Компетентный вторник: эксперты о формах и методах противостояния героизации нацизма

Истоки реинкарнации нацизма

В. Гигин: Бытует заблуждение, что нацистские преступники и их прислужники в свое время понесли заслуженное наказание — и больше нет нужды возвращаться к этой теме. Но это не так. Значительное число и прислужников нацистов, и самих эсэсовцев, членов ­НСДАП, участников оккупационных администраций наказания избежали. Немцы, как правило, отсидели по несколько лет, причем зачастую в статусе военнопленных. Уже в начале 50-х подавляющая их часть оказалась на свободе, и, кстати, многие благополучно дожили до 80—90 лет. США и Канада на протяжении десятилетий отказывались выдавать странам социалистического блока явных нацистов, служивших надзирателями в концлагерях, карателей. Более того, эти люди составили основу находившихся на Западе и работавших под контролем ЦРУ эмигрантских структур — от «Радио «Свобода» до всевозможных институтов изучения ­СССР. И даже в Советском Союзе подавляющее число бывших полицаев оказалось на свободе по амнистии уже в 1955 году, несмотря на длительные сроки приговоров.

Вадим ­ГИГИН:

— В рамках закона о недопущении реабилитации нацизма мы должны делать следующий шаг: разрабатывать стратегию исторической памяти. И здесь экспертное сопровождение профессиональных историков — Института истории, истфака, наших архивных и музейных учреждений — должно сыграть большое значение. Как особую роль в недопущении реабилитации нацизма сыграла редакция «СБ». В свое время, когда у нас некоторые госорганы довольно терпимо относились к подобному, редакция своей активной непримиримой позицией способствовала недопущению реабилитации нацизма.

Поэтому возвращение как к расследованию уголовного дела по геноциду в отношении белорусов, так и к вопросу о недопущении реабилитации нацизма крайне своевременно. Тем более есть все основания утверждать, что сами нацисты, коллаборационисты, как и их наследники (духовные и прямые, кровные), не только не раскаялись в преступлениях, но и активно пытаются популяризировать их идеологию. 

И. Марзалюк: Мы столкнулись с абсолютно осознанной попыткой изменения исторической памяти по отношению к ключевым событиям Великой Отечественной войны, которые в ­БССР начали муссироваться где-то с 1988—1989 годов — в эпоху перестройки. Причем в основу якобы новой исторической памяти и новых подходов в историографии легли матрицы, сформированные белорусской эмиграцией — наследниками коллаборационистов либо же ими самими. Это то, что я называю концепцией самооправдания: удравшим с немцами не совсем удобно было рассказывать про свои «подвиги», учиненные ими в Минске, Витебске или Полоцке, поэтому и был создан миф о белорусском национальном активе, который между молотом и наковальней пытался ковать «белорусское дело».

Под бчб-флагом не зафиксировано ни одного факта участия в антинацистском движении Сопротивления.

В. Гигин: Более того, пытались даже создать миф о некоем «белорусском Сопротивлении» из коллаборационистов — якобы они пошли служить к Гитлеру и совершали военные преступления лишь для того, чтобы в определенное время выступить против захватчиков. Белорусскими учеными не найдено тому никаких подтверждений. Тем не менее на Западе была создана целая теория для оправдания таких фигур, как Арсеньева, Сажич, Кушель. И эта теория затем ретранслировалась на Беларусь через структуры БНФ на рубеже 80—90-х годов, а сейчас активно пропагандируется различными «независимыми» изданиями, лежит в основе ряда псевдоисторических проектов.

В. Лакиза: Противостоять подобному призван созданный в нашем институте Центр военной истории Беларуси, объединивший замечательных специалистов, известных ученых и привлекающий к работе лучших историков страны. Идет постоянная и целенаправленная научно-исследовательская работа. Только за последние десять лет издано более 50 монографических и коллективных изданий по проблемам Великой Отечественной. Например, один из последних таких трудов вышел в России и подготовлен совместно с российскими коллегами — новое учебное пособие «История Великой Отечественной войны» в специальной серии «Россия и Беларусь: страницы общей истории». Можно согласиться с оценками основательной работы — 850 страниц правды! Именно так можно охарактеризовать этот труд, предназначенный для школ и вузов стран Союзного государства. Многие вопросы этого сложнейшего и трагического периода освещены, расставлены акценты. И называть «страной полицаев» Беларусь, которая отправила на фронт 1,3 миллиона сыновей и дочерей, 374 тысячи патриотов которой сражались с врагом в партизанских отрядах, еще 70 тысяч — в подполье, это по меньшей мере кощунственно.

