А.Г.Лукашенко: Я вас перебью, спасибо вам большое. И Аману передайте мою благодарность. Недавно мы произвели первый в мире 450-тонный самосвал. И на испытания мы его отдали вам, в знак величайшего уважения к вам, к вашим людям и к моему Аману Тулееву, это человек, с которым меня очень многое связывает. Я вам рассказывал, как я продавал эти тракторы ему. Он тогда коммунистом был, понимал меня. И, когда ваши шахтеры, шахтеры мне доложили, что это шахтеры попросили: ”Мы хотим. Вот эта машина – мы хотим“. Я говорю: ”Отдайте им для испытаний“. Хотя потребность для испытаний была у многих. Эту махину, в высоту этого помещения, мы отдали в знак уважения к кузбасским нашим шахтерам.
В.А.Качин: Спасибо, мы это очень ценим. У нас Кузбасс и Беларусь связывают самые тесные, дружеские и прочные экономические отношения, Вы не раз у нас бывали. Про БелАЗ уже говорили, он прекрасно себя показывает, у нас сборочное производство уже есть совместное, белорусские магазины работают. Для нас вообще это важно, это новые рабочие места. А вот для Беларуси насколько важно действительно тоже новые рабочие места (у вас, смотрю, даже доярок роботы заменили), повышение престижа рабочих профессий, занятость населения?
А.Г.Лукашенко: Плохо, когда не хватает рабочих мест, но еще хуже, наверное, когда излишек рабочей силы. Что там, что там – тяжело. Когда излишки… Вы говорите: деревни, людей там не хватает и прочее – у нас во многих сельскохозяйственных предприятиях проблема избыточности рабочей силы (в колхозах, читай, совхозах). И нам приходится создавать сопутствующие производства, перерабатывающие сельхозпродукцию. А кое-где есть и переработка, а людей много, люди стараются остаться, приезжают, особенно сейчас из Украины, трудно их занять, поэтому приходится создавать и некоторые промышленные небольшие предприятия. И мы вынуждены были пойти на то, что мы мелкому, среднему в основном бизнесу, любому, если они идут в поселке, села до 20 тысяч населения, мы предоставили беспрецедентные льготы, они практически никаких налогов там не платят. Приходишь, а у нас заявительный принцип открытия предприятия – заявление положил, фирму открыл, в налоговой зарегистрировался – и работай. Мы вынуждены были на это идти, чтобы занять людей и рассредоточить производительные силы (читай: людей по всей стране), чтобы не произошло так, а мы в Москве научились, как в Москве, что все стянулось туда… в Москве не вместились – все Подмосковье застроили. Я когда-то рассказывал, с Путиным мы летели в ”Завидово“, подняли из его резиденции, а кругом, смотрю, ни леса, ничего нет, кругом не особняки, а дворцы. В лесу, на берегу все затыкано, поля, где я учился когда-то, как надо производством заниматься, все поля эти поделены на площади, где-то дворцы уже построены, а некоторые поля бурьяном зарастают. Спрашиваю: ”Что это такое?“ ”А это, – говорит, – частники выкупили“. – ”Так а почему они бурьяном зарастают?“ – ”Ну это частное“. Я говорю: ”Как это так? У нас, если ты взял землю, три года не построил дом, у тебя землю забирают и отдают другому“. Если идет стройка какая-то, то ты можешь эту землю забрать реально, хоть она тебя выделена, только тогда, когда ты уже фундамент готов рыть. А так она используется по-прежнему. Это недопустимо… В Подмосковье огромное количество хорошей продукции производилось. И печально мне было видеть, а я-то понимаю это, какая-то зачуханная фермочка у вас, видно, там еще вот этот наклонный транспортер живет, а это же страшно прошлый век, он стоит, а кругом в навозе эта ферма, видимо, она еще живет, раз кругом навоз свежий. На это страшно смотреть… Это под Москвой. И я говорю: мы там учились, как хозяйствовать. Сейчас это все распродано.
