Фронтовой радист Исаак Ланцман встречает День Победы 77‑й раз в своей жизни
06.05.2022 09:20:15
Солдата‑победителя самой страшной в истории человечества войны мы отыскали на восточной границе Союзного государства, во Владивостоке.
Исаак Ланцман — участник Курской битвы. С легендарного Прохоровского поля его вынесли с тяжелым ранением. После войны Исаак Ланцман полвека отдал медицине. Через два месяца славному ветерану исполнится 99 лет, но хорошему человеку, справедливо считает он, одного века мало.
Участник Курской битвы Исаак Ланцман признается, что до сих пор помнит Прохоровское поле
Парадный китель полковника медицинской службы в отставке под стать его хозяину. Тоже красивый, с роскошным «иконостасом» переливающихся золотом наград.
— Самая дорогая из них — это медаль «За отвагу». Святая солдатская награда, — говорит Исаак Семенович Ланцман.
— Вы ее получили за Курскую битву? — спрашиваю я.
— Так точно! — по‑военному четко отвечает полковник в отставке.
Смеясь, вспоминает, что в детстве был хулиганом. Мог в школу на урок притащить котенка или щенка. Говорит, что так они с друзьями «солили» нелюбимым учителям.
Апофеозом юношеского рискового шика считалось утащить арбуз с арбы, груженной бахчей, на городском базаре Оренбурга — родного города Исаака Семеновича.
В июне 1941‑го хулиганистый, но спортивный и очень ответственный Исаак окончил десятый класс. А через пару дней после выпускного черная тарелка репродуктора принесла страшную весть о вероломном нападении фашистской Германии.
Призывная комиссия предложила ему два варианта: десантные войска или лыжный батальон. Он выбрал любимые лыжи. Юноша считал, что с помощью лыж больше пользы принесет Родине. В сентябре 1941 года он призвался на войну с лыжами за спиной. Его первой казармой стала старая мечеть в Самаре, которую переделали на «нужды войны». Затем пыхтящий пароход довез парнишку до Казани. Там была краткосрочная «учебка», после которой спортсмена Ланцмана отправили в школу радистов.
«У меня от природы хороший музыкальный слух, я до сих пор умею художественно свистеть. Удивительно, что в том аду войны это во мне разглядели», — поясняет ветеран .
Затем в военной биографии радиста Ланцмана появилась 250‑я стрелковая дивизия и 670‑я отдельная рота связи. Там он получил позывной «Лис». Который сложился из аббревиатуры фамилии, имени и отчества.
— У каждого радиста был личный позывной, это как почерк. Когда радист начинает отстукивать в эфире, по первым аккордам понимаешь, кто это, — уточняет Исаак Семенович.
Радист Ланцман принимал и передавал радиограммы. Слушал в наушниках дыхание войны.
— Я до сих пор помню Прохоровское поле. С утра оно было бескрайнее, и небо над ним синее-синее. А потом, когда начался бой, то уже нельзя было различить, где кончается земля и начинается небо. Все огнем горело, — вспоминает Исаак Ланцман.
Его ранило в самый неожиданный момент, когда он, забыв про все, отстукивал морзянкой очередную радиограмму. Осколок вошел чуть выше каблука, разворотив ступню, кровавая железка вышла через подошву сапога.
— Боль сразу не почувствовал, слышу только, сапог тяжелеет, а потом смотрю, алая кровь хлещет фонтаном, — говорит седовласый победитель.
А дальше цепь счастливых, как он считает, случайностей, из звеньев которой сложилась дальнейшая судьба.
— Радиста ранило! — пронеслось по окопу.
Его нашел фельдшер-здоровяк, который пудовыми ручищами лихо наложил жгут и шину. И чудом выволок раненого из огненного ада.
— До сих пор не знаю, как его зовут. Только помню его огромные руки, похожие на лапы тигра, — улыбается в усы Исаак Семенович.
Очнулся в Туле, в эвакуационном пункте. Чернявый солдатик балагурил, пытался веселить раненых и никогда не стонал. Этим он и глянулся девушке в белом халате, которая распределяла потоки раненых.
— Давай я тебя в Кисловодск отправлю, говорят, там тепло и красиво, — предложила ему служба.
