Год стремительно движется к своему завершению — непростой, но очень насыщенный. Подвести его итоги и просто поговорить, что называется, за жизнь мы решили с фигурой для нашего спорта (и не только, впрочем, спорта) знаковой: с генеральным директором группы компаний «ТРАЙПЛ», председателем белорусской федерации борьбы и владельцем футбольного клуба «Динамо–Минск» Юрием Чижом. Тему для начала беседы долго искать не пришлось, ее подсказала сама жизнь. Наша встреча состоялась в день, когда был заключен контракт с новым главным тренером минского «Динамо» Душаном Угрином.
Фото Виталия ГИЛЯ, «СБ».
— Юрий Александрович, не надоело вам на финише практически каждого года заниматься одним и тем же футбольным делом: искать для команды очередного тренера?
— Все хотят стабильности, и я не исключение. Однако неудовлетворенность результатами заставляет искать варианты усиления игры.
— Вы сами помните, сколько тренеров при вас сменилось в «Динамо»?
— В прессе пишут, что Угрин стал 29–м. Но тут, я думаю, есть перехлест: наверняка посчитали и тех, кто исполнял обязанности наставника от силы неделю–две.
— Главная неудовлетворенность от сезона–2014, насколько я понимаю, это то, что вновь не удалось стать чемпионами?
— Естественно. В прошлые годы по осени команда наверстывала упущенное, догоняла ушедших в отрыв конкурентов. Накатывали на третье, на второе места. В этот раз было по–другому: мы лидировали, но не смогли удержать преимущество. Я общался по окончании чемпионата и с Владимиром Журавлем, и с Сергеем Павлюковичем, и они признали, что 2014–й стал для команды сезоном упущенных возможностей. Мы могли стать чемпионами. Для этого были все предпосылки и возможности, но провалили концовку. По сути, вся осень получилась скомканной, очки растеряли на ровном месте. Увы, ничего героического совершить не удалось, если не считать гостевую победу в последнем матче группового этапа Лиги Европы над «Фиорентиной». Однако этот поединок ничего в турнирном плане уже не решал.
С Александром Карелиным в Брестской крепости. Фото БЕЛТА
— А вообще уходящий год, если брать не только футбол, а все аспекты жизни и бизнеса, принес вам больше радостей или огорчений?
— Ровный, нормальный, рабочий год. Больше, наверное, было позитивного. Конец только получился слегка напряженный.
— Ситуация, которая сложилась на рынке, вас сильно напрягла?
— Она тревожит всех, спрятаться в кокон и тихо отсидеться не получится. И тем более когда много направлений работы, компаний, когда бизнес диверсифицированный.
— Все эти качели здорово бьют по нервам. А у вас за душой не пятьсот долларов, а капитал куда более серьезный, плюс тысячи рабочих мест, а значит, и людские судьбы. Как вам удается держать психологический баланс в такой ситуации?
— Эмоционально разгружаюсь через спорт. Играю в футбол, в хоккей. По пятницам в баскетбол: собираем вместе футболистов, борцов. В общем, переключаюсь на другую волну.
Подарок для председателя федерации борьбы России Михаила Мамиашвили. Фото Виталия ГИЛЯ, «СБ».
— Вам всегда удается хорошо засыпать?
— С годами сон не крепчает. К сожалению.
— Это правда, что по бабушке ваша фамилия Скорина?
— У нас треть деревни носили такую фамилию. И в соседней тоже. Очень распространенная в моих родных краях.
— Насколько глубоко вы знаете свои корни?
— К сожалению, есть проблемы с архивом. Березовский район находился на территории Западной Белоруссии, и весь довоенный архив хранится сегодня в Варшаве. Так что знаю свою родню только до прабабушек.
— Все ваши предки работали на земле?
— Да. Все в одной деревне.
— А вы сами когда в последний раз лопату в руки брали?
— Садоводством сейчас не занимаюсь, а вот покосить, дровишки поколоть — это красота! Часто практикую.