Поэтому, чтобы у нас этого не было, у нас без Президента невозможно получить землю из сельхозугодий или же лесных угодий. Только где-то что не входит в эти земли, сельхозугодия, а у нас почти нет таких земель, ты можешь где-то чего-то там построить. А так надо разрешение Президента.
Я опять же, из-за опасения того, что если это отдать… Даже был период, я думаю: ну чего я буду принимать эти решения, эта волокита, это очень долго, пусть на местах решают. Губернаторам, их семеро вместе с мэром Минска, дал право, но не успел осмотреться, как они позастраивали все сельхозугодия. А, знаете, ну вот зачем на поле строить, если есть неиспользуемая земля?! Да, там, может, чуть дороже, надо кустарник вырубить, надо где-то подсыпочку сделать, надо вынуть грунт, если это болотина какая-то, и вместо торфа (полутора метров) вынуть и засыпать грунт. Но надо там застроить прежде всего, а не лезть на эти земли. У нас же хватает таких земель. Даже лучше лес подрезать и там построить, чем занять земли сельхозназначения, потому что это ж 7 миллиардов сейчас дают, завтра 10 должны экспорта давать. Сегодня сельское хозяйство стало популярным среди бизнесменов. И я вынужден был это забрать снова у губернаторов. Это величайшая ценность для Беларуси – земли. И в России тоже. Россия большая, а земель, пригодных для возделывания сельхозкультур, не так и много, по отношению к этой площади российской: а) потому что большая часть России – это зона не просто рискованного земледелия, а невозможного земледелия, там невозможно. Вот эта полоска даже в Ленинградской области, там уже, оказывается, это сложно. Но вот сюда, в Подмосковье, ниже по поясу – да, можно. Апредставьте, сколько земель, где невозможно вести сельхозработы и так далее.
Поэтому мы очень трепетно к этому относимся. Ну и вам тоже придется, если вы захотите, как вы декларируете, решить вопрос накормить 145 миллионов человек, вам придется снова вернуться к освоению Нечерноземья. Если кто-то сталкивался с этим, мы в советские времена вбухали туда миллиарды долларов. Сейчас вы это бросили, это на границе с нами, это все заросло хмызняком. И сейчас это надо все вытаскивать, рыть, перемалывать, восстанавливать каналы, дренажные траншеи этивсе ложить, а это страшные затраты. И надо восстанавливать там земледелие. Это как раз Смоленская, Брянская, Псковская области, к Москве – Московская область и так далее, и так далее, которые когда-то в Советском Союзе были доведены до ума. Параллельно в Беларуси – на Полесье и ближе –велись эти работы.
Мы спохватились в свое время и взялись за мелиорацию, восстанавливаем это. Но тоже упустили многое.
Поэтому не все так просто.
В.А.Качин: Спасибо.
А.Б.Белкин (заместитель директора телеканала ”ОТС“, Новосибирская область): Здравствуйте, Александр Григорьевич, у нас буквально через несколько дней начинаются Дни Беларуси в Сибири, и я думаю, что наши 12 регионов сибирских покажут, что такое есть настоящее сибирское гостеприимство.
А.Г.Лукашенко: Вот в этом я не сомневаюсь, немножко знаком. Иногда приземлялся на перелете в Китай, но лучше не приземляться к сибирякам.
А.Б.Белкин: Бывают у нас не только такие моменты, где можно встретиться… И поговорить можно еще.
А.Г.Лукашенко: Ну хорошие, хорошие. У вас же холодно тогда было, поэтому нормально.
А.Б.Белкин: У нас и сейчас уже холодно. Но не настолько.
Вы сегодня говорили уже об агрессии предприятий Беларуси на рынке. Я просто хотел бы две минуты занять и показать, что ”Гомсельмаш“ на нашей территории работает так, что по сути наши хозяйства, они не только как бы покупают технику, по сути ”Гомсельмаш“ им еще и помогает, и деньги им дает за то, что они покупают у них технику. То есть такой опыт, как говорил коллега ”Радио Россия“, он уже существует, агрессивный.
