Почему наши гастарбайтеры все чаще попадают в рабство в России?
15.04.2017 00:11:45
Россия притягивает гастарбайтеров из постсоветских стран много лет. Что и порождает проблему принудительной эксплуатации. Слабая сторона и белорусов, и других людей, которые попадают в трудовое рабство, в низкой правовой грамотности, говорят эксперты. Недавно гомельчанин Роман Васильев вернулся из Дагестана, где почти год находился фактически в положении пленника. Как и почему наши гастарбайтеры становятся рабами и кто наживается, превращая людей в ходовой товар, разбирался корреспондент «Р».
Широкоплечий здоровяк с большими руками и по-детски застенчивой улыбкой пришел в корпункт не один. Родную тетю Майю Александровну парень называет мамой. Имея четверых своих детей, она взяла опеку над двумя племянниками. Их мать и отец лишены родительских прав, судимы и давно живут в Латвии.
Младший племянник жил с тетей, Рома воспитывался в Улуковской школе-интернате. Забрать его оттуда не позволяли жилищные условия. Впрочем, об интернате Роман вспоминает тепло. Говорит, была бы возможность — вернулся бы.
В ПТУ парень получил специальность столяра-плотника. По распределению отработал год в строительном тресте. И сразу уволился — казалась маленькой зарплата. Осенью 2015-го вместе с двоюродным братом Владимиром подался на заработки в Москву.
— Я была против этих поездок, ругалась даже, — сетует Майя. — Искали бы работу дома. На этих стройках все очень мутно, зарплату получают через посредников. Мой сын как-то пытался выйти на заказчиков, предлагал заключить договор. Ему сказали, что такое не предусмотрено. У них свои интересы. Я думаю, какое-то отмывание денег, откаты. Оформлять рабочего легально никому не интересно. И в тот раз Володя быстро разузнал, что зарплаты задерживают — людей дурят. Собрался вместе еще с одним товарищем и уехал. Рому тоже звали, но он, наивный, отказался. Верил, что заплатят.
— Вот такой я доверчивый, — с виноватой усмешкой поясняет Рома. — Вообще, я сам сказал, чтобы они ехали, а я останусь. А то если бы все трое сразу — было бы слишком…
Бригада работала на утеплении фасадов в районе Москва-Сити и возле Белорусского вокзала. Жили в общежитиях. Иногда — 20 человек в комнате, напоминавшей тюремную камеру. Впрочем, туда приходили лишь ночевать. Питались всухомятку — макароны «Доширак», батон, кефир. Участь всех гастарбайтеров, которые терпят ради обещанных денег.
Рассчитаться должен был некий Данила, привезший строителей из Гомеля. Но в конце декабря вместо него пришел прораб-москвич и раздал деньги, которых едва хватало на билеты. На возмущения ответил коротко: «Все вопросы — к Даниле. Кинул он вас. Что неясно?» Телефон последнего не отвечал. И даже фамилию его самого никто не знал. О походе в полицию не было и речи. Домой вернулись ни с чем.
До апреля 2016-го Роман искал работу в Гомеле и вдруг… исчез. Майя вспоминает:
— В тот день я спала перед ночной сменой, потом — работа, семейные дела. Замоталась, и тут понимаю, что давно не видела Рому. Спросила у сына. Он говорит: Рома прибежал, закинул вещи в сумку, сказал: «Я — на Москву» — и убежал.
Опустив глаза, Рома рассказывает, что на улице попросил закурить у незнакомых мужиков. Разговорились. И те предложили работу в Москве. Простодушный парень собрался за полчаса. Сперва поехали в Минск. В пунктах проката взяли в аренду строительное оборудование. Оформили все на паспорт Ромы. Ему же вручили билет и заверили, что в Москве его встретят. Этого не случилось, и следующие дни прошли в мытарствах по Щелковскому автовокзалу. В какой-то момент рядом появился незнакомый кавказец:
— Присел и давай рассказывать про работу. Упоминал кирпичный завод в Махачкале, но я уже был наслышан и стал отнекиваться. Позже мне рассказали, что вербовщики на всех вокзалах высматривают таких, как я. А потом и вещи вдруг случайно пропадают, и документы. Тогда вообще некуда идти.