Игорь ­МАРЗАЛЮК:

— С середины 90-х годов на уровне публикаций, особенно в блогосфере, мы получили полноформатную криптонацистскую версию белорусской истории 1941—1945 годов. Особенно «отличились» при этом супруги Олег и Наталья Гордиенко, в статьях которых про Великую Отечественную войну (для них она Вторая мировая) — «невиданный подъем белорусской культуры» в эпоху немецкой оккупации, глорификация деятелей и структур коллаборации. Делается все это с одной целью: выбить краеугольный камень отечественной историографии и национальной памяти — историческую правду.

Самая ненацистская, но самая пострадавшая

И. Марзалюк: Белорусских же коллаборационистов в годы Великой Отечественной войны было, по разным подсчетам, от 20 до 50 тысяч. Обычно сходятся на цифре примерно в 27 тысяч.

В. Бондаренко: И это просто ничтожно в процентном отношении. Достаточно сравнить с Латвией, где было 150 тысяч коллаборационистов.

И. Марзалюк: Совершенно верно. Все историки, изучающие проблему белорусского коллаборационизма, отмечают, что Беларусь в этом плане уникальная страна: она дала ничтожное количество коллаборантов. Да и платили им меньше всех. Самыми же дорогими полицаями были латыши, литовцы и эстонцы — они были более боеспособными.

Выше всех у гитлеровцев котировались латышские подразделения. И сегодня особенно возмущает, что люди, часть предков которых несет прямую ответственность за Освейскую трагедию и многое иное, позволяют себе шабаш в Риге с нашим государственным флагом.

По сути, весь север Беларуси был вырезан латышскими нацистскими подразделениями. Причем там имел место классический геноцид: они мечтали о «великой Латвии до Полоцка», не подозревая о том, что в планах гитлеровцев было уничтожение даже самого названия Латвии. В Минске основные зачистки вели литовские боевые подразделения. В лагере же смерти Тростенец «старались в шесть рук» литовские подразделения, венгерские и наши коллаборационисты: как вспомогательная полиция, так и 13-й белорусский батальон СД, гнавший в Тростенец евреев и конвоировавший их.

В. Лакиза: Академик-секретарь Отделения гуманитарных наук и искусств НАН Александр Коваленя как-то привел характерные цифры: в Брест-Литовском округе имелось девять военно-полицейских гарнизонов, насчитывавших 277 полицейских, из них 190 украинцев, 62 поляка и только 15 белорусов, остальные из Прибалтики и России.

Известны и другие цифры. За годы оккупации гитлеровцы провели на территории Беларуси более 140 крупных карательных операций, уничтожили около 9200 сел и деревень, 5295 из которых разделили судьбу Хатыни. В Витебской и Минской областях некоторые населенные пункты сжигались по нескольку раз.

Оккупанты разрушили и разграбили 209 из 270 городов и районных центров, причем некоторые — в том числе Минск, Гомель, Витебск — были разрушены на 80—90 процентов. Почти три миллиона человек (около 34 процентов довоенного населения) лишились жилья. Из Беларуси в Германию были угнаны 399 474 человека. После освобождения в ­БССР насчитывалось около 60 тысяч детей-сирот. И это лишь небольшая часть достоверных фактов геноцида.

Вячеслав ­БОНДАРЕНКО:

— Мы должны выработать четкое понимание того, как будем вести историческую политику в нашей стране по отношению к военному периоду. Если мы зайдем в музей Франции, нам покажут портрет Анри Петена (в годы оккупации возглавлявшего коллаборационистское правительство, известное как режим Виши. — Прим. ред.) и скажут: «Это великий французский полководец Первой мировой войны — и великий предатель времен Второй мировой». И это абсолютно равноправная и взвешенная оценка.

Что в символе твоем?

В. Гигин: Известно, что не только бчб, но также государственные символы других стран использовались в годы войны на оккупированной территории. Однако там эти символы использовались как коллаборационистами — нацистскими прислужниками, так и силами Сопротивления (в Сербии, Франции, Греции, Албании, Норвегии, Нидерландах). Проблема же бчб-флага в том, что под ним не зафиксировано ни одного примера, ни одного случая участия в антинацистском движении Сопротивления. Все, что имеется, — бездоказательные «воспоминания» о таком участии или спасении евреев. При этом большинство таких побасенок не подтверждается израильским институтом Яд-Вашем, который и присваивает звание «Праведник народов мира» за спасение евреев.