В одном из кисловодских госпиталей он перенес несколько операций. Каждый раз, выходя из наркоза, сразу начинал петь песни.
Едва получилось доковылять самостоятельно до туалета, как начальство предложило ему поднимать дух раненых бойцов. Одна из медсестер играла на аккордеоне, Исаак пел. Они срепетировались и ходили по палатам к тяжелораненым и пели. Особым успехом пользовалась украинская песня «Рида мати моя, ты ночей не доспала...». Раненые часто не скрывали слез и просили повторить...
— В Кисловодске в войну было больше 90 госпиталей, из них два женских, — говорит фронтовик.
— Любовь случалась? — спрашиваю я.
— Через забор с девчатами поговорить уже считалось счастьем, — улыбаясь, отвечает Исаак Семенович.
Его раздробленная стопа заживала медленно, из раны выходили мелкие осколки. «Врачи намучились со мной, лечили изо всех сил. А главное — не давали духом упасть. Ведь я был молодой парень и боялся остаться без ноги», — говорит фронтовик.
Полковнику Исааку Ланцману через месяц исполнится сто лет. Но он до сих пор отлично помнит своих боевых товарищей
— Врачом стал, насмотревшись на самоотверженный труд военных медиков, — замечает он.
После получения диплома врача он уехал в Алтайский край, прочитав в газетной заметке, что Алтай — ни много ни мало, «советская Швейцария». Работал хирургом в одной из больниц Рубцовска, в кабинете и жил.
Время послевоенное, хирург Ланцман стоял за операционным столом по 18 часов в сутки.
— Недоедал. Продуктов особо не было, да и готовить было негде, — вспоминает Исаак Ланцман.
Однажды главный врач споткнулся взглядом о заметно осунувшегося и качающегося из стороны в сторону молодого доктора.
— С завтрашнего дня вменяю в ваши обязанности снимать пробу на кухне! — приказным тоном сказал начальник. Тем самым спас коллегу от голода.
В 1951 году Исаак Ланцман переехал во Владивосток.
— Обещали квартиру, хороший паек и интересную работу, — говорит мой собеседник.
Обещание сдержали. Он больше 70 лет живет недалеко от знаменитой бухты Золотой Рог. Большую часть приморской жизни Исаак Семенович Ланцман отработал врачом-рентгенологом. Жена тоже была доктором, две дочери выбрали профессию родителей — стали врачами.
— Разгонял свою и чужую кровь! Вот поэтому столько и живу. Без движения жизни нет, я в этом убежден, — замечает полковник медицинской службы.
Именно ради того, чтобы больше двигаться физически, он никогда не водил машину.
— Весь урожай с дачи в рюкзаке приносил домой. Недели на это тратил с пользой для здоровья! — говорит мудрый доктор.
Исаак Семенович давно овдовел. Живет один. Каждый божий день начинает с часовой зарядки. Пешие прогулки — обязательны. Когда непогода — час на велотренажере. Умеренность в еде.
— Когда переем, то на следующее утро просыпаюсь с ненавистью к самому себе, — смеется Исаак Семенович.
Есть у него еще одно незыблемое правило: в святой день 9 Мая победитель Исаак Ланцман выпивает рюмку водки. Одним махом и до самого дна.
— Поминаю всех своих товарищей, — тихо говорит он.
Старый доктор, не раз видавший самые потаенные уголки человеческой плоти, так и остался атеистом.
— Но в синагогу хожу. Там есть люди, с которыми интересно общаться и поиграть в шахматы, — заговорщицки подмигивает он мне и напоследок говорит о сокровенном:
— О смерти никогда не думаю. Зачем думать о плохом? Мысли наши могут быть материальны. Я в этом убеждался не раз. Вообще, в жизни главное — слово и поступок человека. А медицина должна начинаться исключительно с доброго слова. Если врач не дал надежду — значит, проиграл болезни.
Чего мне хочется от жизни в 99 лет? Я вам так скажу, одного века для хорошего человека мало. Надеюсь, вы меня поняли?
Александр Ярошенко
Yaroshenko68@mail.ru
Исаак Ланцман — участник Курской битвы. С легендарного Прохоровского поля его вынесли с тяжелым ранением. После войны Исаак Ланцман полвека отдал медицине. Через два месяца славному ветерану исполнится 99 лет, но хорошему человеку, справедливо считает он, одного века мало.
