Екатерина Варнава: «Целый год я была одна – мне не хотелось, чтобы рядом был случайный мужчина»

– В этом году у меня начинается новая жизнь в новой квартире. Чтобы повзрослеть, надо попробовать пожить самостоятельно (статуэтка девушки на заднем плане – подарок Екатерине от коллег по Comedy Woman. Это мини-копия ее персонажа в шоу)

–Моя заветная мечта – станцевать на Бродвее. Однажды поделилась ею со знакомой, та меня огорошила: «Нашла о чем мечтать! Там же одни старики!» Я улыбнулась: «Тогда я стану первой молодой танцовщицей Бродвея».

На бродвейских постановках я ни разу не была, зато посмотрела огромное количество старых мюзиклов на DVD. Можно сколько угодно ругать Америку, но то, что делают их артисты, – гениально. Мне нужно очень много работать, чтобы танцевать на таком же уровне.

Танцы – это моя жизнь, я занимаюсь ими с самого детства. Я была долгожданной дочкой, и родители вложили в меня свою любовь, душу, дали мне все возможное и невозможное.

Мама рано вышла замуж, папа – единственный мужчина в ее жизни, первая любовь. Когда они встретились, отцу было 24 года. Статный военный, офицер – тогда это было очень престижно. А моя мама – высокая, худенькая, симпатичная 18-лет­­няя девочка – училась в медицинском институте. Моя бабушка по маминой линии, царствие ей небесное, увидела в папе порядочного, надежного человека, которому можно отдать дочку и ни о чем не волноваться.

Игоря, моего старшего брата, мама и папа родили практически сразу, как только поженились. Мама мечтала о дочке, забеременела – и опять родился мальчик, Алексей. Только через десять лет на свет появилась я.

Мои детские годы прошли в Германии, в военном городке, где служил папа. Первые воспоминания у меня связаны именно с зимой, с Новым годом. В садике, а потом и в школе для детей ставили невероятной красоты огромную елку, устраивали праздник, общий для русских и для немецких детей.
Зимы как таковой в Германии не было: температура около нуля и пасмурное небо – типичный московский ноябрь. Но однажды под Новый год в пять утра пошел снег – и весь наш городок встал. Машины не могли ездить, люди – ходить. Теперь, когда в новостях рассказывают о том, что в Европе выпал снег и это стало стихийным бедствием, я понимаю, о чем речь. Немцы абсолютно не подготовлены к подобным погодным условиям!

Мне было 7, когда наша семья пере­ехала в Москву. За границей родители часто покупали мне вкусные шоколадки, жвачки, платья нереальной красоты. Все это у меня было в неограниченном количестве. И вот прихожу я в свой 2-й класс московской школы, вижу, какие у всех тетрадки, ручки, в какие платья одеты девочки, – и все это повергает меня в шок. Я понимала, что здорово отличаюсь от других. Одноклассники смотрели на меня, новенькую, с завистью и злобой.

оворят, дети легко принимают смену обстановки… Не знаю, о себе я так не сказала бы. Я почти сразу стала изгоем. Не могу сказать, что была каким-то забитым ребенком. Напротив, хотела общения, изо всех сил пыталась подружиться с одноклассниками, но они меня отвергали. Девочек раздражало то, что я приехала из-за границы, многие считали меня выскочкой. Говорили, что я хожу и выпендриваюсь. А у меня просто были вещи, которых не было у них, например красивый лакированный пенальчик. Несколько лет мне было очень тяжело – оттого что нет друзей, а все вокруг не такое, как раньше.
Дети бывают жестокими. Никто не хотел понимать, что я такая же, как все, из обычной семьи. Объясни мне кто-нибудь тогда, что все дело в зависти, в том самом злополучном лакированном пенальчике, мне стало бы легче. Но учителя мне этого не сказали, с родителями я своими проблемами не делилась, думала: раз со мной не общаются, то проблема во мне. Но, с другой стороны, это была школа жизни, которую так или иначе полезно пройти каждому.

Я лежала в больнице и плакала от горя

– К счастью, моя детская жизнь не ограничивалась школой: после уроков я занималась танцами, мне было где отвлечься. Я думала, что бальные танцы станут моей профессией, моим будущим. Рисовала себе радужные картины, как стану участвовать в соревнованиях, побеждать. Но… все оборвалось, когда мне исполнилось 14 лет: на тренировке я упала и сильно повредила спину. Ситуация оказалась очень серьезной – произошло смещение позвоночных дисков.