Хлипкая оборона рухнула после приглашения перекусить. На четвертые голодные сутки — предложение, от которого нельзя отказаться. Не смутило и то, что в кафе поехали аж на МКАД. Точнее — было уже все равно. Поев шаурмы, снова сели в микроавтобус. Щедрый южанин налил пива. Роман утверждает, что сделал пару глотков и вырубился:
— Проснулся — едем непонятно где. Наконец остановились, я вышел, спросил у людей: «Что это за место?» Те смеются: «Республика Дагестан». Потом подъехал «Лексус», вышел мужик — дал деньги водителю автобуса. Я так понял — за мою доставку. А мне сказали лезть в машину. Страшно было, но я сел. Идти-то некуда.
На кирпичных заводах в Дагестане используют рабский труд.
Поселок, куда его привезли, находился недалеко от трассы Каспийск — Махачкала. Сам объект — огражденная частная территория. Кроме завода, здесь находились газозаправка и автомойка. Всем этим владели братья Магомед и Магомедшапи. И таких точек, по словам Ромы, у них было несколько.
Впрочем, кирпичный завод — звучит громко. На самом деле едва ли потянет на цех. Оборудование — станок для прессовки. Остальная работа делается вручную, а весь инструмент — лопата и тачка. «Трудовой коллектив» — 12 человек из разных уголков РФ. К работе приступали сразу после подъема — в 5.30. Времени на утренние процедуры не предусматривалось. Лишь в 10.00 их кормили.
Теперь Роман ВАСИЛЬЕВ не сомневается: работу лучше искать дома.
— Суп — на завтрак, на обед и ужин, — описывает рацион Рома. — В большом казане варили и давали нам весь день. На вкус — как морская вода, в которую пару макаронин и три картошины бросили. А не успеешь зачерпнуть — и этого не поймаешь. Давали еще чай и белый хлеб, которым сложно наесться.
Работать приходилось под палящим солнцем. Поначалу гомельчанин падал в обмороки, но отлеживаться в тени ему не давали. Не считая получасовых перерывов на прием пищи, работа длилась до девяти вечера. Жили в кирпичной постройке, похожей на гараж. На ночь ворота запирались. Днем за рабами присматривал штатный надсмотрщик — племянник хозяев. Правда, потом его выгнали за воровство. Всюду были развешены видеокамеры. Записи с них один из братьев мог получать на телефон, даже находясь в другом городе.
В общем, уйти днем было нереально. Некоторые сбегали по ночам, выпрыгивая из окна на втором этаже. Надежды возлагались на сердобольных дальнобойщиков. Они нередко помогают беглецам выбраться из Дагестана. Кому-то это удавалось, других возвращали сильно избитыми. Достаться, впрочем, могло и «просто так».
— Это оттуда, — Роман касается пальцем обломка переднего зуба. — Бригадир наш постоянно «торчал» то ли на марихуане, то ли на гашише. И если вдруг не покурил — настроение плохое, срывался на всех. Я и попал под горячую руку. У меня из-за жары и сухости трескалась кожа на ногах — было больно ходить. И вот ковыляю как могу, а он недоволен. Давай за одежду хватать, а потом как заехал кулаком в лицо. Я даже «потерялся» — долго в себя приходил.
По словам парня, иногда на комплекс заглядывал участковый. Зачем-то уходил с хозяином в его кабинет. А потом тот приказывал помыть машину полицейского. Несколько раз рабов забирали в отдел. Но и там они не могли рассказать правду — рядом всегда находился кто-то свой. Приходилось говорить, что на объекте они добровольно и все замечательно. Хотя, похоже, все понимали, что к чему. Роман утверждает, что не единожды видел людей, которые, не особо таясь, носили пистолет за поясом или возили в багажнике автомат.
Напрямую про рабство никто не говорил. Иногда заходила речь о деньгах, которые обещали дать в конце сезона. Но когда он наступит — никто не знал. Заканчивались разговоры одной мантрой: работать, работать и еще раз работать!
Сезон окончился в декабре. Но платить никто не собирался. Отпускать — тоже. Правда, к тому времени Рома имел связь с Гомелем. Полуразбитый телефон дал местный парень по имени Казим. Он сочувствовал пленникам и даже помогал сбежать. Пытался и Рома:
— Выпрыгнул через окно и побежал в сторону федеральной трассы. Это единственное, что я знал. Но меня заметили — погнались на машине. Бить, правда, не стали — только паспорт забрали. Я потом смог его выкрасть.