С Александром Медведем
— Ваша родная деревня — Соболи. Как идут дела с развитием там культурно–этнографического комплекса?
— Строится. Немножко от графика отстаем, но уже значительный объем освоен. По весне планируем масштабно развернуть работу над окончательной фазой.
— Расскажите в двух словах, что это будет за комплекс.
— Многофункциональный. С одной стороны — этнографическая часть исторического Полесья. Рассказ о быте полешуков, много интерактивного материала, музейных экспонатов. С другой — активный отдых: покататься на велосипедах, на роликах. Гостиничное хозяйство. Ресторанное.
— Вы вроде бы собирались разводить там «мраморных» телят.
— Будет стадо абердин–ангусов. Именно мясо этой породы, если правильно кормить, получается мраморным. Но будут и олени, и другая живность.
— А еще к вам в Соболи не так давно приезжал председатель телерадиовещательной организации Союзного государства России и Беларуси Игорь Угольников. И когда он увидел музей и деревню, сказал, что здесь нужно строить киноцентр и снимать историческое кино.
— Со временем, я думаю, такую нагрузку этот объект сможет на себя принять. Фильмов сейчас снимается много, а хорошей инфраструктуры нет.
В новом сезоне футболисты "Динамо" предпримут очередной заход на чемпионство
— А что насчет цен для отдыхающих? Они будут демократичными?
— Цены определит рынок. Они должны обеспечить хорошую загрузку объекта. На первых порах нужно привлечь туристов, приучить их к новому месту. А дальше комплекс должен работать рентабельно.
— Ваша память иногда возвращает вас в детство?
— Как и всех, наверное.
— Что вам вспоминается прежде всего?
— Родители. Лес, в котором кроссы бегал. Речка.
— Вы самостоятельно бегали в детстве кроссы?
— И на лыжах ходил. Подтягивался. Штанга была во дворе. Всесторонне готовил себя к взрослой жизни.
— Интересно! Насколько я знаю, деревенские ребята, как правило, не штангой себя занимают, а сигаретками начинают с детства баловаться.
— У меня тоже был период активного курильщика. Когда из первого класса во второй перешел. Дымил как паровоз: недели две по пачке в день выкуривал. Но отец к этому вопросу радикально подошел: фронтовой ремень сделал свое дело. Ушел в жесткую завязку.
— Приходилось слышать, что поведение у вас в детстве хромало, но учеба давалась легко — вы были почти отличником.
— Это правда. Был непоседой. Стекла бил, заборы ломал, дрался. Наша деревня часто конфликтовала с соседними, так что приходилось защищать честь малой родины.
— А когда вы для себя решили, что в деревне не останетесь?
— Я постоянно о чем–то мечтал: то летчиком стать, то еще кем–то. К сельскому хозяйству и животноводству меня как–то не сильно тянуло. По хозяйству работать очень много приходилось: накормить свою скотину, колхозную, помогая матери, которая трудилась телятницей... Каждый день набор обязанностей. Может, это и отбило охоту.
— Как–то в один день вас пригласили участвовать в олимпиаде по химии и в спартакиаде по лыжам. Вы выбрали спорт, чем очень разочаровали школьную учительницу химии. Какое хоть место в лыжах–то заняли?
— Первое, конечно. Мне в десятом классе брат лыжи подарил. Раньше зимы куда более снежными были, так что возможностей для тренировок хватало. Первенство района я без проблем выигрывал. И даже как–то стал победителем областной спартакиады в троеборье: лыжи, подтягивание, стрельба.
— То есть юношей вы были физически развитым. Почему же тогда выбрали для поступления электротехнический факультет Белорусского политехнического института?
— Братья посоветовали, хотя я хотел поступать в институт физкультуры. Сказали, что спорт спортом, а нужно выбирать профессию прикладную. Тем более с моей склонностью к точным наукам. А с учетом того, что рядом Березовская ГРЭС, выбрали техническую специальность. Подтолкнули меня к энергетике.
