«Не знаю, поверил ли бы я в такую историю, не приключись она со мной». Как житель Смолевичского района встал на ноги после 20 лет в коляске
26.07.2018 12:28:38
Виктория КРУПЕНЬКОВА
34-летний Александр Волошин из деревни Емельяново Смолевичского района неуловимо похож на Илью Муромца: он тоже суров и бородат. Есть у них и еще кое-что общее: до 33 лет былинный богатырь сидел на печи, а Саша – в инвалидной коляске. Оба они смогли встать на ноги, но если Илье Муромцу помогла живая вода, то Александру – несколько сложнейших операций, тяжелая реабилитация и огромная сила воли. «Это была большая сложная работа, – вспоминает молодой человек. – Никаких чудес».
Прочь из кокона
«Хроническая почечная недостаточность, гипоплазия единственной левой почки»… Этот диагноз сопровождал Александра с самого рождения. За семью словами в медицинской карточке – слезы и бессонные ночи родителей, мотание по больницам, бесконечные врачебные консилиумы. Из-за того что единственная почка плохо справлялась с нагрузкой, в организме нарушился фосфорно-кальциевый обмен: кости были слишком мягкими и, как только Саша встал на ноги, начали искривляться.
Несмотря на врожденные особенности, родители никогда не пытались заключить мальчика в кокон, и это было самым верным решением, рассуждает их повзрослевший сын:
– В детстве без проблем один выходил на улицу, бегал, дрался, играл в казаки-разбойники. Я и сейчас легкий на подъем и склонный к авантюрам. Как-то вечером решили с другом покататься на машине по окрестностям – а в итоге доехали до Москвы.
К седьмому классу ситуация ухудшилась: парень был вынужден сесть в коляску и перейти на домашнее обучение. Лучше всего у него шла математика:
– Помню, учебник за 10–11 класс мы с преподавателем прошли уже к Новому году и переключились на пособия для поступающих в профильные вузы.
Дальше была заочная учеба в Минском радиотехническом колледже, создание в своем районе первой локальной компьютерной сети, онлайн-игры. Это из приятного. А из неприятного – процедура гемодиализа, к которой пришлось прибегнуть, когда единственной почке стало все труднее справляться. На протяжении 11 лет, каждые вторник и пятницу, Саша приезжал в госпиталь и проводил четыре часа под аппаратом. При этом успевал и учиться, и немножко путешествовать:
– Как-то даже в Юрмале отдыхал. Чтобы не возвращаться на гемодиализ домой, мы с родителями оплатили в Риге одну дополнительную процедуру.
Саша хоть и приспособился к такому графику, но не смирился:
– Решил, что с диализа надо «слезать»: многочасовые процедуры будут мешать нормальному рабочему графику. И встал в очередь на пересадку почки.
Крещение вторым этажом
Первая пересадка была родственной: казалось бы, мамина почка подходила идеально… Но уже на следующее утро после операции стало понятно, что орган не прижился.
– Видя, как мы расстроены, врачи на прощание пообещали: «За год найдем вам почку!» Так оно и вышло.
Саша до сих пор отчетливо помнит, как в одно воскресенье на мамином телефоне высветился неизвестный номер. Звонивший попросил передать трубку сыну: «Есть подходящий орган. Готовы к пересадке?» Что за вопрос? К вечеру Саша был в отделении. Уже на следующее утро его прооперировали, а через две недели, когда зажили швы, отпустили домой.
Когда стало понятно, что главной проблемы больше нет, Александр решил заняться ногами – и в 6-й городской клинической больнице Минска его поддержали.
– Начали с правой: она была искривлена меньше. Если объяснять доступно, ее сломали, составили кости как нужно и скрепили металлическими спицами.
В июне сняли гипс с правой ноги, а в октябре Саша взялся за левую. Вторая операция была на порядок сложнее: ему подрезали бедро, вставляли хитрые металлоконструкции в голеностоп и колено. При этом стопроцентной гарантии, что он будет ходить, никто не давал.
– Как только вернулся домой из Республиканской клинической больницы медреабилитации в Аксаковщине, куда меня направили из «шестерки», сходил в душ – и отправился к другу уже без коляски, с тростью. Подъем на второй этаж – это и было мое боевое крещение. Что чувствуешь, когда спустя много лет встаешь с инвалидного кресла? Если честно, никакой бешеной радости и эйфории: сердце колотится, голова разрывается от напряжения.
В известной группе «ВКонтакте» для людей с инвалидностью Саша поделился своей историей. Но вместо поддержки и восхищения неожиданно получил порцию «помидоров»:
– Люди не верят, что я смог пойти после 20 лет в коляске. Думают, сочиняю, обманываю. Но я не обижаюсь. Не знаю, поверил ли бы сам в такую историю, не приключись она со мной.
Хочу за руль
Несмотря на все нюансы, Саша всегда работал: телефонным диспетчером, системным администратором, сейчас занят в сфере IT – в Linux-администрировании.
– Если ты действительно хочешь трудиться, место всегда найдется. Не скрою: работодатели не спешат брать к себе людей с инвалидностью. Причем не потому, что у них нет подходящей должности или, например, пандуса, – это все решаемо. А потому, что боятся, что такой сотрудник будет работать плохо, прикрывая диагнозом профессиональные промахи: я болею – и поэтому бросил дело не середине, я не справился к сроку, потому что мне тяжело… К сожалению, таких случаев хватает. Обидно, что после этого не берут нормальных ребят на коляске, которым это действительно нужно.