Помню, лежу в больнице и плачу от горя: «Как дальше жить? Чем заниматься?» До сих пор не по себе, когда вспоминаю об этом. Недавно на канале Спорт увидела своего бывшего партнера: он участвовал в чемпионате Европы по бальным танцам. Так стало обидно, что слезы на­вернулись! Счастье было так возможно, так реально! И если бы не травма, я бы тоже сейчас порхала по паркету и завоевывала награды…

С другой стороны, когда все это случилось, я наконец открыла для себя мир общения с ровесниками. К тому времени мне уже удалось наладить с ними отношения. Теперь не надо было куда-то бежать после уроков, торопиться на репетицию. Я могла пойти погулять с подружками, посмотреть телевизор, поболтать по телефону – это было так удивительно, так странно…

И все-таки ничего другого, кроме танцев, я не полюбила. Когда встал вопрос о выборе профессии, я некоторое время пребывала в шоке. Потому что действительно ничего другого не хотела. В конце концов я выбрала Университет культуры. Думала: приду, меня отправят в какой-нибудь танцкласс, я станцую – и меня возьмут. Просто потому, что я единственная в своем роде, такой больше нет.

А в реальности все оказалось иначе. В деканате я сказа­ла: «Хочу пос­ту­пить к вам учиться на пос­тановщика-хо­реографа, давайте станцую, покажу, на что способна». Мне довольно резко ответили: «Вопросы о поступлении решает замдекана, его сейчас нет, он приедет только на следующей неделе. Да и потом: с чего вы решили, что вас вообще возьмут? Все, можете идти».

Я чуть не расплакалась, услышав это: в горле был камень, огромный булыжник. Вот так взяли и вырвали из моего сердца надежду, отняли будущее. Это было одно из самых тяжелых испытаний в моей жизни.

Словно в тумане, я доехала до дома, в слезах рассказала обо всем родителям. Папа разозлился: «Все, хватит! Я больше не потерплю, чтобы над моим ребенком издевались! Ты и так вся в травмах. Какие танцы?! Решено: пойдешь получать нормальную человеческую профессию». И я отправилась учиться на юриста в МИСиС.

Страшный урок

– То, что произошло со мной в Университете культуры, на самом деле ерунда. Несколько лет назад тяжело заболел папа. И я поняла: когда родной человек попадает в беду, а ты ничем не можешь помочь,  вот что страшно! Я поняла, что могу потерять папу, и в моем сознании случился переворот. Все, чем я жила в последнее время, о чем тревожилась, из-за чего переживала, можно прямо сейчас взять и без сожаления выкинуть.

«Если с папой случится что-то ужасное – это означает, что я в своей жизни делала что-то неправильно, это наказание мне!» – лезли в голову страшные мысли. Для мамы папина болезнь тоже стала тяжелейшим испытанием.

По натуре она человек очень сильный, и ей пришлось мобилизовать всю свою волю, все эмоции, чувства – и отдать папе. Ему было очень плохо, и в какой-то момент он почти сдался: видел, как нам тяжело, сколько слез мы пролили, – и решил уйти, чтобы нас не мучить. Устал бороться, решил, что больше ничего не может, и опустил руки, смирился. Мама, увидев это, начала не плакать, а… возмущаться. «Как ты можешь оставить меня? – уговаривала она отца. – Ты просто не имеешь на это никакого права! Ты будешь жить, и я всегда буду с тобой. А если ты уйдешь, то и я умру».

Силой своего характера мама разожгла в нем огонек жизни. Папа пришел к осознанию, что надо жить, и болезнь отпустила его.

История с болезнью папы длилась больше года. Отец выдержал химиотерапию, хотя это было очень опасно для его сердца, но сейчас все, слава Богу, позади. Он жив и здоров – и это самое главное.
После папиного выздоровления я ко многим вещам стала относиться иначе. Раньше была максималисткой: если что-то не по мне, что-то идет наперекор, психовала, говорила, что вообще ничего делать не буду. А теперь я стала более терпимой и к коллегам, и к друзьям. Научилась переступать через себя, идти на компромиссы – просто потому, что понимаю: все конфликты и разборки не стоят нашего внимания, слез и нервных клеток. Как жаль, что жизнь должна была преподнести мне столь страшный урок, чтобы я начала более спокойно относиться к людям!

