вышла на дорогу, а тут и Миронович едет. Остановился: «Ирина Федоровна, садитесь, я вас подвезу». А ей-то идти метров десять до дома. Стала отказываться, но он любезно настоял. Привез к подъезду и поднес ей сетку на третий этаж. Говорила, бедная, что чуть со стыда не сгорела. За чужими витаминчиками больше не ходила. Он как-то по-своему с воровством боролся, ни разу рублем не бил. Сердце доброе у него было. Если ехал домой из Вилейки, то на обратном пути забирал целую машину попутчиков, никого на дороге не оставлял.
Да, мы замечательно жили, точно при коммунизме. Я вам говорю! В хозяйстве открыли ларек, у кого не было коров, покупали молоко. Рыбу можно было купить свежую, в местном пруду выращивали. Зарплатой не обижал никогда. На спиртзавод люди сдавали всю лишнюю картошку, могли себе бюджет пополнить, и добро не пропадало. Не могу сказать точно, но с Евгением Федоровичем я поработала около двадцати лет. Уже и умер он давно, а до сих пор его помню.
К БОЕВЫМ партизанским наградам прибавлялись и многочисленные награды за труд. В декабре 1972 года Евгению Федоровичу Мироновичу присвоено звание Героя Социалистического Труда с вручением ордена Ленина и золотой медали «Серп и Молот».
Еще при жизни он за совхозный счет заказал большие портреты всех передовиков своей «Любани». С тех пор висят они в школьном коридоре. Настоящая картинная галерея получилась. Большинство из тех, кто на них изображен, уже ушли из жизни, как и сам Евгений Федорович. Но это хорошая память для молодого поколения, ведь ребята узнают в них своих бабушек и прадедушек.
Бюста Мироновичу возле здания правления нет, его установили как надгробный памятник на кладбище в Вилейке. Умер он 25 января 1980 года. Его именем названа улица агрогородка Любань, увековечена память и на Аллее Героев Червенского района. А самое главное, о нем не забывают местные жители.
В нынешнем году 7 ноября прославленному руководителю «Любани» исполнилось бы 100 лет. Ровесник революции, сам был всегда на передовой. И в красный день календаря обязательно придут люди к нему на могилу, чтобы поздравить и с праздником, и с юбилеем.
chasovitina@sb.by
Фото из архива Любанской школы