«Просто хочу, чтобы наша «вёска» жила»: философия пятерых полешуков из Житковичского района
19.12.2019 00:54:08
Дмитрий УМПИРОВИЧ
Обряды и традиции, кулики-мородунки и гуси, живописнейшая Припять и паводок, гиревой спорт и гребля на байдарках и каноэ. Житковичский район — как никакой, пожалуй, другой — внимание журналистов и гостей страны притягивает отнюдь не от случая к случаю. Постоянно! Природа для развития этого уголка страны сделала действительно многое, но еще больше сделали люди. Те самые энтузиасты, благодаря которым об этом крае знают далеко за пределами Беларуси. Перечислять их имена и фамилии можем долго, но на Сергее Юзюке (на фото), тренере-преподавателе по гиревому спорту, двенадцатикратном чемпионе страны, остановимся отдельно. Именно он закаляет в своих воспитанниках тот самый характер, которым так славятся полешуки.
«Вот тебе, баба Катя, и Юрьев день»
|
|
|
Самый, пожалуй, мощный бренд Житковичского района — это сохранившиеся испокон веков традиции. Именно благодаря им этот уголок Полесья на днях прославился на весь мир. Весенний обряд «Юрьевский хоровод» попал в Список нематериального культурного наследия ЮНЕСКО и тем самым обеспечил деревушке Погост особое внимание на долгие годы вперед.
Со здоровьем у бабы Кати — так ее здесь называют по-простому — не ахти: возраст (ей почти восемьдесят) сказывается. Прыгает давление, перенесла операцию на сердце. Слушаю ее и понимаю: вопрос о том, пропустила ли она хоть один деревенский праздник за последние несколько десятков лет, можно не задавать. Она себе этого не позволит.
— Живу на Бога надеясь, — серьезно признается она, однако сразу начинает шутить. — Но некая же живучая. Девяносто пять буду жить. А потом еще пять прибавлю. В прошлом году лекарство в вену ввели — оно по крови разбежаться не успело, а я уже иду, хоровод веду! Ждать некогда!
— Так без вас же, Алексеевна, никак! — даю понять, что и в Минске прекрасно знают, кто в Погосте главная заводила.
— Почему это? Что я, поп или Бог? Хотя праздники — это же такая зараза. Если меня даже не позовут, то я и сама прилечу. Если бы я дома сидела, кукурузу перебирала, так уже умерла бы. Я ж без дела не могу: когда бессонница — вяжу, вышиваю, тку. А потом всем все раздаю — и «грошы» не беру.
— На Юрье больше всего народа, 6 мая, — делает ремарку баба Катя. — Гости, корреспонденты, фотографы. Как война! Пах-пах — светят своими камерами.
И готовиться, утверждает Алексеевна, не надо. Немного повторили — и вперед. И с песней. Их в репертуаре Панчени около четырехсот. Лучший, пожалуй, показатель того, что для женщины все это не работа, а зов души.
— Я без души ничего не делаю. Я хочу, чтобы те, кто останется в нашем селе, кто будет жив, помнили, что это не просто Погост — это «край чудес». Мы ж в «вузкавiку» живем, где Ствига впадает в Припять. Красота! Хотя, когда не было дамб и асфальта, нас заливало так, что проехать можно было только на лодках. А сколько «ученых» отсюда родом — историки, заслуженные учителя… Года идут, а они все равно сюда приезжают. И я хочу, чтобы все это сохранилось, чтобы «вёска» жила. А слава... Что мне с вашей славы? Хотя пускай вам Бог даст здоровья, что вы все ездите и мою хату не закрываете! Я живу ради вас.
Подобных дней в году, когда фестивалит вся округа, а вместе с ней гуляет и душа бабы Кати, хватает. «Рождество, Щедрец, «Гуканне вясны», Сорок святых, «Стрэчанне», «Юрьевский хоровод», — загибаем мы пальцы, — «Купалле», «Жанiцьба комiна», «Уздвiжанне»… А еще «радзiны», «сватанне», «хрысцiны», «вяселле», «каравай», «талака»...
Гусь в почете
Своеобразной Меккой Житковичский район является не только для этнографов, но и для орнитологов. Столько пернатых (краснокнижных в том числе) на квадратный метр, как на Туровском лугу, в нашей стране, а может быть, и во всей Европе не сыщешь нигде. В Турове даже установлен памятник кулику. Впрочем, и памятник домашнему гусю в этих краях был бы не менее уместен. В почете эта домашняя птица, являющаяся, к слову, одним из коронных блюд рождественского стола, была здесь испокон веков. Даже считалось: плох тот хозяин, на чьем подворье гуся нет.