Во время визита в березовскую детскую школу борьбы. Фото Александра РУЖЕЧКА, «СБ».
— Вы свою работу на МТЗ хорошо помните? Это ведь ваше первое место работы?
— Если не считать шабашек во время каникул. Я со студенческих времен привык себя обеспечивать, а шабашки позволяли неплохо заработать.
— Предположу, что вы всегда были главой бригады.
— Да, обычно ездил старшим.
— Ощущали в себе лидерские качества?
— Кому–то нужно было брать на себя ответственность, решать вопросы. У меня получалось.
— За семь лет работы на МТЗ вы доросли до начальника энергослужбы. Неплохой карьерный рост.
— До определенного момента все неплохо складывалось. Пока не сделал генеральному директору несколько дельных предложений.
— Он их не воспринял?
— Для виду поддержал. Но своим замам дал отдельные указания инициативам ход не давать. Тогда такое время было. Консервативное. Я уволился. Шел 1992–й. Резали производственную программу, народ пошел на митинги. Закачалась ситуация. А вместе с ней и перспективы предприятия. Начались кооперативы, частный бизнес. Мне это показалось интересным, хотя с предприятия уходил тяжело и долго. Раза с третьего. До этого начальник все уговаривал, а я чувствовал долг перед заводом.
— Когда вы создавали «ТРАЙПЛ», могли себе представить, что ваша бизнес–империя станет настолько широкой?
— Нет, конечно. Никогда не задумывался, куда эта дорога выведет. Мой бизнес принимал старт в скромном кабинете с параллельным телефоном, в котором ютились я и бухгалтер. Потом еще секретарь добавился.
— Сегодня «ТРАЙПЛ» работает в очень широком рыночном сегменте. А какой самый неожиданный вариант бизнес–вложений вам когда–нибудь предлагали?
— Сложно вспомнить. Честно говоря, предложений каждый день море. Сидишь и думаешь, как правильно и аргументированно отказать. Потому что всем заниматься нельзя.
— К вам, как правило, приходят за начальным капиталом?
— Приходят, говорят: «Вот идея. Дайте денег!» Посыл при этом такой: и сами начинайте ее отрабатывать, у вас же получится! Слушайте, так пусть у вас получится: берите и сами отрабатывайте. Вот банк, в нем — деньги.
— Много ходоков?
— Да, часто ходят.
— А как вы относитесь к критике?
— Реагирую.
— Немало критических стрел было пущено, например, в адрес ставшего уже знаменитым элитного дома «У Троицкого». Мол, портит вид, закрывает ветровую зону...
— Сколько людей — столько мнений: кому–то нравится, кому–то нет. Критиканов всегда хватает, а в наше время их стало особенно много. Дошло до того, что ногу поставить некуда, непременно под ней что–то найдут: то от монголо–татар развалины, то еще что–то.
— Вы не думали, что это зависть? Ведь если, к примеру, любому из этих критиков подарить в том доме квартиру, то вряд ли он станет от нее отказываться исключительно из своих принципиальных убеждений.
— Я спокойно к этому отношусь. Собака лает, караван идет. Если на этом замыкаться, то времени на работу не останется.
— Бытует, к слову, мнение, что в доме «У Троицкого» квартиры продаются плохо по причине очень высокой стоимости. И именно поэтому вы дарите их спортсменам — Дарье Домрачевой, Антону Кушниру, Алле Цупер...
— Они заслужили. К тому же это станет хорошим примером для борцов и футболистов. Пусть знают, что такая опция была предусмотрена и для них. Но для этого нужно чего–то добиться.
— Опция остается в силе?
— Квартиры еще есть. Немного, но остались.
— Еще одна критическая тема из той же архитектурной оперы — строительство гостиницы Kempinski у цирка.
— А там что?
— Разрушили историческое здание для строительства, уничтожили вид проспекта, потопив в этой громадине парк и цирк...