Я – ваш фанат!

– К счастью, рядом со мной всегда были друзья. Моя самая близкая подруга – участница шоу Comedy Woman на ТНТ Маша Кравченко, с ней мы дружим уже восемь лет, еще с МИСиСа. Она приехала в Москву из Комсомольска-на-Амуре и была уверена, что в два счета завоюет столицу. Я тоже пришла в вуз с намерением показать всем и вся, кто тут королева. Ну мы и столкнулись… В общем, дружба получилась не сразу. Но мы все время как-то пересекались: она пела, я танцевала, потом был КВН – одна команда, теперь вот Comedy Woman. Иногда мы конфликтовали, притирались друг к другу, но зато теперь я знаю, что Маша меня никогда не предаст, не подставит, поддержит в любой ситуации. Мы с ней наглядный пример того, что да, женская дружба существует. Я очень ценю наши отношения.

Могу с уверенностью сказать, что слухи о сложностях работы в женском коллективе весьма преувеличены. Все участницы Comedy Woman очень разные, у каждой свои тараканы в голове, все очень уверены в себе, но среди нас никогда не было никаких разборок. Каждая понимает, что в первую очередь нас связывает работа и, чтобы добиться успеха, мы должны делать ее хорошо. Конечно, иногда мы устаем друг от друга, хочется отдохнуть от общения, от женских разговоров, но это какой-то естественный процесс, на который не стоит обращать внимания. Устали, отдохнули – и снова за работу.

Не так давно я встречалась с мужчиной, который полюбил мой экранный образ. Он разыскал меня какими-то невероятными путями. Мы познакомились, и первое, что он сказал, было: «Я ваш фанат!» И самое смешное, что мужчина был ошарашен тем, что в жизни я все-таки другая, и, кажется, был несколько разочарован. Он хотел видеть Варнаву – секс-бомбу в корсете и в короткой юбке, а к нему пришла Катя Варнава – обычная девушка, которая любит посмеяться и попить кофе.

Мои фото стали для папы стрессом

– В этом году у меня начинается новая жизнь в новой квартире. И теперь осторожно, постепенно приучаю маму и папу к тому, что стала взрослой. Никогда до этого момента я не жила без них, и это оказалось не так-то просто. Я ведь вообще ничего не умею: ни готовить, ни стирать. Что ж, буду учиться… Чтобы повзрослеть, надо попробовать пожить отдельно.

Для родителей это вопрос болезненный. У папы физическая потребность видеть меня каждый день. Хотя, конечно, у меня есть два племянника, которые не дадут бабушке с дедушкой заскучать окончательно. Я как-то сказала: «Папочка, но я же не буду всю жизнь жить с вами!» Он пошутил: «Еще не родился тот мужчина, который может увести мою дочь».

Моя проблема в том, что я сама очень долго бежала от самостоятельности. Так всегда кайфовала от того, что рядом с родителями я остаюсь девочкой, любимой доченькой – несмотря на то, что мне уже 25. Мне нравилось жить под боком у мамы: приходить к ней за советом, обсуждать проблемы. Приходить домой и знать, что тебя ждут, а на плите горячий ужин. Мама и папа в меня верят, как никто в этой жизни. Я не могу без них. Когда-нибудь, конечно, я буду жить своей семьей, у меня появятся дети. Но чувство к родителям – глубокое, сердечное – будет со мной всегда.

Папе и маме сложно привыкнуть к тому, что их дочка – звезда экрана и уж тем более – секс-символ, как иногда меня называют. Меня этот факт веселит. Мама, бывает, рассуждает: «Вот Оксаночка Федорова, – она действительно красивая, а ты у нас, Катя, просто обаятельная девочка». И мне трудно ее переубедить, что кто-то думает иначе. Иногда прихожу домой со съемки, на голове – какой-нибудь шедевр парикмахерского искусства, над которым стилист колдовал не один час. Мама посмотрит на все это и скажет: «Ой, Кать, ты бы хоть причесалась! А то ходишь какая-то лохматая…» Или, бывает, посмотрит на мой сценический макияж, где глаза накрашены в стиле smoky-eyes с растушеванными тенями, и прокомментирует: «Дочка, у тебя макияж размазался, ты подотри веки-то немножко». Я в ответ только смеюсь: рядом с такими родителями у меня, наверное, никогда не будет звездной болезни – моментом на землю вернут!

