Как Ефим Сусаниным стал

Стояли еще последние дни июля, а георгины на клумбе уже распустились. Вот-вот обещали вспыхнуть и величественные гладиолусы. А ведь и те и другие принято считать осенними цветами. Как же все ускорилось, заторопилось, даже в этом северо-западном уголке, где приютилась моя скромная усадьба.

Я размышлял об этом, когда мое утреннее чаепитие в беседке прервал смотритель местного Дома охотника Генрих. С этого момента я вольно или невольно стал участником истории, определение которой подобрать трудно. В народе говорят, что такое вызывает и смех, и слезы.

— Иванович, что делать будем? — спросил приятель, едва поздоровавшись. — Позвонила моя сестра Ольга и сказала, что у ее соседки Марыли муж пропал. Ефим, значит. Уже вторые сутки дома нет с того момента, как в лес пошел. А она спокойная такая. Говорит, рано или поздно сам объявится. Дескать, с такими пройдохами ничего плохого не случается. А вот соседи за мужика переживают.

коллаж юлии костиковой

Генрих — воробей стреляный, многое повидал на своем веку. А раз уж пришел ко мне, значит, почуял неладное. Журналистское чутье подсказывало и мне, что где-то вдали запахло, так сказать, жареным и можно оказаться в центре интересных событий.

Поселок, где живут Ефим и Марыля, находится за озером, но если знаешь старую дорогу, то доехать туда можно минут за 15 даже на тихом ходу.

Генрих забрался в мой внедорожник, и мы отправились в путь.

Марыля перебирала во дворе вызревший лук и, заметив нас, спокойно вытерла лоб фартуком, вышла навстречу.

— Где Ефим? — напрямую спросил у нее Генрих.

— А это вы мне скажите, где он уже двое суток пропадает, — не без иронии произнесла эта крепенькая женщина. — Загулял небось ваш Ефим.

— Ну, Ефим-то как раз твой, а не наш, — в тон хозяйке ответил Генрих. — Не пойму я тебя, Марыля. Места наши, ты же знаешь, непростые, приграничье, мало ли что может случиться. К тому же охотники говорят, что видали тут медведицу с малышом.

Пора было и мне вступать в разговор. Поинтересовался у женщины, как был одет муж, когда уходил в лес. В куртке, в дождевике?

— Да никуда он не денется! — раздраженно перебила меня Марыля. — Видела, что захватил с собой пакет и нож. Вроде бы лисички в лесу пошли, ну-ну. Я-то знаю, куда он пошел. На хутор, что возле старого кирпичного завода. Зазноба там его живет. Сам мне в этом как-то признался. Правда, сказал, что порвал с ней. Только не верю я брехуну этому. Вот, думаю, пригрела его опять гадюка эта ползучая. А куда ему еще деваться-то? 

Что, не верите? Ну, давайте вместе и съездим. Хочу взглянуть на этих двоих…

Мы с Генрихом переглянулись. Версия, в принципе, вполне правдоподобная. Генрих осторожно сказал:

— Ты, Марыля, лучше дома оставайся со своим луком. А мы и вправду поедем на этот хутор. Если Ефим там, доставим его тебе в целости и сохранности.

— Больно надо! — фыркнула женщина, но усмешка ее была горькой.

Хутор за заброшенным кирпичным заводом стоял на краю березового леса. Женщина несколько моложе Марыли в ярком спортивном костюме подвязывала в огороде помидоры. Их было помногу на каждом кустике, некоторые уже начинали краснеть.

— Такая любого Ефима отобьет, — прошептал Генрих, когда мы, выйдя из машины, направились к хозяйке хутора. Поздоровались. Сказали, что ищем приятеля. Женщина лишь пожала плечами.

— Так а мне откуда знать, где он? Здесь уже, считай, месяца три не появлялся. А вы думаете, что с ним что-то случилось? — с неподдельным волнением в голосе спросила она.

— Сами не знаем, — ответил Генрих. — Но вот уж двое суток никто не видел Ефима.

