Десяток пчелиных укусов, альпинистская веревка и хлеб — вместе с потомственным бортником добывали дикий мед
10.10.2022 08:14:00
Этот вид пчеловодства, который до сих пор активно практикуют на Полесье, внесен ЮНЕСКО в Список нематериального наследия человечества. Да, это уже не жизненно необходимый промысел, а скорее дело для души, удивительным образом роднящее нас с предками.
Григорий Борисовец из агрогородка Боровое — директор местной школы, а свободное от работы время он проводит в лесу. Он бортник потомственный, его ремеслу учил отец. Знания передаются из поколения в поколение уже на протяжении нескольких веков. Вместе с бортником мы подходим к опушке леса за агрогородком.
— Этой колоде века полтора, наверное, — показывает Григорий Иванович на конструкцию, которая закреплена на дереве метрах в пяти над землей. — У нас в семье такие вещи по наследству передаются. Если говорить о раритетах, то таких старых у меня 15—20 штук.
Бортью называется та самая часть внутри колоды, где пчелы откладывают мед. Выдалбливают ее изредка и в живом дереве, но чаще в уже спиленном стволе. Одна колода, в зависимости от материала и размера, может весить не одну сотню килограммов, говорит Григорий Борисовец:
— Мы обычно берем сосну с идеально твердой оболочкой, но «трухлой» серединой. Дубовые, например, хуже зимуют, промерзают. Полость в ней выдалбливаем пешней: если ударно поработать, за день вдвоем можно управиться. Какого размера борть? Глубиной — в руку от кисти и до локтя, чтобы удобно было доставать мед.
Как правило, улей оставляли сохнуть на всю зиму, а весной бортники помещали его на дерево, выбор которого — тонкая наука. С одной стороны, до вожделенного меда надо потом долезть, с другой — низко колоду не поместишь. Добраться до добычи могут мыши, куницы и прочие лесные сладкоежки. Свои колоды Григорий Иванович закрывает от «злоумышленников» ветками сосны. На дереве бортники выбирают удобную ветку, на которую можно водрузить конструкцию под углом 10—15 градусов. В идеале положить нужно так, чтобы не пришлось укреплять колоду при помощи дополнительных приспособлений. К тому же на дереве должно быть достаточно крепких веток, чтобы бортник-скалолаз мог добраться до меда. Сверху колоду можно накрыть шифером или досками.
Григорий Иванович в этом сезоне еще колоды не проверял — мы приглашены на старт «уборочной». Останавливаемся чуть поодаль от дерева: если пчелиная семья большая, гул слышен за пару десятков метров.
Первым делом зажигаем дымарь — сосуд со щепками внутри, которые будут давать дым, способный отпугнуть пчел. Григорий Иванович предпочитает жечь дуб — такая щепа медленнее горит и дольше дымит. Дымарь, нож, топор складывает в ведро, на плечо закидывает жень — веревку с «седлом» и крюком — и поднимается по приставной лестнице до первой устойчивой ветки.
— Вот жень перекинем, зацепим надежно и подберемся на нем поближе. Сейчас у меня альпинистская веревка, но еще до недавнего времени я пользовался старинным женем, доставшимся мне по наследству. Он сделан из кожи лося, ему под сотню лет. Пользоваться им уже небезопасно, а вот как музейный экспонат вполне сгодится.
На этом этапе медодобычи бортники превращаются в альпинистов-древолазов. Директор школы ловко подтягивается, спускается, перебегает по стволу и в итоге оказывается перед самой колодой.
— Ох, и злые, уже кусанули! — раздается над нашими головами, и в ход активно идет дымарь. — Дикие пчелы злее тех, что на рамочных ульях сидят. И очень настойчивые. Пока не тяпнут, не успокоятся, потому в бортники с аллергией не пойдешь. Вообще, если за сезон раз 30 не укусят, значит, сезон не удался.
Забегая вперед, скажем, что только на одном этом лесном улье Григорий Иванович получил десяток укусов.
— Пустовато, плохо потрудились. Ну, это дело непредсказуемое. С одной борти можно взять и килограмм меда, и десять. Пчелы, как и люди: кто-то работает, а кто-то ленится.
Бортник вырезал ножом соты, половина из них были пустыми. Кстати, весь мед из борти никогда не забирается: как правило, по правую сторону от «входа», в голове колоды, — законное имущество самих пчел, которого должно хватить на сытую зимовку.
