Неуклонно набирающий вес, словно сладкоежка, независимый театр «Ч» замахнулся на Бертольда нашего Брехта и разродился премьерой «Матушка Кураж и ее дети». Как ни уговаривал я своего верного армейского друга Викентия Вератилу составить мне компанию в этот вечер, с несвойственной ему резкостью он отказался. «Не люблю я Брехта. Бифуркация одна», — сказал он и отправился на свои занятия по танцу живота в клубе железнодорожников. Ну что ж. Хозяин — барин. Выдумал, что сможет зарабатывать танцем живота на женских праздниках.
Потягушки с Брехтом устроил режиссер Михаил Лошицкий, некогда выпустивший в Современном художественном театре «Мещанскую свадьбу» тоже по нему же. Так что можно сказать, Брехт замкнулся.
На какое–то время Лошицкий пропал из местных лож, уж подумалось, не стал ли, как водится, своим человеком в Голливуде? Ан нет, снова всплыл в минском Доме культуры профсоюзов. Не расстанусь с профсоюзом, буду вечно молодым. И правильно, лучше профсоюз в руке, чем Голливуд за океаном.
В сколоченном ансамбле «Матушки Кураж...» много молодежи из минских театров. Она кочует сегодня из одного независимого спектакля в другой, чередует это с репертуарными работами и, кажется, не всегда соображает, где находится. В глазах у некоторых, по крайней мере, так и читается вопрос: а что мы сегодня играем? Драмкружок, кружок по фото, а еще мне петь охота.
Солирует в премьере признанная мастерица острых образов Елена Сидорова из Купаловского. Кто не видел ее Насту Побягунскую в «Тутэйшых», жизни не нюхал.
Репетировали актеры по ночам, в свободное от работы время. Лошицкий признался в скороспелом телевизионном сюжете, что хотел воссоздать «народный театр» как он есть. То есть, видимо, попросил профессионалов играть так, как это делают непрофессионалы, чтобы были видны все швы и шероховатости. Может, потому от спектакля идет и сырой душок чего–то наспех сделанного.
Поставил как написано, играют как поставлено. Костюмы соответствуют эпохе. Движения выпуклы и аляповаты, как и подобает в трагифарсе. На сцене — микрофоны, в которые актеры тараторят что–то время от времени. Играет живая музыка — музыканты тут же сидят перед зрителями.
А смотреть все это неимоверно скучно. Хочется промотать на несколько сцен вперед. Какая–то откровенная «брехня». И без того сложный избыточный язык пьесы, изобилующий всевозможными вполне себе литературными ругательствами, например «жирная свинья», переведен тоже проявившим фантазию Геннадием Буравкиным на белорусский язык. О’кей. Но в некоторых зонгах понять текст песен совершенно невозможно. Актеры, кажется, относятся ко всему происходящему вполне серьезно. Но чего–то сверхъестественного и нового ни в языке, ни в оформлении премьеры нет. Нет, собственно, и куража, без которого бить актерскую «чечетку» все равно что отапливать улицу.
Возможно, смотреть было скучно только мне — неофиту, прямому потомку обезьян, вчера на свою беду слезшему с ветки. Хотя воображаю, какой приступ зевоты нападет на тех, кто видел спектакли Раевского или Любимова по Брехту. Сравнение с «Добрым человеком из Сезуана» (или, во избежание галдежа филологов, вспомним и второй вариант перевода — «Добрый человек из Сычуани») нашего современника Юрия Бутусова тоже не в пользу нашего фургончика.
Кажется, поставлен спектакль уставшим от жизни человеком. Стоит ли звать мастеров уровня Елены Сидоровой? Постановка дает только первый план, не углубляясь и не выстраивая никаких кульбитов. В связи с этим задумаешься: тезис о «народном театре» — действительно режиссерская концепция или плохо скрытое оправдание отсутствия идей и должного времени на работу?
Добрый зритель в 9–м ряду.
Советская Белоруссия № 25 (24655). Вторник, 10 февраля 2015