Мы ехали домой и раздумывали над дальнейшими действиями. Было ясно, что придется обратиться в милицию и сообщить пограничникам. В версию о встрече Ефима с мамой-медведицей мы особо не верили. Хотя чем черт не шутит. Всякого зверья в округе полно. В последние годы появились и быстро размножались волки. Телят резали, но такого еще не было, чтобы на человека нападали. Не похоже было и на то, что Ефим заблудился. Он вырос в этих местах и знал все потайные тропы и лесные закоулки. Но, в конце концов, могло подвести здоровье. Мужчина он, как говорится, уже в летах. Да и с молодыми нынче, особенно в такую жару, всякое случается.

В это время получил тревожный звонок: с двусторонним воспалением легких в больницу положили внука. Он студент, перешел на второй курс, крепкий парень, занимается боевыми единоборствами. Как такое могло случиться? Через час я уже ехал в столицу, чтобы выяснить все обстоятельства и по возможности оказать помощь.

Через десять дней внука выписали, и я предложил ему отправиться, так сказать, на реабилитацию в усадьбу. Но дочь с зятем решили, что парню рановато ехать так далеко без медицинского надзора. Я, понятное дело, не возражал. Сам же, пользуясь возможностью, сделал необходимые покупки и, заправив на полную катушку свой вездеход, отправился в обратный путь.

Вечером ко мне заглянул Генрих и рассказал обо всех перипетиях той истории с Ефимом. Оказавшись в лесу, мужик встретил четверых людей из какой-то неизвестной ему страны, которые попросили показать дорогу к границе. И пообещали дать денег, если выведет к месту, где эту самую границу можно перейти. Ефим, понятное дело, о таких местах не знал, да и есть ли они сейчас? Тем не менее, понимая опасность ситуации, вызвался помочь незнакомцам решить их проблему. Мелькнула мысль о соблазне заработать пару-тройку зелененьких купюр, но Ефим быстро отмел ее. Твердо решил, возомнив себя эдаким Сусаниным, сдать пришельцев пограничникам. Но вот незадача… Так глубоко в лесу мужчина давно не был и вместо того, чтобы выйти аккурат к заставе, почему-то вышел с ними действительно к полосе. Там их всех и задержали. Вот и пришлось мужичку объясняться и доказывать, что хотел он поступить в данной ситуации как лучше.

Когда Генрих позвонил в милицию и пограничникам, те уже все выяснили и сказали, чтобы приехал забрать своего горе-Сусанина. Когда он доставил знакомого домой, то заметил, что Марыля все-таки была рада возвращению мужа, хоть и вела себя сдержанно. Такое не скроешь.

Генрих нанизал на вилку последний маринованный масленок и, посмаковав его, воскликнул:

— Эх, умеет все-таки наш Павел вкуснятину делать!

— Вот видишь, можно ведь и без твоей светленькой. Всю тарелку ты только под минералку и слопал.

— Завязал я, Иванович, с этим делом, — ответил сосед. — Не берег здоровье, вот теперь расплачиваюсь…

С луга повеяло пряной сыростью. Похоже, что пока еще легкий туман пытался вытеснить устоявшийся за день аромат разнотравья. Я вспомнил, что уже завтра на календаре выглянет август. Вроде бы еще лето… Но упомянутые яркие георгины и величественные гладиолусы напоминают о том, что самые жаркие дни красного лета все же позади…

— У меня к тебе последний вопрос, Иванович, — поднимаясь, сказал Генрих. — Вот ты скажи мне, что это и Марыля, и та вдовушка с хутора нашли в этом щуплом и незаметном Ефиме? Вот так всегда: кому-то — все, а кому-то — ничего.

— Это ты о чем?

— Да хотя бы племянника моего взять. Ведь сороковник стукнул, а семьи все нет как нет. Не идут за ним женщины чего-то, все бобылем ходит.

Я в ответ лишь пожал плечами. Поняв, что разговора на эту тему не получится, Генрих ушел домой.