В прошлом году наши врачи сделали 333 операции по пересадке почки. Среди тех, кто побывал на операционном столе, тренер Владимир Луферов

Бывший футболист Владимир Луферов рассказывает о том, как началась его медицинская эпопея с почками настолько невозмутимо, будто речь идет о вчерашнем походе в магазин. А я думаю, что жизненные линии порой сплетаются в невероятные узлы. В свое время Владимир Луферов учился футболу в одной школе с Сергеем Алейниковым. Они вместе играли в институтской команде «Буревестник». Их одновременно позвали в минское «Динамо» (об этом, кстати, говорится в книге Алейникова «И жизнь, и слезы, и футбол»). Но затем пути разошлись: Владимир уехал в брестское «Динамо», а Сергей остался в Минске, стал впоследствии одним из лучших футболистов в нашей истории, а в конце 1980–х перебрался в «Ювентус»... Тот самый клуб из Турина, игру которого против БАТЭ Владимир Луферов слушал в палате реанимации...

— Дед был путеобходчиком на железной дороге — предоставлял данные по движению немецких составов партизанам. И за это его вместе со всей семьей сослали в концлагерь Дахау. Еще девочкой попала туда мама. Недоедала жутко. Например, рассказывала, что пробиралась под колючей проволокой и попрошайничала в госпитале возле концлагеря. Выполняла всякие мелкие поручения. На родину вместе с семьей вернулась в августе 1945–го.

— Он 1925 года рождения. Когда началась война, еще не был совершеннолетним. На фронте не воевал. Но оружие в руки взял. Ушел в партизанский отряд «За Советскую Белоруссию». Принимал участие во многих спецоперациях, а во время одной из них получил тяжелое ранение двух рук. Ему ампутировали обе кисти, раздвоили кости — и он жил дальше. Несмотря на инвалидность, после войны окончил техникум, институт, работал на заводе. Сам себе готовил, одевался, ходил в магазин. В общем, старался вести нормальную полноценную жизнь. Хотя и некоторые особенности, понятно, были. Допустим, из–за того, что до карманов брюк дотянуться не мог, всегда носил деньги в нагрудном кармашке. Продавцы в магазинах, когда он что–то покупал, клали сдачу туда.

— Скажем, зимой, когда он собирался на работу, я зашнуровывал ему ботинки, застегивал пуговицы на пальто. Помогал, конечно, и еще в чем–то. Но в большей степени забота ложилась на плечи матери и сестры. Таких, как моя сестра, хочу сказать, больше нет. Ухаживала за отцом, который мало того что стал инвалидом в войну, так еще за три года до смерти почти полностью ослеп. За символические деньги много лет отработала воспитательницей в детском саду. Отдала мне свою почку...

В своей квартире Владимир Ильич хранит четыре камня диаметром 12 — 14 миллиметров, которые достали у него из почек. С 2008 года ему сделали несколько непростых операций. Но самая сложная, по трансплантации, была одна. Отторжения почки сестры не случилось.

— Порой думаю, почему так получилось, — и не нахожу какой–то одной причины. Как–то все вместе наслоилось. Сильно пошатнулось здоровье, когда вместе с мини–футбольным «Лидсельмашем» автобусом ездил на матчи Кубка УЕФА в Сплит: несколько суток туда, несколько — обратно... Измотал себя во время подготовки к сезону–2014/15. А к тому же осенью 2014–го заболел воспалением легких. Дремал сидя, потому что, если ложился, начинал задыхаться. Когда меня на «скорой» везли в больницу, впадал в беспамятство. Галлюцинации начинались.

— Ну да. Опух весь. Креатинин в крови при норме 80 — 100 у меня до 800 подскакивал. Врач вызвал и говорит: «Владимир Ильич, есть два варианта. Или вы от всего отказываетесь и через пару недель умираете. Или ходите три раза в неделю на диализ и готовитесь к пересадке». Столько я к врачам за те месяцы до операции наездился, что сказать страшно. Меня, наверное, почти все таксисты Минска знают.