Отец тоже иногда не врубается в мою работу. Впервые увидев Comedy Woman на телеэкране, спросил: «Дочка, а почему ты так одета? Почему ты, а не Лена Борщева, например?» – «Ну надо же было кому-то красотку играть», – только и оставалось ответить мне.

Смешно получилось и с фотосессией для мужского журнала Maxim. Сделать откровенную съемку мне предлагали не раз, но я все время отказывалась, думала: ну как я объясню это родителям? Они точно не поймут!

Сначала поговорила с папой. Он очень долго смотрел в одну точку, кивал головой: да-а, да-а… А потом ушел, так ничего и не сказав. Я – к маме: «Это издержки моей профессии, и мне очень хотелось бы попробовать». – «Хорошо, я бу­ду рассматривать это как художественную фотографию», – ответила ма­мочка. В итоге готовые снимки еще до печати я показала ей, и она одобрила фотосессию: «А что, очень даже неплохо!» Папа до публикации фотографии не видел. Когда вышел журнал, пошел и купил сразу штук пять. Принес домой стопку: «Я буду знать, что хоть кому-то этот журнал не достанется». По правде говоря, моя откровенная фотосессия была для него стрессом. Но он не стал меня ругать. И я очень благодарна за то, что он не показал, как страдает и переживает по этому поводу.

Мне не нравится слово «развод»

– Я хочу, чтобы моя семейная жизнь была как у родителей. Их отношения – мой идеал.

В моей жизни все как-то иначе. У меня случались серьезные перерывы, как-то не было парня целый год. Мне просто не хотелось, чтобы рядом был случайный мужчина. В отношениях я разборчива. Я хочу, чтобы человек, который будет со мной, уже чего-то достиг, но при этом продолжал развиваться. Я тоже стремлюсь к тому, чтобы дальше расти. Вот если так сложится, будет просто отлично. Но пока, увы, ни разу мне не встретился мужчина, который бы «зацепил» меня, ни разу не было такого, чтобы Катя Варнава собралась замуж.

На самом деле я не очень люблю говорить о любви и отношениях, даже мои друзья знают, что в плане личной жизни я довольно закрытый человек. Мой самый долгий роман продолжался два года. Все было сложно, непонятно – и по обстоятельствам, и эмоционально. Я понимала, что встречаться с женатым – плохо, неправильно, долго избегала этих отношений. Но любовь заставила меня свернуть с верного пути – я же не робот и не в силах себя программировать. Потом настало время переходить на новый уровень, что-то менять, а ничего не происходило. Он никак не мог решить, чего хочет, а меня cтатус вечной любовницы не прельщал. И мы расстались. Закончив тот роман, я сделала вывод, что ничего подобного у меня больше не будет. Женатый мужчина – не для меня.

Отношения с нынешним молодым человеком пока в зачаточном состоянии. Мы довольно редко видимся, не чаще раза в неделю, и это не дает нашему роману развиваться бурно. Хотя в этом есть и определенный плюс: вот уже четыре месяца мы потихоньку, по чуть-чуть, узнаем друг друга. Я не рассуждаю о том, что у него хорошо и что плохо, а принимаю таким, какой есть. По характеру он очень похож на меня – раньше я подобных мужчин не встречала. Он отвечает на вопросы так, как на его месте ответила бы и я. Мне нравится, что он не имеет отношения к шоу-бизнесу и телевидению. Он один из немногих моих знакомых из другой сферы – и этим привлек мое внимание. До встречи со мной он ни разу не смотрел Comedy Woman на ТНТ. Но с ним я вообще не говорю о работе и удивляюсь, как это у меня получается.
Конечно, как и все девочки, я мечтаю о белом платье и фате. Бывает, листаю журнал и думаю: ну как же красиво! В то же время мне важно, чтобы это случилось раз и навсегда. Мне не нравится слово «развод». И гражданский брак не по мне. Как только пойму, что передо мной тот самый единственный, – сразу решусь идти под венец.

С годами, говорят, ты можешь уже не пылать страстью к человеку, живущему рядом. Но важно, чтобы осталось уважение и интерес. Мои родители безумно привязаны друг к другу, они – тот редкий случай, когда любовь победила все. Надеюсь, у меня будет так же.

Ксения ПАДЕРИНА, ООО «Теленеделя», Москва (специально для «ЗН»), фото Владимира Бязрова