Порой проводят параллели с российским триколором. Но и здесь есть существенная разница. Нацисты отказывались официально признавать русский бело-сине-красный флаг. Они с крайней опаской относились ко всему, что может подчеркнуть русскую национальную идентичность, поскольку намеревались уничтожить русскую государственность. Поэтому различные российские коллаборационистские организации использовали другие символы. Конечно, были отдельные попытки вывесить триколор, например во время известного парада в Пскове в 1943 году, но они не поддерживались оккупантами. И лишь в самом конце войны нацисты стали закрывать на это глаза — было не до того.

Кейс с бчб надо отделять от другой национально-государственной символики, которая использовалась коллаборационистами в годы Второй мировой войны. Это действительно особый и довольно уникальный случай. Упомянем хотя бы тот факт, что в 1942 году Кубе дал добро на ее широкое употребление на оккупированной территории.

Запрещать ли символику, используемую приспешниками нацистов в других странах, — это в принципе совершенно иная проблематика. Здесь нужно смотреть детали — и весьма важную роль при этом сыграют историки, как мне кажется, в разработке стратегии исторической памяти.

Но важно рассмотреть и момент привлечения к ответственности не только физических лиц. В этой связи белорусское государство должно определиться со своим отношением к «Раде БНР».

В. Бондаренко: О чем мы, собственно, спорим? Любая организация, которая в той или иной форме соприкасалась, сотрудничала, зависела, разделяла ценности нацистских организаций — вне зависимости от того, какие цели она преследовала: спортивные, культурно-просветительские, военные, околовоенные, молодежные и т.д., — должна быть безоговорочно осуждена и удалена с легального политического поля. Когда Шарлю де Голлю вручалась медаль от имени президента Финляндии, на ней затесалась свастика, которая была официальным символом ВВС Финляндии. Де Голль это заметил и медаль выбросил, после чего ее дизайн быстро переделали. И это совершенно нормальное и естественное отношение ко всему, что хоть как-то соприкасается с нацизмом.

Вадим ­ЛАКИЗА:

— Нам пытаются внедрить в умы: дескать, пособники оккупантов пытались найти некий альтернативный путь, они вели чуть ли не гражданскую войну, отстаивали национальную идею. Некоторые из них позже заявляли, что хотели помочь жителям избавиться от власти большевиков, привести европейскую цивилизацию, провозглашали себя борцами за новую Европу. Но мы прекрасно знаем, какую политику они проводили на самом деле. Предельно четкое определение подобным шагам дал Президент на траурной церемонии в очередную годовщину хатынской трагедии: «Мы докажем и покажем всему миру, что такое геноцид и что те, кто сегодня нас пытается поучать, как жить, как минимум не имеют на это права».

В. Лакиза: Думаю, заслуживает внимания принятый в Израиле закон об ответственности за отрицание Холокоста. Им определено, что само по себе историческое сомнение или беспристрастное научное исследование, ставящее себе целью разобраться в происходившем, пусть и с позиций, отличных от общепринятых, преступлением не является — при отсутствии цели защиты нацистских преступников или выражения солидарности с ними. Аналогично защищены представители СМИ, освещающие данную проблему, если они описывают ее честно и непредвзято, без выражения солидарности или симпатии по отношению к тем, кто совершал преступления против еврейского народа или против человечества.

И. Марзалюк: Но когда «свои» совершают преступления против своих — им нет никакого оправдания! Когда держишь в руках архивные документы по «Корморану» (одной из крупнейших операций против белорусских мстителей Борисовско-Бегомльской партизанской зоны и мирных жителей в годы Великой Отечественной войны. — Прим. ред.) и узнаешь, что на отдельных участках уничтожения партизанской зоны до 60 процентов карателей составляли подразделения Белорусской краевой обороны, — это ужасно! Однако факты и документы упрямы: идеология в ходе этих зверств была — белорусского национализма. Символика — белорусского национализма. И дух — белорусского национализма. И уничтожали носители этой символики и этого духа именно белорусов.

osipov@sb.by