— Стоит в гараже. Но у меня уже много лет фобия: не могу себя заставить за руль сесть. Дело в том, что в 2000–м на секундочку отключился за рулем под Смоленском, вылетел в столб — и после этого восемь месяцев провел в больнице. Врачи долго не могли понять, почему я буквально за несколько недель потерял в весе около 30 килограммов. А когда поняли, выкачали из полости, образовавшейся возле переломанного ребра, четыре литра гноя. Сам удивляюсь, как я тогда остался на этом свете.

По тонкой ниточке, отделяющей жизнь от смерти, Владимир Ильич прошелся и в прошлом году. Но сейчас чувствует себя гораздо лучше. Восстановление идет по плану.

— Средств лечение, хотя платить за донорскую почку мне было и не надо, высосало много. Да и на такси отдал столько, что, если сложить все эти деньги, мог бы добротную машину купить. Зарплату, когда ездил на диализ, я уже не получал, так как контракт с «Лидсельмашем» у меня закончился в декабре 2014–го — и его мне не продлили. Но как–то справился. Свои запасы были, и футбольные друзья очень помогли: Миша Ярош, Володя Белявский, Жора Кондратьев, Игорь Близнюк, Толя Комоско... Кто–то иногда срывался со своих дел и подвозил в больницу, кто–то давал деньги на такси.

— Два раза мне ее переносили. Но сделали отлично. У меня с сестрой совместимость идеальная. Как говорил врач, у нас кровь такая, как будто кто–то взял из одного сосуда и разлил по двум разным людям. Да и оперировал меня настоящий профессионал — Олег Калачик. Очень благодарен ему, а также заведующему отделением Павлу Вершинину и лечащему врачу Анне Вершининой.

Оказавшись в 10 лет в знаменитой СДЮШОР–5 у Олега Базарнова, у которого занимался вместе с Алейниковым, Зыгмантовичем, Белявским, Владимир быстро понял, что для того, чтобы чего–то добиться в спорте, надо пахать. И пахал. Поэтому на детско–юношеском уровне и впечатлял многих. Дважды выигрывал «Хрустальный мяч», вместе с партнерами по команде наводил шороху в чемпионате СССР среди юношеских клубных команд. Учился в спортивном интернате у Юрия Пышника, куда брали далеко не всех. Выступал в сборной БССР по своему возрасту.

Продолжился рост и после поступления в Институт физкультуры.

— Команда у нас тогда в «Буревестнике» подобралась на славу: Сережа Алейников, Миша Ярош, Толя Комоско... И результат давали. В 1980–м стали третьими в чемпионате БССР, взяли Кубок.

— Отличный выдался матч. Как сейчас помню: за победу нам отжалели по 25 рублей 20 копеек. На банкете, который устроили сами себе по поводу победы, каждый потратил в два раза больше. Впрочем, голодранцами мы тогда себя не чувствовали. Получали талоны на еду, стипендию 40 рублей... В месяц выходило по 180 — 200 рублей, если талоны не проедать, а в деньги переводить.

Отъезд из родного Минска в Брест Владимиру поначалу показался правильным шагом. Но сейчас, по прошествии лет, он говорит о нем как о главной ошибке в жизни, которая, по большому счету, и не позволила в полной мере реализоваться в футболе.

— Провел несколько матчей за дубль минского «Динамо», самый памятный из которых, конечно, был в Алма–Ате, когда играл бок о бок с такими глыбами, как Юра Курбыко, Жора Кондратьев, Саша Головня... Однажды, после того как дубль сыграл двусторонку против основы, Эдуард Малофеев представил меня, Комоско и Алейникова команде. Сказал, что мы подходим и можем начинать готовиться к большому футболу. Но вскоре после того Иван Савостиков уехал учиться в Москву, вместо него дубль принял Вениамин Арзамасцев. И все у меня пошло не так. Вениамин Владимирович сказал, что решение на мой счет примут позже — на южных сборах в Эшерах. А мне тут Иван Щекин по пять раз в день тарабанит, в Брест зовет. В общем, поехал.