Григорий Иванович заколачивает улей, спускает ведро с сотами на землю, скидывает следом орудия труда и по-альпинистски ловко «сбегает» с дерева на землю. Пора подсчитывать улов! Опытным взглядом определяет: удалось достать чуть больше двух кило. Не густо, но попробовать хватит. На полянке тут же появляется полотенце с хлебом и местной сладкой выпечкой. Это один из неписаных законов: встретил во время сбора меда кого-нибудь в лесу — обязательно угости, потому и хлеб всегда с собой носят.
Дикий мед действительно другой: нежнее, свежее, мягче. Под угощение бортник делится с нами еще несколькими стародавними секретами:
— Пьяным нельзя к пчелам подходить, мед давать можно любому, но не давай, если просят на похороны. А еще отцы говорили: весной забудь про женщину, если хочешь, чтобы пчелы пришли. Но тут уж не все соблюдают!
КСТАТИ
Очень важна «начинка», которая помещается внутрь борти для привлечения пчел. У каждого умельца — свой особый рецепт. Григорий Борисовец хитро усмехается, но раскрывать его не спешит: это секретная информация, передающаяся из поколения в поколение:
— Скажу только, что основа — багульник, крушина, ольха, а дальше — особая смесь! Но уверяю, компоненты все натуральные, природные.
В ТЕМУ
Предвестником культурного бортничества было не совсем культурное собирательство. Наши очень далекие предки просто находили пчелиные гнезда в дуплах деревьев, уничтожали пчел огнем и забирали мед. Как промысел бортничество появилось в железном веке, когда человек овладел орудиями, при помощи которых делал бортевые ульи — сначала в стволах растущих деревьев, а после — в колодах. Расцвет промысла пришелся на VIII—XVII столетия. На белорусских землях в то время было более миллиона бортей! Бортничество регулировалось правовыми актами, медом и воском активно торговали, а бортники создавали профессиональные объединения. Постепенно добыча меда трансформировалась до привычной нам рамочной формы.
valchenko@sb.by
Выбрать правильную сосну
Через какую деревню в Лельчицком районе ни проедь — обязательно встретишь несколько хранителей секретов и продолжателей традиционного белорусского промысла. Не зря и речку местную кличут Убортью — не то возле бора течет, не то отсюда видно, как колодами усеяны все окрестные леса.
— Этой колоде века полтора, наверное, — показывает Григорий Иванович на конструкцию, которая закреплена на дереве метрах в пяти над землей. — У нас в семье такие вещи по наследству передаются. Если говорить о раритетах, то таких старых у меня 15—20 штук.
Бортью называется та самая часть внутри колоды, где пчелы откладывают мед. Выдалбливают ее изредка и в живом дереве, но чаще в уже спиленном стволе. Одна колода, в зависимости от материала и размера, может весить не одну сотню килограммов, говорит Григорий Борисовец:
— Мы обычно берем сосну с идеально твердой оболочкой, но «трухлой» серединой. Дубовые, например, хуже зимуют, промерзают. Полость в ней выдалбливаем пешней: если ударно поработать, за день вдвоем можно управиться. Какого размера борть? Глубиной — в руку от кисти и до локтя, чтобы удобно было доставать мед.
Как правило, улей оставляли сохнуть на всю зиму, а весной бортники помещали его на дерево, выбор которого — тонкая наука. С одной стороны, до вожделенного меда надо потом долезть, с другой — низко колоду не поместишь. Добраться до добычи могут мыши, куницы и прочие лесные сладкоежки. Свои колоды Григорий Иванович закрывает от «злоумышленников» ветками сосны. На дереве бортники выбирают удобную ветку, на которую можно водрузить конструкцию под углом 10—15 градусов. В идеале положить нужно так, чтобы не пришлось укреплять колоду при помощи дополнительных приспособлений. К тому же на дереве должно быть достаточно крепких веток, чтобы бортник-скалолаз мог добраться до меда. Сверху колоду можно накрыть шифером или досками.