Оставалась надежда на родственников. В конце февраля Майя Александровна обратилась в Гомельское УВД. Сотрудники управления уголовного розыска сразу связались с коллегой в Дагестане, который и раньше помогал в подобных ситуациях. Освобождение Ромы прошло буднично. Махачкалинский опер Абдурагим просто приехал и забрал гомельчанина. Кавказ, как и Восток, — дело тонкое…
Дорога домой вылилась в отдельную эпопею, но по сравнению с пережитым — пустяки. Тетя Майя описывает встречу со слов мужа:
— Он ребенка младшего вел в музыкальную школу. Говорит, вдруг слышу — кричит кто-то: «Папка!» Смотрю — Рома бежит, плачет, в охапку нас хватает, обнимает…
Слушая это со стороны, Роман не в силах сдержать слез и сейчас. Быстро смахнув их, делится выводами:
— Я для себя понял: лучше искать работу дома. Да, сейчас сложно, но надеюсь — найду.
Россия притягивает гастарбайтеров из постсоветских стран много лет. Что и порождает проблему принудительной эксплуатации. К сожалению, получить комментарий по этой теме в МВД РФ не удалось. В пресс-центре рекомендовали пройти аккредитацию в МИД.
Рассказать о проблеме согласился Олег Мельников — лидер общественного движения «Альтернатива», которое помогает жертвам трудового рабства в России:
— Предполагалось, что это временный проект с целью привлечь внимание общественности. Думали, этого будет достаточно. К сожалению, мы ошибались. Работаем уже шестой год, и пока ни конца ни края.
За это время волонтеры содействовали освобождению около 400 человек на территории России и около 50 — за рубежом. Отдельной статистики по белорусам не ведется. Однако их количество исчисляется несколькими десятками. Наши земляки считаются одной из самых уязвимых категорий:
— Без обид, но мы называем ваших тепличными людьми. Они совершенно не понимают, когда их начинают обманывать. При этом трудятся на совесть, а главное — беспрекословно слушаются начальника. Поэтому даже у «покупателей» белорусы котируются выше, чем другие. В среднем — на 5000 рублей.
Обстоятельства, которые описывает собеседник, один в один совпадают с рассказом Романа Васильева. Про работу по 14—16 часов без выходных, условия быта, попытки к бегству и их последствия. К слову, беглецов стараются ловить не из-за «ценности кадра». Больше — в назидание остальным.
— Проблема и белорусов, и других людей, которые попадают в трудовое рабство, — в низкой правовой грамотности, — считает Мельников. — Это и отсутствие трудовых договоров, и просто незнание элементарных вещей. Даже географии России. Поэтому их стараются вывезти подальше. Если удерживать человека там, где без документов он даже не может передвигаться, то и заборы не нужны.
Кирпичные заводы Дагестана стали притчей во языцех не случайно. Здесь этот вид «бизнеса» очень развит. Главный кит, на котором он держится, собственно рабский труд. Только он делает производство максимально прибыльным. Идти на тяжелую, вредную для здоровья работу добровольно никто не хочет. Кустарный кирпич имеет низкое качество, однако для строительства малоэтажных домов вполне пригоден и пользуется спросом в самом Дагестане.
Выручать белорусов активистам «Альтернативы» приходилось и в других регионах. На сельхозработах в Краснодарском крае, Липецкой, Ростовской и других областях. Недавно — даже с острова Валаам на Ладожском озере. Активную помощь в возвращении белорусских граждан оказывают дипломатические представительства.
— В этом плане я всегда привожу МИД Беларуси и консульства как положительный пример, — отметил Олег Мельников. — В России масштабы проблемы довольно серьезные, но на официальном уровне этого не признают. По нашим данным, по ст. 127.2 УК РФ «Использование рабского труда» возбуждается лишь около 30 уголовных дел в год. Это мизер, который не отражает реальной картины. Парадокс в том, что в той же Госдуме, в полиции, в различных ведомствах много людей, которые нам помогают. Однако делается это чуть ли не в частном порядке. Для кардинального изменения ситуации требуются глобальные усилия и системный подход.
Пресекать торговлю людьми приходилось и нашей милиции. Еще десять лет назад обогатиться таким способом стремились многие ОПГ. Активнее всех старались «профессиональные» бандиты из Речицы. Набирая строителей в небольших деревнях, они обещали платить 1000 долларов в месяц. На самом же деле людей возили на продажу. Доставив в Москву очередную партию, бандиты получали 50 долларов за человека. Что с ними будет дальше — их не волновало. А дальше было вот что. У мужиков отбирали паспорта и заставляли пахать от рассвета до заката. Надсмотрщики с дубинками пресекали побеги и подавляли бунт, жестоко избивая недовольных. Одного из них сутки держали на холоде в металлическом ящике.