— Крик гуся для Полесья и есть жизнь, — объясняет свой выбор Татьяна. — Мы и уткой занимались, и индюками, и перепелами. Но ту же утку нужно усиленно кормить, а это дорого. Гусь неприхотлив. Уже и снег пошел, а мы им только-только корм давать начали. Гуси травку и под снегом найдут. Они ведь испокон веков лето проводили на вольных хлебах. Уйдут в пойму Припяти и возвращаются домой аккурат к зиме.
— Я же больше любила коров, — замечает Татьяна. — Знаю, как сделать так, чтобы они приносили прибыль. У нас их, кстати, четыре. Но благодаря супругу и в гусей влюбилась. А чтобы понять, насколько это восхитительная птица, с ней нужно провести не один день. Она и осторожная, и великодушная, и даже благодарная. А главное — умная: дорогу домой найдет и в темноте.
«И вкусная, видать», — улыбаюсь я. Мне в ответ наливают кружку гусиного бульона. Попробуйте, мол, сами. И насытитесь, и с холода согреетесь. Татьяна, впрочем, утверждает: говорить о том, что гусь у супругов на столе — гость постоянный, не стоит. И не только потому, что приелся:
— Забивают ведь эту птицу не круглый год, а аккурат к зиме — «по летку». Когда заморозки начинаются и мясо формируется, когда пух есть. Во мне еще сидит тот ген, который не дает возможности пух уничтожить. Правда, чтобы сделать одну подушку, нужно около десятка птиц. Гуся, кстати, больше всего люблю тушеного. Хотя и уху с фасолью из него приготовить могу, и с кислой капустой запечь, и перловую кашу с ним отварить или пшенку, и студень сделать.
— Ваш адресок можно подсказывать тем, кто хочет видеть гуся с яблоками на своем новогоднем столе? — спрашиваю уезжая.
— Основное мое направление — все же инкубация. Не мясо. Ведь чтобы реализовать гуся по всем правилам, нужен пакет документов. Самое основное в нем — акт убоя, который должен производиться в стационарном убойном цехе, соответствующем всем нормам. В стране такие есть только на птицефабриках. Но домашнюю птицу на птицефабрику не пустят…
Как моцарелла в масле
До современного праздничного стола гусь, однако, долетает не так уж и часто. Акцент хозяюшек нынче не на традициях, а на креативе и оригинальных блюдах. Кассу новогодняя торговля сделает в том числе и на «заморских» сырах. На моцарелле, например, без которой не обходятся закуски и салаты. Или на кремчизе — именно его используют для домашней выпечки. «Метрика» у большинства этих сыров, впрочем, не итальянская, а туровская. Здешний молочный комбинат — градообразующее для всего района предприятие. Этакий кусочек Апеннин в самом сердце белорусского Полесья.
На завтрак у Вадима Анатольевича обязательно рикотта. Сыровар советует: ее вкусно есть с медом или же с оливковым маслом, каменной солью и специями. Всего же, как-то было подсчитано, только на дегустациях молодой человек съедает около 30 килограммов итальянских сыров в год.
— В Италии до того, как на комбинат устроился, не был. Сыры эти даже не пробовал. Но всегда открыт для чего-то нового. Вы не представляете, насколько итальянские сыры сбалансированы по производству и по своей питательной ценности! В моцарелле, например, мало соли. Это здоровая пища.
Профессию сыродела, впрочем, Вадим Колядич выбрал отнюдь не из-за любви к молоку. Подчеркивает: он — инженер, абсолютно не гуманитарий. При этом обращает внимание, что и в его профессии без творческих ноток не обойтись:
— Изначально вносить свое в рецептуру можно и даже, наверное, нужно. Если мы сравним продукты разных производителей в Италии, то двух одинаковых моцарелл не найдем. Повторить определенный рецепт не получится априори. Другая среда, другое оборудование и так далее. Лучше идти по пути фишек. Импровизировали, подстраивались под рынок и мы. Наша моцарелла, например, более мягкая и менее кислая, чем обычно. Маскарпоне более сладкий. Опрометчиво думать, что потребитель хочет именно классики.
Переезд в Житковичи Вадим Колядич называет вызовом. Но оговаривается: к изменениям в судьбе относится легко, а на Полесье для себя нашел массу преимуществ.