И вопрос у меня такой: а почему Вы все-таки наращиваете туда и предприятия, в Зауралье, именно в ту зону, где есть рискованное земледелие, где есть на самом деле очень много проблем?
А.Г.Лукашенко: Ну, во-первых, вы покупаете, поэтому туда идем. Во-вторых, мы вас заставляем побольше там работать, заниматься сельхозпроизводством, чтобы вы еще больше покупали нашей продукции. Второе, это так, по-братски, а первое – потому что есть спрос, поэтому мы туда идем. А посколькуденег… вообще-то у ”Гомсельмаша“ тяжелейшая ситуация, но они прекрасно понимают, и мы поддерживаем это госпредприятие, – если мы потеряем традиционные рынки, то завтра придется закрывать ”Гомсельмаш“ или сокращать значительно производство этой техники. Поэтому мы используем все: и кредитуем, и лизинг, в основном это лизинг, в том числе и с помощью ”Сбербанка“, сейчас ”ВТБ Банк“ подключается к этому. Всякие используем схемы. Это для нас очень дорого, но от этого никуда не денешься, приходится в этом направлении таким образом действовать.
А.Б.Белкин: Но у нас сейчас появились плюсы – у нас даже молочная продукция сейчас появилась белорусская, но в последнее время. Многие, конечно, это связывают с санкциями. И один руководитель хозяйства меня попросил задать Вам такой вопрос. Понятно, что санкции, мы сегодня уже много об этом говорили, но как удалось как бы выдержать вот этот наплыв, который Америка и Евросоюз уже делали, за счет чего? Как в этот момент удалось развиваться?
Спасибо.
А.Г.Лукашенко: Я бы несколько был несправедлив, если бы не сказал, что в основном из-за спроса в Российской Федерации. За то что мы очень жестко пошли на диверсификацию нашего экспорта.
С импортом-то у нас проблем нет, энергоресурсы и другие ресурсы, металлы и прочее мы закупали. Если не в Америке, вот видите, даже в Америке (при санкциях!) они нам двигатели продают. Но в основном сырье, материалы, где нас можно наклонить, мы закупали из России и продавали в основном в Россию. Почти половина экспорта – это Российская Федерация. Ну и примерно половина, конечно, была в Евросоюзе (сейчас под 40 процентов, немножко сократили), но, тем не менее, нам удалось диверсифицироваться.
Но есть еще одна очень важная вещь: мы сплотились, сжав зубы, мы и не распущены были, даже, как у вас, извините, все рыночное, что хочу, то и ворочу, у нас все-таки государство жестко держало власть и управляла процессами, вот удалось объединиться и выстоять. Не без проблем. Оно чувствуется и сейчас. Вы представьте, а у нас сегодня самая большая проблема – это кредитование предприятий, – ну что такое 1,5 процента на Западе или процент они получают, и что такое у нас валютный кредит – 10 процентов, или даже у вас был – 5, 6, 7 процентов. Разница же приличная. Но у вас же надо все побольше, побольше прибыли и прочее, мы поджимались, и зарплаты у нас поменьше были, и по себестоимости как-то смотрели, но выживали. Но это должно было государство мобилизовывать. Меньше разговоров, а больше мобилизации. Каждое предприятие надо было смотреть, где-то заставлять, где-то сами понимали: надо выживать, надо работать. Потому что никакая приватизация не спасет. В это время, когда нам было сложно, ох сколько приезжали гонцов – и от вас, и с Запада: ”Давайте приватизировать, мы вот тут, мы это...“ Я говорю: ”Нет, приватизировать будем тогда, когда это будет стоить максимум“. ”Калийная компания“ и известный этот конфликт с ”Уралкалием“ при Керимове и прочее: ”Мы у вас купим за 10 или 12 миллиардов долларов ваше предприятие“. Я говорю: ”Спасибо. До свидания“. Цена названа – 30 миллиардов, 30 – 32 миллиарда – кто хочет, приходите и покупайте. А хочется за бесплатно. Но если вдруг, то в два раза дешевле. Нет, так не бывает.