Проблема всех гастарбайтеров — правовая неграмотность
Работа кипела. Причем на довольно известных объектах. Среди них торговый центр «Семеновский», фасады Большого театра и здания Верховного Суда. Гастарбайтеры таскали по этажам ведра с раствором и блоки, без подготовки и мер безопасности работали на высоте. В результате один человек упал с десяти метров. Из больницы покалеченного белоруса забирали родственники.
— Какие суммы проходили через руки преступников, можно только догадываться, — вспоминает заместитель начальника 8-го управления по Гомельской области главного управления по борьбе с организованной преступностью и коррупцией Павел Мазур. — По оперативным данным, за один только объект, строившийся на Ходынском поле, была получена не одна сотня тысяч долларов наличными.
Бандиты кутили в казино и покупали шикарные иномарки. Измученные мужики мечтали вырваться домой. В лучшем случае их отпускали в конце сезона, дав мизерную сумму на билет. В худшем — приходилось добираться своим ходом. Когда повезет — на попутках, а когда и десятки километров пешком.
Сегодня творить подобный беспредел никто не рискует. Эксплуататоры сменили тактику. Приманка осталась прежней — 1000 долларов в месяц. По истечении срока сообщают: нужно сделать еще один объект — рассчитаемся сразу за два.
— История может повторяться не единожды, — описывает схему начальник областного УБОП Андрей Заяц. — Да, на цепях людей не держат — в любой момент можно уехать. Но при этом предупреждают: тогда вообще ничего не получишь. А человеку семью кормить — и он остается. Мы считаем, что это тоже принуждение в завуалированной форме.
Непросто доказать и состав мошенничества. Ведь рабочие не имеют на руках никаких документов. Ни договора, ни записи в трудовой книжке. Простой штукатур даже не связан с теми, кто платит за работу. Деньги проходят через людей, которых на жаргоне называют «буграми». Сами они не работают, но формируют бригаду, находят объекты, общаются с заказчиком. Какая часть суммы оседает в карманах «бугра» — тайна. Иногда комиссионные превышают заработки тех, кто днями кладет кирпич и штукатурит стены. А нередко, как уже говорилось, «бугор» исчезает вместе с чужими деньгами. Вариация — обещание расплатиться дома. Где также начинаются «завтраки».
Большой театр.
Здание Верховного Суда Российской Федерации
Торговый центр «Семеновский».
На этих объектах когда-то трудились невольники из Беларуси.
Иногда обманутые ищут помощи у криминальных авторитетов. Те принимают «обращения граждан» и начинают выбивать чужие деньги. Если удастся — забирают практически всю сумму себе. На языке Уголовного кодекса — совершают вымогательство. К слову, при таких обстоятельствах был задержан, а позже осужден гомельский вор в законе по прозвищу Медвежонок.
Стоит отметить, наученные горьким опытом гастарбайтеры стали осторожнее. Многие предпочитают работать с проверенными, более или менее порядочными «буграми». А при возникновении опасений — скорее покинуть сомнительную стройку. И тем не менее живучесть явления, в тени которого вращаются колоссальные суммы, поражает. Особенно с учетом количества контролирующих ведомств в Российской Федерации. Но, как известно, деньги решают все. Особенно те, которые смазывают шестеренки коррупционных механизмов.
Неидеальна для борьбы с работорговлей и нормативная база как в России, так и в Беларуси. К статье 181 УК РБ «Торговля людьми» есть примечание. В нем сказано, что эксплуатацией считаются случаи, когда «потерпевший не может отказаться от выполнения работ по не зависящим от него причинам». То есть когда его физически удерживают и заставляют работать насильно. Потенциально — это лазейка для тех, кто может предстать перед судом. Ведь сегодня у преступников другие методы.
Кстати, международное право трактует явление шире. В частности, Палермский протокол, дополняющий Конвенцию ООН против транснациональной организованной преступности от 15.11.2000 г. Данный регламент ратифицирован Беларусью. Среди форм принуждения в нем оговорены мошенничество, обман, подневольное состояние, уязвимость положения и др. Как раз то, что активно используется и на стройках Москвы, и на кирпичных заводах Дагестана. Ключевой момент: «При этом согласие жертвы на запланированную эксплуатацию не принимается во внимание, если было использовано любое из указанных средств воздействия». Все логично. Ведь человек остался без вознаграждения за свой труд. В то время как другой на этом нажился. Случилось ли это с применением силы или хитрости — непринципиально.