— Например, душевное спокойствие. Здесь нет пробок. Треснувший и перекрытый на год мост? Для всех это была закалка, после которой лично я почувствовал себя на несколько порядков сильнее. Это был тот экстрим, после которого многие вещи кажутся неважными. А еще здесь чистейший воздух и красивейшая природа.
Сила — в гирях
Полесье в спортивной среде называют основной кузницей кадров для нашей нынешней «королевы белорусского спорта» — гребли на байдарках и каноэ. И правда, жить на берегу Припяти и не уметь грести — стыдно. Отделение гребли в этом году было открыто и на базе Житковичской детско-юношеской спортивной школы «Мотор». Только вот сделать очередным героем нашей рубрики ее тренера нам не удалось — парень ушел в армию. Но не греблей единой здесь живут. И даже не столько ей.
— Спорт, конечно, не олимпийский (хотя занимались им еще в Древней Элладе), но очень динамичный, — замечает директор школы Леонид Макаревич. — Схож с тяжелой атлетикой, но, в отличие от штанги, гирями можно заниматься где угодно: хоть дома, хоть в цехе. Снаряд причем вечный. В мире, кстати, гиревой спорт сейчас развивают более ста стран.
— Попробуйте сейчас детей оторвать от мобильных телефонов, — замечают мне. — Да и конкуренция: есть в городе еще одна спортивная школа, есть музыкальная… Но дети смотрят друг на друга, на своих родителей и знакомых, приходят на наши фестивали и все же выбирают гири. Уже целые династии имеются!
Чемпионов здесь готовят по особому «рецепту». Сильнейшему, как заверяют меня, в СНГ. Главное — воспитать дух и выносливость. Что, к слову, и в гребле потом пригодится. И лишь затем нагрузить физическими упражнениями. За тренировку воспитанники, кстати, поднимают в общей сложности 30 — 40 тонн «железа».
— К каждому из моих мальчишек и девчонок нужен индивидуальный подход, — рассуждает Сергей Юзюк. — Характер у каждого разный. Возраст — непростой. Я совсем не диктатор, а показывать что-то стараюсь на своем личном примере. Диктатом не возьмешь. Не войдешь в доверие, не понравишься — ребята уйдут на улицу или в телефоны. А оно надо?
По своей колее
Узкоколейку в Житковичском районе исследователи железных дорог называют крупнейшей в Беларуси. Шутка ли, пути в общей сложности растянулись на 50 километров, а в поселке Червоное даже есть собственный вокзал, откуда курсирует пассажирский поезд. Возит он, правда, исключительно работников Житковичского торфобрикетного завода. На отдаленные торфоразработки, куда на машине особо и не доберешься. Торфзавод, словно опытный мелиоратор, год за годом забирает у местных жителей болото, зато дает работу. Стабильную. На долгие годы вперед. Ведь здесь самые большие в стране залежи торфа. Машинист Николай Романенко вспоминает времена, когда он трудился на «широкой колее» в Полоцке. Вернуться на свою малую родину, впрочем, его заставила жизнь — пришло время ухаживать за старушкой мамой. Однако работу по специальности он смог найти и неподалеку от дома:
— Ну и пусть не на широкой колее. Хотя железнодорожная станция и в Житковичах есть, но там своих машинистов хватает. Разве что на маневровых поездах работать… Да и здесь все же полегче. А вообще, я аккурат у железной дороги тридцать с лишним лет прожил — в пятидесяти метрах. Как вы думаете, мог ли я выбрать другую профессию?
Свой первый рабочий день на узкой колее Николай Романенко описывает так: сделал за день аж три рейса. И ничего, что по незнакомой местности. Главное, несильно изношенными были рельсы, скорость можно было развить немногим больше, чем нынешние 12 — 15 километров в час.
Сейчас же полуторачасовой маршрут между Червоным и участком торфоразработки машинист и с закрытыми глазами проедет:
— За одиннадцать лет каждое деревце запомнил. Знаю, где можно прибавить, а где, наоборот, притормозить. Да, пейзажи вроде бы одни и те же. Но каждый день все равно что-то новое. Знаете, сколько здесь зверья? Козы, лоси, кабаны… Особенно с утра, когда пассажиров везешь. Бывает, и лани выходят. А видели бы вы, какие здесь весной разливы! Здесь же «клевое» место — рыбакам раздолье.
Николаю сейчас 59. Предпенсионный возраст, замечаю я.
deu@sb.by