Древолаз
Весной борть ставится — и больше не открывается! Чтобы не завелась моль. Дальше — дело пчел, которые трудолюбиво весь сезон носят добычу в облюбованное жилище. Плоды их неустанной работы на Полесье собирают в сентябре — октябре.Григорий Иванович в этом сезоне еще колоды не проверял — мы приглашены на старт «уборочной». Останавливаемся чуть поодаль от дерева: если пчелиная семья большая, гул слышен за пару десятков метров.
Первым делом зажигаем дымарь — сосуд со щепками внутри, которые будут давать дым, способный отпугнуть пчел. Григорий Иванович предпочитает жечь дуб — такая щепа медленнее горит и дольше дымит. Дымарь, нож, топор складывает в ведро, на плечо закидывает жень — веревку с «седлом» и крюком — и поднимается по приставной лестнице до первой устойчивой ветки.
— Вот жень перекинем, зацепим надежно и подберемся на нем поближе. Сейчас у меня альпинистская веревка, но еще до недавнего времени я пользовался старинным женем, доставшимся мне по наследству. Он сделан из кожи лося, ему под сотню лет. Пользоваться им уже небезопасно, а вот как музейный экспонат вполне сгодится.
На этом этапе медодобычи бортники превращаются в альпинистов-древолазов. Директор школы ловко подтягивается, спускается, перебегает по стволу и в итоге оказывается перед самой колодой.
— Ох, и злые, уже кусанули! — раздается над нашими головами, и в ход активно идет дымарь. — Дикие пчелы злее тех, что на рамочных ульях сидят. И очень настойчивые. Пока не тяпнут, не успокоятся, потому в бортники с аллергией не пойдешь. Вообще, если за сезон раз 30 не укусят, значит, сезон не удался.
Забегая вперед, скажем, что только на одном этом лесном улье Григорий Иванович получил десяток укусов.
Приметы и угощения
Взбешенные пчелы возмущенно кружат возле мужчины, пока он деловито подбивает гвозди и открывает доступ к борти. Оглядывает рабочее поле с сотами и разочарованно сетует:— Пустовато, плохо потрудились. Ну, это дело непредсказуемое. С одной борти можно взять и килограмм меда, и десять. Пчелы, как и люди: кто-то работает, а кто-то ленится.
Бортник вырезал ножом соты, половина из них были пустыми. Кстати, весь мед из борти никогда не забирается: как правило, по правую сторону от «входа», в голове колоды, — законное имущество самих пчел, которого должно хватить на сытую зимовку.
Григорий Иванович заколачивает улей, спускает ведро с сотами на землю, скидывает следом орудия труда и по-альпинистски ловко «сбегает» с дерева на землю. Пора подсчитывать улов! Опытным взглядом определяет: удалось достать чуть больше двух кило. Не густо, но попробовать хватит. На полянке тут же появляется полотенце с хлебом и местной сладкой выпечкой. Это один из неписаных законов: встретил во время сбора меда кого-нибудь в лесу — обязательно угости, потому и хлеб всегда с собой носят.
Дикий мед действительно другой: нежнее, свежее, мягче. Под угощение бортник делится с нами еще несколькими стародавними секретами:
— Пьяным нельзя к пчелам подходить, мед давать можно любому, но не давай, если просят на похороны. А еще отцы говорили: весной забудь про женщину, если хочешь, чтобы пчелы пришли. Но тут уж не все соблюдают!
КСТАТИ
Очень важна «начинка», которая помещается внутрь борти для привлечения пчел. У каждого умельца — свой особый рецепт. Григорий Борисовец хитро усмехается, но раскрывать его не спешит: это секретная информация, передающаяся из поколения в поколение:
— Скажу только, что основа — багульник, крушина, ольха, а дальше — особая смесь! Но уверяю, компоненты все натуральные, природные.
В ТЕМУ
Предвестником культурного бортничества было не совсем культурное собирательство. Наши очень далекие предки просто находили пчелиные гнезда в дуплах деревьев, уничтожали пчел огнем и забирали мед. Как промысел бортничество появилось в железном веке, когда человек овладел орудиями, при помощи которых делал бортевые ульи — сначала в стволах растущих деревьев, а после — в колодах. Расцвет промысла пришелся на VIII—XVII столетия. На белорусских землях в то время было более миллиона бортей! Бортничество регулировалось правовыми актами, медом и воском активно торговали, а бортники создавали профессиональные объединения. Постепенно добыча меда трансформировалась до привычной нам рамочной формы.
valchenko@sb.by