Поэтому и законодателям, и силовикам обеих стран еще много над чем работать. Ну а тем, кто отправляется на заработки, совет один. Беречь себя — не стать товаром.
Спасайся кто хочет
Широкоплечий здоровяк с большими руками и по-детски застенчивой улыбкой пришел в корпункт не один. Родную тетю Майю Александровну парень называет мамой. Имея четверых своих детей, она взяла опеку над двумя племянниками. Их мать и отец лишены родительских прав, судимы и давно живут в Латвии.
Младший племянник жил с тетей, Рома воспитывался в Улуковской школе-интернате. Забрать его оттуда не позволяли жилищные условия. Впрочем, об интернате Роман вспоминает тепло. Говорит, была бы возможность — вернулся бы.
В ПТУ парень получил специальность столяра-плотника. По распределению отработал год в строительном тресте. И сразу уволился — казалась маленькой зарплата. Осенью 2015-го вместе с двоюродным братом Владимиром подался на заработки в Москву.
— Я была против этих поездок, ругалась даже, — сетует Майя. — Искали бы работу дома. На этих стройках все очень мутно, зарплату получают через посредников. Мой сын как-то пытался выйти на заказчиков, предлагал заключить договор. Ему сказали, что такое не предусмотрено. У них свои интересы. Я думаю, какое-то отмывание денег, откаты. Оформлять рабочего легально никому не интересно. И в тот раз Володя быстро разузнал, что зарплаты задерживают — людей дурят. Собрался вместе еще с одним товарищем и уехал. Рому тоже звали, но он, наивный, отказался. Верил, что заплатят.
— Вот такой я доверчивый, — с виноватой усмешкой поясняет Рома. — Вообще, я сам сказал, чтобы они ехали, а я останусь. А то если бы все трое сразу — было бы слишком…
Бригада работала на утеплении фасадов в районе Москва-Сити и возле Белорусского вокзала. Жили в общежитиях. Иногда — 20 человек в комнате, напоминавшей тюремную камеру. Впрочем, туда приходили лишь ночевать. Питались всухомятку — макароны «Доширак», батон, кефир. Участь всех гастарбайтеров, которые терпят ради обещанных денег.
Рассчитаться должен был некий Данила, привезший строителей из Гомеля. Но в конце декабря вместо него пришел прораб-москвич и раздал деньги, которых едва хватало на билеты. На возмущения ответил коротко: «Все вопросы — к Даниле. Кинул он вас. Что неясно?» Телефон последнего не отвечал. И даже фамилию его самого никто не знал. О походе в полицию не было и речи. Домой вернулись ни с чем.
До апреля 2016-го Роман искал работу в Гомеле и вдруг… исчез. Майя вспоминает:
— В тот день я спала перед ночной сменой, потом — работа, семейные дела. Замоталась, и тут понимаю, что давно не видела Рому. Спросила у сына. Он говорит: Рома прибежал, закинул вещи в сумку, сказал: «Я — на Москву» — и убежал.
Опустив глаза, Рома рассказывает, что на улице попросил закурить у незнакомых мужиков. Разговорились. И те предложили работу в Москве. Простодушный парень собрался за полчаса. Сперва поехали в Минск. В пунктах проката взяли в аренду строительное оборудование. Оформили все на паспорт Ромы. Ему же вручили билет и заверили, что в Москве его встретят. Этого не случилось, и следующие дни прошли в мытарствах по Щелковскому автовокзалу. В какой-то момент рядом появился незнакомый кавказец:
— Присел и давай рассказывать про работу. Упоминал кирпичный завод в Махачкале, но я уже был наслышан и стал отнекиваться. Позже мне рассказали, что вербовщики на всех вокзалах высматривают таких, как я. А потом и вещи вдруг случайно пропадают, и документы. Тогда вообще некуда идти.
Хлипкая оборона рухнула после приглашения перекусить. На четвертые голодные сутки — предложение, от которого нельзя отказаться. Не смутило и то, что в кафе поехали аж на МКАД. Точнее — было уже все равно. Поев шаурмы, снова сели в микроавтобус. Щедрый южанин налил пива. Роман утверждает, что сделал пару глотков и вырубился:
— Проснулся — едем непонятно где. Наконец остановились, я вышел, спросил у людей: «Что это за место?» Те смеются: «Республика Дагестан». Потом подъехал «Лексус», вышел мужик — дал деньги водителю автобуса. Я так понял — за мою доставку. А мне сказали лезть в машину. Страшно было, но я сел. Идти-то некуда.
