Минчанина Павла Цинявского, убившего прошлым летом 18–летнюю Юлию Соломатину, приговорили к 17 годам лишения свободы

Минчанина Павла Цинявского, убившего прошлым летом 18–летнюю Юлию Соломатину, приговорили к 17 годам лишения свободы. Первые пять лет он будет отбывать в тюрьме, следующие 12 — в колонии строгого режима. Его мать Галину, помогавшую скрыть преступление, осудили на два года колонии — это максимально возможная мера по инкриминируемым ей статьям. Кроме того, решением суда убийца должен выплатить потерпевшей — матери погибшей — моральный ущерб в размере 1,5 млрд. рублей. Иск, который обязана погасить обвиняемая, составляет 500 млн. Приговор может быть обжалован.

Несколькими днями ранее в последнем слове фигуранты говорили о раскаянии и сожалении, просили прощения у Людмилы Соломатиной. Но разве ей от этого легче? В женщине, вмиг потерявшей всякий смысл жизни, теперь едва узнаешь того счастливого человека с фотографии, сделанной незадолго до трагических событий. Осунувшееся лицо, потухший взгляд и сильно пошатнувшееся здоровье... Ни планов на будущее, ни надежд — только бессонные ночи, которые она проводит, оплакивая своего единственного ребенка.

В прениях сторон гособвинитель не стал пересказывать все детали этого сложного дела — о них уже говорилось много. Известно, что 18 июля девушку убили, а потом расчленили и варили ее внутренние органы именно в квартире Цинявских. Со слов Павла, тогда он был пьян и в ссоре полоснул Юлю ножом по руке, затем задушил брючным ремнем... Прокурор Сергей Кротов говорит, что на 99 процентов события развивались именно так, как указано в деле: «Глобальных противоречий, которые ставили бы под сомнение показания обвиняемых, не установлено. Их мотивы и действия ясны, преступления доказаны. Почему Юля поехала на ту роковую встречу? Думаю, Цинявский представлялся ей серьезным, интересным, позитивным молодым человеком, который чего–то в жизни достиг и останавливаться на этом не собирался. По крайней мере, таким он сам себя позиционировал в соцсетях».

По мнению прокурора, следователи и эксперты проделали огромную работу по изобличению преступников, и все возможности по сбору доказательств были исчерпаны, других данных нет. Следственный эксперимент, а затем и ситуационная экспертиза показали, что события действительно могли развиваться так, как говорил тот же подсудимый: он утверждал, что задушил гостью.

Вместе с тем очевидно и другое: категорично заявлять, будто девушку не могли убить более жестоким способом (не оттого ли так тщательно уничтожались следы?), тоже нельзя. Однако в пользу этой версии ничего нет. Примечательно, что доказательная база по способу убийства во многом строится на показаниях самого обвиняемого. И если бы Павел железно стоял на том, что Юля умерла случайно, а он лишь, испугавшись, заметал следы, то получил бы всего года три. А его мать и вовсе не оказалась на скамье подсудимых. Сейчас Цинявский осужден за убийство (ч. 1 ст. 139 УК) и уничтожение паспорта. Галина обвиняется в укрывательстве преступника, орудий и средств совершения преступления, следов преступления (ч. 2 ст. 405) и тоже за уничтоженный паспорт.

...Следователей, а затем и участников судебного процесса сын и мать уверяли, будто сдаться решили из–за мук совести. Более правдоподобно звучит «от безысходности», поскольку оба осознавали: рано или поздно их все равно найдут. К тому же, если бы преступники действительно раскаивались, то не стали бы поначалу лгать, будто Юля умерла случайно и что Галина тут ни при чем. Еще один момент: когда в суде Павел согласился отдать свою квартиру для возмещения вреда, подсудимая среагировала мгновенно: «Сынок, что ты делаешь? Это же твоя квартира».

Ссылались они и на регулярные провалы в памяти, шок и состояние аффекта, но, по мнению экспертов, оба вменяемы и понимали, что делали. Действовали обдуманно: с этим поступить так, от этого избавиться этак, купить палатку и спальные мешки, еду, бежать, причем не через вокзал, где множество видеокамер, а более неприметным путем.

В материалах дела изучению их личностей посвящено целых два тома. Про обоих сказано, что уровень интеллектуального развития «соответствует полученному образованию и условиям социализации». Павлу свойственны эмоциональная напряженность, повышенная мнительность, болезненная сосредоточенность на своих ощущениях, склонность к страхам и перекладыванию ответственности за свои поступки на других. Он импульсивен в высказываниях и поступках, склонен к агрессии... «Жестокость для этого человека не была чем–то новым. Скорее, обыденностью, — делится наблюдениями прокурор. — Насилие для Цинявского стало способом решения проблем. Тех, чье мнение шло вразрез с его собственным, он попросту ставил на место. Зачастую, подогревшись алкоголем».

Знакомый Павла рассказывал, что накануне убийства его товарищ нюхал клей и смотрел жестокое видео избиения людей. А в тот самый вечер был пьян и зол из–за недомолвок с бывшей подругой. И вполне вероятно, что Юля просто попалась ему под руку.

— Часто ли сын выпивал, был агрессивен? — уточнял у обвиняемой прокурор. Та пояснила, что в последнее время выпивал чаще, но на мать руку не поднимал.

— К вашему мужу агрессию проявлял? — продолжал С.Кротов.

— Нет. Один раз поссорились, схватили друг друга за грудки...

Представитель потерпевшей уточнил:

— Известно ли вам, что Павел угрожал ножом бывшей жене?

— Нет.

— А о том, что он угрожал ножом вашему мужу?