— Поначалу понравилось. В дорогу меня собирали едва ли не всем «Буревестником»: один дал бутсы, второй — динамовский спортивный костюм, третий — ветровку. Приехал в команду звездой. Но вскоре понял, как начудил. Жил на окраине Бреста. На тренировки надо было добираться по полтора часа в городском автобусе. Нагрузки Иван Щекин давал такие, что круги перед глазами. А среди соперников по второй лиге чемпионата СССР — костолом на костоломе.

— Даже не знаю, рассказывать ли... Скандал случился. Из–за девушки. После одной из игр старики из нашей команды позвали к себе в общежитие. Шампанское, барышни, все дела... Выступил я там с одной. А она, как выяснилось позже, к тому времени беременна была. Настаивала, что ребенок от меня. Наседала, чтобы женился. Еще и отец ее — шишка из числа военных — подключился... В общем, еле отбился. Но дорогу в большой футбол мне как бы немного прикрыли. В Гомеле, где жил в одной квартире с Сергеем Горлуковичем, задержался всего на пару месяцев. Затем — опять «Буревестник», «Трактор», спортрота... Ездил на первенство Вооруженных сил СССР.

— График был такой, что никому не пожелал бы. С утра до обеда на работах. После — на несколько часов домой. Затем — на тренировку и на электричку в часть. Строил дома на Ангарской, работал на футлярном заводе. Такая служба...

— Уехал в Гданьск — работал там детским тренером. Пробовал себя в строительстве бензоколонок. Существовал реальный вариант остаться в Польше. Но когда надо было подавать документы, переклинило. Потянуло к родным. Некоторое время была фирма в Москве. Но затем попал в автокатастрофу, потерял бизнес. И вернулся в итоге туда, откуда и вышел. В спорт. Устроился тренером в МТЗ–РИПО. Работал в группах подготовки, с дублем, в команде в Поставах. После развала «Партизана» оказался в мини–футбольном «Лидсельмаше». В помощниках у своего хорошего друга Вити Тарчило.

— Даже и не вспомню. Раньше ходил на «Трактор», но сейчас уже забросил это дело. Неинтересно. Играют на огородах. Мастерство у большинства команд, как в чемпионате КФК. Зато форсу — что ты!

— В 2003 году завоевал олимпийскую лицензию. Готовился, строил планы. Так как Александр Карелин к тому времени карьеру уже закончил, просматривалась реальная перспектива побороться на Играх в Афинах за золото. Но где–то случилось переохлаждение, давшее осложнение на почки. Начал очень быстро уставать, повышалось давление. А когда пошел обследоваться, мне сказали, что у меня гломерулонефрит. Был в самом расцвете сил. Столько еще мог сделать в спорте. Но в один момент жизнь перевернулась. В горячке спрашивал у разных врачей, смогу ли я вернуться в борьбу, а мне отвечали — хорошо, если будешь жить. Несколько лет ходил на диализ, ждал операцию. А когда уже фактически находился на грани, мне ее сделали. Возвращался к жизни после пересадки очень тяжело. Пробовал силы в бизнесе, но понял, что это не мое. И нашел себя только в роли детского тренера, которым работаю последние пять лет. Скоро тренировки на какое–то время, правда, придется приостановить. В 2012–м у меня произошло отторжение почки, которую мне пересадили, и сейчас я жду новую операцию. Надеюсь, в этом году сделают.

— Первое время пытался самостоятельно собирать деньги на донорскую почку, но затем мама сказала, что отдаст мне свою — и в ноябре 2010–го меня оперировали. Все прошло хорошо. Почка прижилась. Но получить инвалидность первой группы в 25 лет — это, конечно, крайне сложно психологически. Поначалу очень переживал. Но вскоре пришел к тому, что надо жить дальше. Хоть тогда еще было и нельзя, устроился охранником в ночной клуб, позже начал работать таксистом. Вернулся к активному образу жизни. Сейчас занимаюсь кайтсерфингом, играю в пляжный волейбол, плаваю. Кроме того, три года назад открыл свое движение. Его суть в том, чтобы оказывать моральную поддержку людям с тяжелыми проблемами. Говорить им, чтобы не опускались, а занимали активную жизненную позицию, несмотря на сложные обстоятельства.

bakerenko@sb.by

Советская Белоруссия № 81 (24963). Суббота, 30 апреля 2016