На кирпичных заводах в Дагестане используют рабский труд.Поселок, куда его привезли, находился недалеко от трассы Каспийск — Махачкала. Сам объект — огражденная частная территория. Кроме завода, здесь находились газозаправка и автомойка. Всем этим владели братья Магомед и Магомедшапи. И таких точек, по словам Ромы, у них было несколько.
Рома освобожденный
Впрочем, кирпичный завод — звучит громко. На самом деле едва ли потянет на цех. Оборудование — станок для прессовки. Остальная работа делается вручную, а весь инструмент — лопата и тачка. «Трудовой коллектив» — 12 человек из разных уголков РФ. К работе приступали сразу после подъема — в 5.30. Времени на утренние процедуры не предусматривалось. Лишь в 10.00 их кормили.
Теперь Роман ВАСИЛЬЕВ не сомневается: работу лучше искать дома.
— Суп — на завтрак, на обед и ужин, — описывает рацион Рома. — В большом казане варили и давали нам весь день. На вкус — как морская вода, в которую пару макаронин и три картошины бросили. А не успеешь зачерпнуть — и этого не поймаешь. Давали еще чай и белый хлеб, которым сложно наесться.
Работать приходилось под палящим солнцем. Поначалу гомельчанин падал в обмороки, но отлеживаться в тени ему не давали. Не считая получасовых перерывов на прием пищи, работа длилась до девяти вечера. Жили в кирпичной постройке, похожей на гараж. На ночь ворота запирались. Днем за рабами присматривал штатный надсмотрщик — племянник хозяев. Правда, потом его выгнали за воровство. Всюду были развешены видеокамеры. Записи с них один из братьев мог получать на телефон, даже находясь в другом городе.
В общем, уйти днем было нереально. Некоторые сбегали по ночам, выпрыгивая из окна на втором этаже. Надежды возлагались на сердобольных дальнобойщиков. Они нередко помогают беглецам выбраться из Дагестана. Кому-то это удавалось, других возвращали сильно избитыми. Достаться, впрочем, могло и «просто так».
— Это оттуда, — Роман касается пальцем обломка переднего зуба. — Бригадир наш постоянно «торчал» то ли на марихуане, то ли на гашише. И если вдруг не покурил — настроение плохое, срывался на всех. Я и попал под горячую руку. У меня из-за жары и сухости трескалась кожа на ногах — было больно ходить. И вот ковыляю как могу, а он недоволен. Давай за одежду хватать, а потом как заехал кулаком в лицо. Я даже «потерялся» — долго в себя приходил.
По словам парня, иногда на комплекс заглядывал участковый. Зачем-то уходил с хозяином в его кабинет. А потом тот приказывал помыть машину полицейского. Несколько раз рабов забирали в отдел. Но и там они не могли рассказать правду — рядом всегда находился кто-то свой. Приходилось говорить, что на объекте они добровольно и все замечательно. Хотя, похоже, все понимали, что к чему. Роман утверждает, что не единожды видел людей, которые, не особо таясь, носили пистолет за поясом или возили в багажнике автомат.
Напрямую про рабство никто не говорил. Иногда заходила речь о деньгах, которые обещали дать в конце сезона. Но когда он наступит — никто не знал. Заканчивались разговоры одной мантрой: работать, работать и еще раз работать!
Сезон окончился в декабре. Но платить никто не собирался. Отпускать — тоже. Правда, к тому времени Рома имел связь с Гомелем. Полуразбитый телефон дал местный парень по имени Казим. Он сочувствовал пленникам и даже помогал сбежать. Пытался и Рома:
— Выпрыгнул через окно и побежал в сторону федеральной трассы. Это единственное, что я знал. Но меня заметили — погнались на машине. Бить, правда, не стали — только паспорт забрали. Я потом смог его выкрасть.