— Есть разные точки зрения на сей счет. Время все расставит по местам. Это проект известного архитектора Сергея Чобана, он прошел градостроительный совет. Что касается так называемого исторического объекта — здания первой электростанции, то его не существовало задолго до нашего строительства. Уничтожили не то в 1920–х, не то в 1930–х годах. Мы специально подняли фасады, которые были в начале прошлого века, и фасады современные — это совершенно разные постройки. Да, стояло небольшое здание подстанции, которое было разобрано, и по проекту его нужно будет воссоздать. Но пока этот вопрос не согласован с инженерными службами.
— Ну и из последнего: история со строительством свинокомплексов под Молодечно в районе деревень Совлово и Мойсичи на 100.000 голов каждый. Мол, и здесь без «ТРАЙПЛ» не обошлось.
— Похоже, теперь всех свиней на нас вешать будут. К молодечненским проектам мы никакого отношения не имеем. Но свинокомплекс у нас есть — под Воложином. Комплекс на 110.000 голов, который соответствует всем нормам и требованиям по экологии и безопасности.
— Время — деньги. Вам сегодня больше не хватает первого или второго?
— И того и другого в равной степени. Растут проекты, растет финансовое обеспечение... Цена ошибки становится очень высока. Конкуренция и рынок сегодня достаточно жесткие.
— Будь у вас свободное время, скажем, дополнительный час в сутках, на что бы его потратили?
— Поспал бы.
— Какая музыка вам нравится? В машине у вас что играет?
— Я в плане музыки всеяден, но больше люблю авторские песни. Очень нравится Владимир Высоцкий. Ну и вообще — ретро: музыка 1970 — 1980–х, те вещи, на которых вырос. Все–таки раньше больше было смыслового и высокохудожественного смысла. А сейчас: два раза топнули, два раза прихлопнули.
— Как идут дела с реконструкцией стадиона «Динамо–Юни» в Кунцевщине?
— Окончательный вариант проекта пока не утвержден. Изначально планировалось сделать стадион более вместительным, но это оказалось невозможно согласовать: нет ни подъездов, ни парковок, ни дорог. Поэтому пока определяемся.
— Другой стадион — «Динамо» на улице Кирова. Какова доля вашего участия в этом проекте?
— В этом проекте мы не участвуем.
— А «Трактор»?
— Там мы акционеры. Сейчас идет процесс переоценки и согласования всех деталей с новым председателем Мингорисполкома. Думаю, в ближайшее время начнется активная фаза работы над этим объектом.
— Где тогда в следующем году будет проводить свои матчи команда «Динамо»?
— На «Тракторе». Новый комплекс планируется возводить не на месте нынешнего стадиона, а рядышком.
— Ваши слова: «Мне везло, но для везения нужно тоже прикладывать усилия. Везение — результат не только труда, но и образа жизни». Почему же тогда так не везет футбольному «Динамо»?
— Что–то неправильно делаю, выходит.
— Вас эти футбольные неудачи злят?
— Расстраивают. И реакция на них — тоже. Злопыхательство это. Делаешь искренне, вкладываешься...
— Вы помните день, когда у вас оказалось «Динамо»? Приобрели себе головную боль.
— Помню. Конец 1999 года. Тогда я принял этот вызов с энтузиазмом, до конца не представляя весь ворох проблем, с которыми придется столкнуться. Не видел подводную часть айсберга. Играли амбиции, в спорте ведь сам не сумел добиться того, чего хотел.
— Не жалеете, что однажды ввязались в это дело?
— Бросать не с руки. Нужно делать дело до конца.
— Из всех тренеров «Динамо», которых вы сменили, кто вам вспоминается с наибольшей теплотой?