Участник Курской битвы Исаак Ланцман признается, что до сих пор помнит Прохоровское полеС лыжами на фронт
А он в свои почти сто лет — красивый! Правда. Благородная седина, ясные глаза, выправка, стать, светлейший ум и удивительный юмор.Парадный китель полковника медицинской службы в отставке под стать его хозяину. Тоже красивый, с роскошным «иконостасом» переливающихся золотом наград.
— Самая дорогая из них — это медаль «За отвагу». Святая солдатская награда, — говорит Исаак Семенович Ланцман.
— Вы ее получили за Курскую битву? — спрашиваю я.
— Так точно! — по‑военному четко отвечает полковник в отставке.
Смеясь, вспоминает, что в детстве был хулиганом. Мог в школу на урок притащить котенка или щенка. Говорит, что так они с друзьями «солили» нелюбимым учителям.
Апофеозом юношеского рискового шика считалось утащить арбуз с арбы, груженной бахчей, на городском базаре Оренбурга — родного города Исаака Семеновича.
В июне 1941‑го хулиганистый, но спортивный и очень ответственный Исаак окончил десятый класс. А через пару дней после выпускного черная тарелка репродуктора принесла страшную весть о вероломном нападении фашистской Германии.
Призывная комиссия предложила ему два варианта: десантные войска или лыжный батальон. Он выбрал любимые лыжи. Юноша считал, что с помощью лыж больше пользы принесет Родине. В сентябре 1941 года он призвался на войну с лыжами за спиной. Его первой казармой стала старая мечеть в Самаре, которую переделали на «нужды войны». Затем пыхтящий пароход довез парнишку до Казани. Там была краткосрочная «учебка», после которой спортсмена Ланцмана отправили в школу радистов.
«У меня от природы хороший музыкальный слух, я до сих пор умею художественно свистеть. Удивительно, что в том аду войны это во мне разглядели», — поясняет ветеран .
Затем в военной биографии радиста Ланцмана появилась 250‑я стрелковая дивизия и 670‑я отдельная рота связи. Там он получил позывной «Лис». Который сложился из аббревиатуры фамилии, имени и отчества.
— У каждого радиста был личный позывной, это как почерк. Когда радист начинает отстукивать в эфире, по первым аккордам понимаешь, кто это, — уточняет Исаак Семенович.
Радист Ланцман принимал и передавал радиограммы. Слушал в наушниках дыхание войны.
Сапог крови
Курская битва. Его рота связи попала в четвертую линию обороны. Фронтовик вспоминает, что первой шла «богиня войны» — артиллерия, затем авиация, потом танки и только за ними матушка-пехота.— Я до сих пор помню Прохоровское поле. С утра оно было бескрайнее, и небо над ним синее-синее. А потом, когда начался бой, то уже нельзя было различить, где кончается земля и начинается небо. Все огнем горело, — вспоминает Исаак Ланцман.
Его ранило в самый неожиданный момент, когда он, забыв про все, отстукивал морзянкой очередную радиограмму. Осколок вошел чуть выше каблука, разворотив ступню, кровавая железка вышла через подошву сапога.
— Боль сразу не почувствовал, слышу только, сапог тяжелеет, а потом смотрю, алая кровь хлещет фонтаном, — говорит седовласый победитель.
А дальше цепь счастливых, как он считает, случайностей, из звеньев которой сложилась дальнейшая судьба.
— Радиста ранило! — пронеслось по окопу.
Его нашел фельдшер-здоровяк, который пудовыми ручищами лихо наложил жгут и шину. И чудом выволок раненого из огненного ада.
— До сих пор не знаю, как его зовут. Только помню его огромные руки, похожие на лапы тигра, — улыбается в усы Исаак Семенович.
Очнулся в Туле, в эвакуационном пункте. Чернявый солдатик балагурил, пытался веселить раненых и никогда не стонал. Этим он и глянулся девушке в белом халате, которая распределяла потоки раненых.
— Давай я тебя в Кисловодск отправлю, говорят, там тепло и красиво, — предложила ему служба.
В одном из кисловодских госпиталей он перенес несколько операций. Каждый раз, выходя из наркоза, сразу начинал петь песни.