Оставалась надежда на родственников. В конце февраля Майя Александровна обратилась в Гомельское УВД. Сотрудники управления уголовного розыска сразу связались с коллегой в Дагестане, который и раньше помогал в подобных ситуациях. Освобождение Ромы прошло буднично. Махачкалинский опер Абдурагим просто приехал и забрал гомельчанина. Кавказ, как и Восток, — дело тонкое…
Дорога домой вылилась в отдельную эпопею, но по сравнению с пережитым — пустяки. Тетя Майя описывает встречу со слов мужа:
— Он ребенка младшего вел в музыкальную школу. Говорит, вдруг слышу — кричит кто-то: «Папка!» Смотрю — Рома бежит, плачет, в охапку нас хватает, обнимает…
Слушая это со стороны, Роман не в силах сдержать слез и сейчас. Быстро смахнув их, делится выводами:
— Я для себя понял: лучше искать работу дома. Да, сейчас сложно, но надеюсь — найду.
Помогают, но не признают
Рассказать о проблеме согласился Олег Мельников — лидер общественного движения «Альтернатива», которое помогает жертвам трудового рабства в России:
— Предполагалось, что это временный проект с целью привлечь внимание общественности. Думали, этого будет достаточно. К сожалению, мы ошибались. Работаем уже шестой год, и пока ни конца ни края.
За это время волонтеры содействовали освобождению около 400 человек на территории России и около 50 — за рубежом. Отдельной статистики по белорусам не ведется. Однако их количество исчисляется несколькими десятками. Наши земляки считаются одной из самых уязвимых категорий:
— Без обид, но мы называем ваших тепличными людьми. Они совершенно не понимают, когда их начинают обманывать. При этом трудятся на совесть, а главное — беспрекословно слушаются начальника. Поэтому даже у «покупателей» белорусы котируются выше, чем другие. В среднем — на 5000 рублей.
Обстоятельства, которые описывает собеседник, один в один совпадают с рассказом Романа Васильева. Про работу по 14—16 часов без выходных, условия быта, попытки к бегству и их последствия. К слову, беглецов стараются ловить не из-за «ценности кадра». Больше — в назидание остальным.
— Проблема и белорусов, и других людей, которые попадают в трудовое рабство, — в низкой правовой грамотности, — считает Мельников. — Это и отсутствие трудовых договоров, и просто незнание элементарных вещей. Даже географии России. Поэтому их стараются вывезти подальше. Если удерживать человека там, где без документов он даже не может передвигаться, то и заборы не нужны.
Кирпичные заводы Дагестана стали притчей во языцех не случайно. Здесь этот вид «бизнеса» очень развит. Главный кит, на котором он держится, собственно рабский труд. Только он делает производство максимально прибыльным. Идти на тяжелую, вредную для здоровья работу добровольно никто не хочет. Кустарный кирпич имеет низкое качество, однако для строительства малоэтажных домов вполне пригоден и пользуется спросом в самом Дагестане.
Выручать белорусов активистам «Альтернативы» приходилось и в других регионах. На сельхозработах в Краснодарском крае, Липецкой, Ростовской и других областях. Недавно — даже с острова Валаам на Ладожском озере. Активную помощь в возвращении белорусских граждан оказывают дипломатические представительства.
— В этом плане я всегда привожу МИД Беларуси и консульства как положительный пример, — отметил Олег Мельников. — В России масштабы проблемы довольно серьезные, но на официальном уровне этого не признают. По нашим данным, по ст. 127.2 УК РФ «Использование рабского труда» возбуждается лишь около 30 уголовных дел в год. Это мизер, который не отражает реальной картины. Парадокс в том, что в той же Госдуме, в полиции, в различных ведомствах много людей, которые нам помогают. Однако делается это чуть ли не в частном порядке. Для кардинального изменения ситуации требуются глобальные усилия и системный подход.
За человека платили 50 долларов
Пресекать торговлю людьми приходилось и нашей милиции. Еще десять лет назад обогатиться таким способом стремились многие ОПГ. Активнее всех старались «профессиональные» бандиты из Речицы. Набирая строителей в небольших деревнях, они обещали платить 1000 долларов в месяц. На самом же деле людей возили на продажу. Доставив в Москву очередную партию, бандиты получали 50 долларов за человека. Что с ними будет дальше — их не волновало. А дальше было вот что. У мужиков отбирали паспорта и заставляли пахать от рассвета до заката. Надсмотрщики с дубинками пресекали побеги и подавляли бунт, жестоко избивая недовольных. Одного из них сутки держали на холоде в металлическом ящике.
Проблема всех гастарбайтеров — правовая неграмотностьРабота кипела. Причем на довольно известных объектах. Среди них торговый центр «Семеновский», фасады Большого театра и здания Верховного Суда. Гастарбайтеры таскали по этажам ведра с раствором и блоки, без подготовки и мер безопасности работали на высоте. В результате один человек упал с десяти метров. Из больницы покалеченного белоруса забирали родственники.