— Знаете, мы хоть с тренерами вроде и делаем одно дело, но говорим всегда почему–то на разных языках. Они считают, что собственник клуба должен стоять особняком и не иметь права на собственную оценку ситуации. Логика такая: давайте деньги и никуда не лезьте. Я тоже, может быть, себя не совсем правильно веду в этом плане. Жестковат. Требователен. Но как–то у меня не получалось, чтобы мы с тренером открылись друг другу. Тренер в моем понимании не может просто приходить на работу, он должен жить футболом 25 часов в сутки. Эдуард Васильевич Малофеев, к примеру, жил и горел. Поэтому, косвенно отвечая на ваш вопрос, назову его. А взять того же Алексея Петрушина, к примеру. Я не могу сказать, что он не хотел работать. Но определил для себя круг футболистов, с которыми и работал. А молодежь — в сторонку. Журавель точно такой же. Я понимаю, они все личности. Со своим мнением. Сложно к ним влезть в душу и донести свою точку зрения. Не слышат. Хотя если вопрос все же обобщить, то наставника с большой буквы, своего тренера, я пока не нашел.
— А кто стал наибольшим разочарованием?
— Кирилл Альшевский. Я очень быстро понял, что это совсем не то.
— Какие же качества заставили вас нынче склониться к кандидатуре Душана Угрина?
— В своих поисках мы уже практически остановились на кандидатуре Юрия Максимова. Но время еще было, и я озадачил Вука Рашевича: «Хочу, чтобы ты нашел тренера». Скажу откровенно: именно он приходил к нам как будущий главный тренер. Но в процессе общения, слушая его умозаключения, предложения, я увидел потенциал и понял, что работа с молодежью в клубе велась в «Динамо» не совсем качественно. Рашевич рассказывал, как эта работа выстроена в белградском «Партизане», и на определенном этапе я его огорошил: «Не хочу менять наши договоренности, но предложу: поработай год спортивным директором! Выстрой систему». Он два дня ходил ошарашенный. Поиск главного тренера, таким образом, тоже стал его обязанностью. Он рекомендовал Угрина.
— Рашевич пришел на место Юрия Шуканова. Генеральный директор клуба Сергей Павлюкович тоже уходит?
— Говорю как есть: год назад Владимир Журавель как кандидат на место главного тренера «Динамо» мной не рассматривался. Это была кандидатура Шуканова и Павлюковича. Они мне сказали: «Мы осенью будем чемпионами». Что получилось, вы знаете.
— И кто же займет место Павлюковича?
— Алим Селимов.
— Двукратный чемпион мира по борьбе? Смело!
— Боец проверенный. На определенном этапе я рассматривал его кандидатуру на должность наставника сборной по греко–римской борьбе, но решил поберечь, не бросать сразу под танки.
— Состав «Динамо» в грядущем сезоне сильно изменится?
— Прошлой зимой мы провели неплохую «селекцию». Бангура и Удожи остаются в команде. Требования к легионерам подняли, потому Диоманде и Джедже уходят. Надеюсь на молодежь. На Быкова и Корзуна. Сейчас ищем еще одного опорного полузащитника, левого защитника и двух нападающих. Остальные позиции, в принципе, закрыты.
— Юрий Саныч, как сделать так, чтобы игроки на поле перестали думать о деньгах, а думали бы исключительно о чести и достоинстве? О результате?
— Есть такая проблема. Именно это и под силу великим тренерам. Воспитать настоящую команду. Сплотить коллектив. Деньги никогда не должны быть первичными. А у нас где была в этом плане работа тренерского штаба? Доигрались до того, что матч с жодинским «Торпедо» начинали с пятью защитниками! Если с таким настроем выходить на игру, если футболисты перед матчем зевают, то о каком чемпионстве можно говорить?
— Раньше говорили, что борцов вы любите, а футболистов — нет. Дескать, первые — сыновья, а вторые вам пасынки. Это так?
— Пока футболисты не сделали видимых сдвигов, чтобы ситуацию изменить.
— Как вы стали борцом?
— Борьбой я бредил с детства — это любимый вид спорта. И буквально с первого дня учебы в институте записался в секцию. Сначала вольной борьбы, а потом переключился на греко–римскую. Борьба — тяжелый спорт. Как правило, на первой тренировке зал полон, но после двух–трех занятий он основательно пустеет. Но я любил серьезные нагрузки, мне это нравилось.