Едва получилось доковылять самостоятельно до туалета, как начальство предложило ему поднимать дух раненых бойцов. Одна из медсестер играла на аккордеоне, Исаак пел. Они срепетировались и ходили по палатам к тяжелораненым и пели. Особым успехом пользовалась украинская песня «Рида мати моя, ты ночей не доспала...». Раненые часто не скрывали слез и просили повторить...
— В Кисловодске в войну было больше 90 госпиталей, из них два женских, — говорит фронтовик.
— Любовь случалась? — спрашиваю я.
— Через забор с девчатами поговорить уже считалось счастьем, — улыбаясь, отвечает Исаак Семенович.
Его раздробленная стопа заживала медленно, из раны выходили мелкие осколки. «Врачи намучились со мной, лечили изо всех сил. А главное — не давали духом упасть. Ведь я был молодой парень и боялся остаться без ноги», — говорит фронтовик.
Полковнику Исааку Ланцману через месяц исполнится сто лет. Но он до сих пор отлично помнит своих боевых товарищейУехал в «Швейцарию»
Его комиссовали инвалидом войны в 1944 году, в тот же год Ланцман поступил в Оренбургский мединститут.— Врачом стал, насмотревшись на самоотверженный труд военных медиков, — замечает он.
После получения диплома врача он уехал в Алтайский край, прочитав в газетной заметке, что Алтай — ни много ни мало, «советская Швейцария». Работал хирургом в одной из больниц Рубцовска, в кабинете и жил.
Время послевоенное, хирург Ланцман стоял за операционным столом по 18 часов в сутки.
— Недоедал. Продуктов особо не было, да и готовить было негде, — вспоминает Исаак Ланцман.
Однажды главный врач споткнулся взглядом о заметно осунувшегося и качающегося из стороны в сторону молодого доктора.
— С завтрашнего дня вменяю в ваши обязанности снимать пробу на кухне! — приказным тоном сказал начальник. Тем самым спас коллегу от голода.
В 1951 году Исаак Ланцман переехал во Владивосток.
— Обещали квартиру, хороший паек и интересную работу, — говорит мой собеседник.
Обещание сдержали. Он больше 70 лет живет недалеко от знаменитой бухты Золотой Рог. Большую часть приморской жизни Исаак Семенович Ланцман отработал врачом-рентгенологом. Жена тоже была доктором, две дочери выбрали профессию родителей — стали врачами.
Пешком в синагогу
Уйдя на пенсию, он выучился на мануального терапевта и больше 30 лет занимался целительными массажами.— Разгонял свою и чужую кровь! Вот поэтому столько и живу. Без движения жизни нет, я в этом убежден, — замечает полковник медицинской службы.
Именно ради того, чтобы больше двигаться физически, он никогда не водил машину.
— Весь урожай с дачи в рюкзаке приносил домой. Недели на это тратил с пользой для здоровья! — говорит мудрый доктор.
Исаак Семенович давно овдовел. Живет один. Каждый божий день начинает с часовой зарядки. Пешие прогулки — обязательны. Когда непогода — час на велотренажере. Умеренность в еде.
— Когда переем, то на следующее утро просыпаюсь с ненавистью к самому себе, — смеется Исаак Семенович.
Есть у него еще одно незыблемое правило: в святой день 9 Мая победитель Исаак Ланцман выпивает рюмку водки. Одним махом и до самого дна.
— Поминаю всех своих товарищей, — тихо говорит он.
Старый доктор, не раз видавший самые потаенные уголки человеческой плоти, так и остался атеистом.
— Но в синагогу хожу. Там есть люди, с которыми интересно общаться и поиграть в шахматы, — заговорщицки подмигивает он мне и напоследок говорит о сокровенном:
— О смерти никогда не думаю. Зачем думать о плохом? Мысли наши могут быть материальны. Я в этом убеждался не раз. Вообще, в жизни главное — слово и поступок человека. А медицина должна начинаться исключительно с доброго слова. Если врач не дал надежду — значит, проиграл болезни.
Чего мне хочется от жизни в 99 лет? Я вам так скажу, одного века для хорошего человека мало. Надеюсь, вы меня поняли?
Александр Ярошенко
Yaroshenko68@mail.ru