Сейчас Саша два раза в неделю занимается английским, недавно пошел в спортзал, чтобы подкачать ноги и спину.
– Что в ближайших планах? Сесть за руль. А то пока из Смолевичей на работу в Минск подвозит папа, ему по пути. Но хочется быть полностью самостоятельным.
А что коляска?
– Стоит посреди моей комнаты. Я до сих пор иногда в нее сажусь: когда очень устал в спортзале или когда ноют ноги, реагируя на перемену погоды. Но это, скорее, подстраховка – вполне могу обходиться без нее.
krupenk@sb.by
Прочь из кокона
«Хроническая почечная недостаточность, гипоплазия единственной левой почки»… Этот диагноз сопровождал Александра с самого рождения. За семью словами в медицинской карточке – слезы и бессонные ночи родителей, мотание по больницам, бесконечные врачебные консилиумы. Из-за того что единственная почка плохо справлялась с нагрузкой, в организме нарушился фосфорно-кальциевый обмен: кости были слишком мягкими и, как только Саша встал на ноги, начали искривляться.
Несмотря на врожденные особенности, родители никогда не пытались заключить мальчика в кокон, и это было самым верным решением, рассуждает их повзрослевший сын:
– В детстве без проблем один выходил на улицу, бегал, дрался, играл в казаки-разбойники. Я и сейчас легкий на подъем и склонный к авантюрам. Как-то вечером решили с другом покататься на машине по окрестностям – а в итоге доехали до Москвы.
К седьмому классу ситуация ухудшилась: парень был вынужден сесть в коляску и перейти на домашнее обучение. Лучше всего у него шла математика:
– Помню, учебник за 10–11 класс мы с преподавателем прошли уже к Новому году и переключились на пособия для поступающих в профильные вузы.
Дальше была заочная учеба в Минском радиотехническом колледже, создание в своем районе первой локальной компьютерной сети, онлайн-игры. Это из приятного. А из неприятного – процедура гемодиализа, к которой пришлось прибегнуть, когда единственной почке стало все труднее справляться. На протяжении 11 лет, каждые вторник и пятницу, Саша приезжал в госпиталь и проводил четыре часа под аппаратом. При этом успевал и учиться, и немножко путешествовать:
– Как-то даже в Юрмале отдыхал. Чтобы не возвращаться на гемодиализ домой, мы с родителями оплатили в Риге одну дополнительную процедуру.
Саша хоть и приспособился к такому графику, но не смирился:
– Решил, что с диализа надо «слезать»: многочасовые процедуры будут мешать нормальному рабочему графику. И встал в очередь на пересадку почки.
Крещение вторым этажом
Первая пересадка была родственной: казалось бы, мамина почка подходила идеально… Но уже на следующее утро после операции стало понятно, что орган не прижился.
– Видя, как мы расстроены, врачи на прощание пообещали: «За год найдем вам почку!» Так оно и вышло.
Саша до сих пор отчетливо помнит, как в одно воскресенье на мамином телефоне высветился неизвестный номер. Звонивший попросил передать трубку сыну: «Есть подходящий орган. Готовы к пересадке?» Что за вопрос? К вечеру Саша был в отделении. Уже на следующее утро его прооперировали, а через две недели, когда зажили швы, отпустили домой.
– Начали с правой: она была искривлена меньше. Если объяснять доступно, ее сломали, составили кости как нужно и скрепили металлическими спицами.
В июне сняли гипс с правой ноги, а в октябре Саша взялся за левую. Вторая операция была на порядок сложнее: ему подрезали бедро, вставляли хитрые металлоконструкции в голеностоп и колено. При этом стопроцентной гарантии, что он будет ходить, никто не давал.
– Как только вернулся домой из Республиканской клинической больницы медреабилитации в Аксаковщине, куда меня направили из «шестерки», сходил в душ – и отправился к другу уже без коляски, с тростью. Подъем на второй этаж – это и было мое боевое крещение. Что чувствуешь, когда спустя много лет встаешь с инвалидного кресла? Если честно, никакой бешеной радости и эйфории: сердце колотится, голова разрывается от напряжения.
В известной группе «ВКонтакте» для людей с инвалидностью Саша поделился своей историей. Но вместо поддержки и восхищения неожиданно получил порцию «помидоров»:
– Люди не верят, что я смог пойти после 20 лет в коляске. Думают, сочиняю, обманываю. Но я не обижаюсь. Не знаю, поверил ли бы сам в такую историю, не приключись она со мной.
Хочу за руль
Несмотря на все нюансы, Саша всегда работал: телефонным диспетчером, системным администратором, сейчас занят в сфере IT – в Linux-администрировании.
Сейчас Саша два раза в неделю занимается английским, недавно пошел в спортзал, чтобы подкачать ноги и спину.
– Что в ближайших планах? Сесть за руль. А то пока из Смолевичей на работу в Минск подвозит папа, ему по пути. Но хочется быть полностью самостоятельным.
А что коляска?
– Стоит посреди моей комнаты. Я до сих пор иногда в нее сажусь: когда очень устал в спортзале или когда ноют ноги, реагируя на перемену погоды. Но это, скорее, подстраховка – вполне могу обходиться без нее.
krupenk@sb.by