Галина, помявшись, ответила, что известно. Также выяснилось, что однажды он едва не задушил свою сожительницу. Кроме того, не раз привлекался к административной ответственности. Друзей у Цинявского не было, только пару приятелей: с одним выпивал и смотрел порноролики, с другим вел свадьбы. Как правило, познакомившись ближе, другие люди переставали с ним общаться. «Он трусливый и самолюбивый человек с массой нереализованных амбиций, — добавил красок к портрету обвиняемого Сергей Кротов. — Его запросы на жизнь не соответствовали его возможностям. А тех, с кем общаться, выбирал по принципу «нравится — не нравится».

Галина Цинявская много трудилась, считала, что вырастила хорошего сына, обеспечила себя и его жильем... Можно даже подумать, что она сама стала жертвой агрессора. Парень рос без отца, и мать как умела контролировала его. Но со временем контроль ослабевал, в итоге воспитание было пущено на самотек. А после роли поменялись, и главным в семье стал Павел, остальные — подчинялись. Впрочем, Галине это было даже удобно: вечно тянувшая на себе воз всех забот, теперь она переложила часть их на сына. На многое из любви закрывала глаза, оправдывала любой его поступок. Достаточно вспомнить сказанное ею в суде: «Дурная материнская любовь застелила мне все». Вот и позвал он ее на помощь как самого надежного союзника.

Сама Цинявская (с учетом проведенных под стражей 6 месяцев) уже через полтора года окажется на свободе. И возникает вполне закономерный вопрос к законодателям: не требует ли доработки та же ст. 405 УК? К примеру, за счет указаний дополнительных квалифицирующих признаков (допустим, «уничтожение трупа»), существенно увеличивающих степень общественной опасности преступления, что позволит применять более суровое наказание по сравнению с действующим. Иначе преступники и дальше будут пользоваться «удобным» пунктом закона для сокрытия более тяжкого злодеяния. Сейчас картина такова: за все то, что Цинявские проделали с телом, наказания им попросту нет. Что, понятно, будоражит общественность, которая также не понимает, почему им не вменялось в вину надругательство над трупом? Юристы объясняют: таким образом всего лишь скрывались следы. Вот если бы убийца с помощницей, простите, попинали труп или отрезали что–нибудь от него забавы ради, тогда был бы другой разговор.

Члены семьи Цинявских долго не верили в обвинение, приносили в изолятор передачи. Однако сейчас, когда оглашен приговор, они сторонятся знакомых, шарахаются от журналистов. Возможно, родственникам даже придется сменить работу и место жительства, а отцу убийцы и бывшему мужу той, которая так мастерски «свежевала» останки убитого человека, вероятно, — поменять и фамилию.

Причиной убийства, по мнению замначальника управления стационарных судебно–психиатрических экспертиз ГКСЭ Андрея Римана, который проводил исследования обоих Цинявских, стала прежде всего агрессия, которой помог выплеснуться алкоголь: «Откуда в Павле эта скрытая агрессия, сказать трудно. При проведении экспертиз он был спокоен, кроток, адекватно общался с персоналом, соседями по палате. Рассказывал про какие–то видения... Однако психических расстройств не выявлено. Оба обвиняемых адекватны».

Медицинский судебный эксперт–биолог комитета Мария Лапская говорит, что по делу было выполнено 17 судебно–генетических экспертиз: «В квартире Цинявского 23 июля нашли пятна крови, и уже на следующий день (обычно экспертиза проводится до 30 дней) мы установили, что это кровь пропавшей девушки. Позже в квартире обнаружили несколько волос, которые тоже принадлежали Юлии Соломатиной. Особенно сложно было доказать, что костные фрагменты с мест пожарищ тоже ее (это один из самых трудоемких видов экспертиз). Однако это тоже благодаря мастерству экспертов удалось сделать».

Представитель потерпевшей Андрей Чижов считает, что в этой истории все же остались неясности. Основные вопросы, на которые так и не удалось получить ответы, — как на самом деле умерла Юля и все ли средства были использованы органами предварительного следствия: «Чем вообще может вызвать 18–летняя незнакомая девушка желание убить ее при первой же встрече? К сожалению, объяснений этому мы тоже не получили. Так же как и бегу по квартире, который в ту ночь слышали соседи. Пятнам Юлиной крови на ручке входной двери...»

Андрей Чижов, чья юридическая практика более 20 лет, убежден, что цель того, что Цинявские проделали с телом погибшей — избежать ответственности за более тяжкое преступление: «В этом деле шокирует то, что человеческое сознание стало настолько лабильным, что один человек может спокойно убить и разрезать другого. Для человеческой природы это неестественно... Говоря о сокрытии улик и следов преступления, нельзя не отметить несовершенство законодательства. Вероятно, следует вернуться, к примеру, к той практике, которая была раньше, — когда действия, связанные с расчленением трупов, квалифицировались как жестокое убийство».

— Они лишили меня смысла жизни — забрали самого дорогого человечка, — едва сдерживает слезы Юлина мама, которая растила девочку сама, дала ей хорошее воспитание. — Что мог сделать этот ребенок, чтобы заслужить такое? Мы уже не узнаем, что произошло на самом деле. Причина смерти не установлена. В какой момент Юля умерла и не издевались ли над ней еще живой, тоже неизвестно... Убийца откуда–то узнал, что за расчленение его не накажут, поэтому так и поступил. В отношении его матери по закону тоже более суровых мер быть не может. И это за все те зверства... Вы представьте, каково это для меня!.. В законе речь идет об укрывательстве следов, но как можно сравнивать со следами то, что преступники членили, перекручивали на мясорубке, жгли человека?..

Потому подобное и происходит, что нет соответствующего наказания.

gladkaya@sb.by

Советская Белоруссия № 23 (24653). Пятница, 6 февраля 2015