— Какие суммы проходили через руки преступников, можно только догадываться, — вспоминает заместитель начальника 8-го управления по Гомельской области главного управления по борьбе с организованной преступностью и коррупцией Павел Мазур. — По оперативным данным, за один только объект, строившийся на Ходынском поле, была получена не одна сотня тысяч долларов наличными.
Бандиты кутили в казино и покупали шикарные иномарки. Измученные мужики мечтали вырваться домой. В лучшем случае их отпускали в конце сезона, дав мизерную сумму на билет. В худшем — приходилось добираться своим ходом. Когда повезет — на попутках, а когда и десятки километров пешком.
Сегодня творить подобный беспредел никто не рискует. Эксплуататоры сменили тактику. Приманка осталась прежней — 1000 долларов в месяц. По истечении срока сообщают: нужно сделать еще один объект — рассчитаемся сразу за два.
— История может повторяться не единожды, — описывает схему начальник областного УБОП Андрей Заяц. — Да, на цепях людей не держат — в любой момент можно уехать. Но при этом предупреждают: тогда вообще ничего не получишь. А человеку семью кормить — и он остается. Мы считаем, что это тоже принуждение в завуалированной форме.
Непросто доказать и состав мошенничества. Ведь рабочие не имеют на руках никаких документов. Ни договора, ни записи в трудовой книжке. Простой штукатур даже не связан с теми, кто платит за работу. Деньги проходят через людей, которых на жаргоне называют «буграми». Сами они не работают, но формируют бригаду, находят объекты, общаются с заказчиком. Какая часть суммы оседает в карманах «бугра» — тайна. Иногда комиссионные превышают заработки тех, кто днями кладет кирпич и штукатурит стены. А нередко, как уже говорилось, «бугор» исчезает вместе с чужими деньгами. Вариация — обещание расплатиться дома. Где также начинаются «завтраки».
Большой театр.Здание Верховного Суда Российской ФедерацииТорговый центр «Семеновский».На этих объектах когда-то трудились невольники из Беларуси.
Иногда обманутые ищут помощи у криминальных авторитетов. Те принимают «обращения граждан» и начинают выбивать чужие деньги. Если удастся — забирают практически всю сумму себе. На языке Уголовного кодекса — совершают вымогательство. К слову, при таких обстоятельствах был задержан, а позже осужден гомельский вор в законе по прозвищу Медвежонок.
Стоит отметить, наученные горьким опытом гастарбайтеры стали осторожнее. Многие предпочитают работать с проверенными, более или менее порядочными «буграми». А при возникновении опасений — скорее покинуть сомнительную стройку. И тем не менее живучесть явления, в тени которого вращаются колоссальные суммы, поражает. Особенно с учетом количества контролирующих ведомств в Российской Федерации. Но, как известно, деньги решают все. Особенно те, которые смазывают шестеренки коррупционных механизмов.
Неидеальна для борьбы с работорговлей и нормативная база как в России, так и в Беларуси. К статье 181 УК РБ «Торговля людьми» есть примечание. В нем сказано, что эксплуатацией считаются случаи, когда «потерпевший не может отказаться от выполнения работ по не зависящим от него причинам». То есть когда его физически удерживают и заставляют работать насильно. Потенциально — это лазейка для тех, кто может предстать перед судом. Ведь сегодня у преступников другие методы.
Кстати, международное право трактует явление шире. В частности, Палермский протокол, дополняющий Конвенцию ООН против транснациональной организованной преступности от 15.11.2000 г. Данный регламент ратифицирован Беларусью. Среди форм принуждения в нем оговорены мошенничество, обман, подневольное состояние, уязвимость положения и др. Как раз то, что активно используется и на стройках Москвы, и на кирпичных заводах Дагестана. Ключевой момент: «При этом согласие жертвы на запланированную эксплуатацию не принимается во внимание, если было использовано любое из указанных средств воздействия». Все логично. Ведь человек остался без вознаграждения за свой труд. В то время как другой на этом нажился. Случилось ли это с применением силы или хитрости — непринципиально.
Поэтому и законодателям, и силовикам обеих стран еще много над чем работать. Ну а тем, кто отправляется на заработки, совет один. Беречь себя — не стать товаром.
proleskovskiy77@mail.ru
Фото Марии АМЕЛИНОЙ и сети интернет