— А решение возглавить белорусскую федерацию и заняться борьбой на более глобальном уровне как в вас созрело?
— На чемпионате мира в Баку перед Олимпиадой в Пекине наши выступили из рук вон плохо. Мы с Володей Япринцевым посмотрели на все это, задумались и решили: нужно что–то делать. Я пошел к Александру Григорову, который был тогда министром спорта, и сказал напрямую: «Слушайте, это не дело, давайте я потрачусь на тренера и закрою этот вопрос». Ударили по рукам. Я вышел на Геннадия Сапунова, снял его буквально с поезда, он уже ехал к Даулету Турлыханову в сборную Казахстана. С Даулетом пришлось объясняться, решать вопрос. Убедил. Однако у нас приглашение Сапунова вызвало шквал критики, всех всколыхнуло. Мол, тут своих тренеров две сотни, сидят на завалинке, семечки щелкают, заняться им нечем, а тут варяга везут! Хотя у этого варяга за плечами многолетний опыт работы в сборной СССР и целый куст воспитанников–чемпионов. В общем, отступать было нельзя, Сапунова мы отстояли. Но он, видя такое положение дел, попросил: «Саныч, ты ж меня одного не бросай...» Вот тогда, пожалуй, и созрело окончательно решение возглавить федерацию и навести порядок.
— Результаты наших борцов на Играх в Лондоне на какие мысли вас навели? Заставили как–то пересмотреть вектор развития?
— Вспоминая о лондонских неудачах, скажу так: некоторые ребята не выиграли свои медали, потому что были наказаны за алчность. Еще не приехав в Лондон, они стали настойчиво справляться о премиальных. Мне главный тренер прямо из аэропорта звонил: ребята, мол, спрашивают, сколько они получат за медаль? Ну ладно пацаны. Но тренер, ты–то куда смотришь и о чем думаешь?! Тем более что вопрос денег никогда не стоял, никого не обижали. Мы ожидали в Лондоне 2 — 3 медали. При хорошем раскладе могло быть и больше, но в итоге пять человек сражались в медальных схватках и все проиграли! Никогда такого не было.
— Тренерский штаб в вольной борьбе вы сменили сразу, и об этом уже немало сказано. В греко–римской борьбе Сапунова сменил Камандар Маджидов, но и он в ноябре был отправлен в отставку. С какой формулировкой?
— Если коротко: отсутствие качественного прогресса у борцов. Камандар долго помогал Сапунову, потом работал самостоятельно, но за два года после Олимпиады я не заметил роста у ребят. Мне показалось, что пропал у Камандара запал, азарт, погас огонь, немножко наелся он как тренер. У ребят не было четкого плана на борьбу, не происходило точечной доводки каждого атлета. А времени до Рио остается все меньше. Это было нелегкое решение, потому что мы с Камандаром друзья. Пообщались. Друг друга поняли.
— Его место занял Игорь Петренко. Что скажете о выступлении сборной под его началом на недавнем мемориале Олега Караваева?
— Проигрыш россиянам в финале был очень явным. Я все–таки полагал, что сумеем навязать борьбу. Но с другой стороны, прошел только один сбор, и у ребят на нем были очень серьезные нагрузки, Петренко их слегка подзагнал. Еще дали шанс вернуться на ковер старичкам, ветеранам, и они себя показали неплохо. Хотя, скажу честно, некоторые ребята меня откровенно разочаровали.
— И все–таки, Юрий Саныч, чего не хватает нашим борцам, чтобы стать олимпийскими чемпионами, а футболистам «Динамо», чтобы выиграть чемпионат страны?
— Целеустремленности. А стимулировать это качество у спортсмена должен тренер. Его и ищу.
s_kanashyts@sb.by
Советская Белоруссия № 246 (24627). Суббота, 27 декабря 2014.