Поэтому главное – сплотиться. Вот хватит у вас духу этого, чтобы сплотиться? Идея – понятно, все есть, но сейчас нужны конкретные действия. Это очень важно и непросто. У вас одни рычаги, у нас были другие, может, несколько привычные нам, скажем так, может, и советские, но мы объединились. Нам непросто. И вот эти санкции против вас, они очень больно бьют по нам, потому что наш основной рынок – Россия. А у вас денег становится все меньше и меньше, поэтому мы вынуждены при нашей нищете давать вам деньги, чтобы вы купили нашу продукцию.
Пожалуйста.
А.И.Соловьев (заместитель главного редактора газеты ”Коммуна“, Воронежская область): Спасибо за Ваше гостеприимство! Мы уже привыкли к тому, что на белорусской земле такую солидную российскую делегацию журналистов встречают первые лица ваших областей. Это, как правило, председатели облисполкомов, их заместители, в том числе заместители по идеологической работе. Я подчеркиваю это слово – по идеологической работе. А раз речь идет об идеологической работе, значит, должна быть и идеология. Скажите, Вы как Президент Республики Беларусь какую идеологию исповедуете: коммунистическую, социалистическую, социал-демократическую, комсомольскую или иную? И какая идеология объединяет сегодня народ Беларуси?
Спасибо.
А.Г.Лукашенко: Какая разница, какого цвета кошка, лишь бы мышей ловила, – известный китайский политик и практик об этом говорил так.
Я не страдаю никакими «измами», но свой партийный билет в свое время я не сжег. Я недавно у детей поинтересовался, у старшего: ”А где мой партийный билет?“ – ”Папа, дома в шкафу лежит, как положил в шкафу (знаете, раньше слева в трехстворчатом шкафу у нас полки были, куда складывали постельное белье, еще что-то, но обычно там и партийный билет был, я туда его положил), там он и лежит, я недавно его видел“. Я никогда нигде не скрывал, что я был в Компартии, и подчеркиваю это. Более того, если я и говорю, что я поддерживаю Компартию нашу, правда, она у нас, к сожалению, раскололась надвое, что в последнее время коммунистов характеризует: одна стала ярым оппозиционером, скатилась на БНФовские националистические позиции (типа украинских националистов-коммунистов, часть этой партии, она с ними). И посмотрите, насколько Запад прагматичен, – вроде бы коммунизм на дух не воспринимали, а они нашу Компартию финансируют. Потому что она против диктатуры борется, она борется против той политики, которая проводится в государстве. Вторая часть Компартии – КПБ, Компартия Беларуси, – это наследница той Компартии Советского Союза, я поддерживаю с ней контакты, иногда, если они просят, она небольшая по численности, я их тоже в беде не оставляю, я их тоже поддерживаю. Им же гранты никто не дает, потому что она поддерживает диктатуру.
Поэтому «измами» я не страдаю.
Мы восстановили комсомол, он называется ”Белорусский республиканский союз молодежи“. Раньше назывался ”Белорусский союз молодежи“, ”Ленинский союз молодежи“, но как-то уже, наверное, неправильно, что мы к какой-то личности в свое время привязывались, хотя, опять же, вы видите, что у нас памятник Ленину стоит на самой центральной площади. Как стоял, так и стоит, он никому не мешает. Был период – пусть люди посмотрят и вспомнят, что когда-то был этот период. Ну а, конечно, вот этого вождизма было очень много. Моего портрета вы, кроме чиновничьего кабинета, нигде не видели, моих цитат не видели и не увидите. Такая у нас диктатура, специфика соответствующая. Я это не приемлю, никакого вождизма. Это после меня кто-то должен сказать мне спасибо или цитату где-то мою произнести, или написать. Думаю, так должно быть.
Вы говорите ”идеология“… У нас кадры по идеологии, их задача – не допустить охаивания того, что нами сделано и что поддерживается большинством народа. Это комиссары, это идеологические борцы. Если честно говорить, я поручал, старался сам что-то изобрести, вот эту государственную идеологию. Но чтобы мне легло на душу – так и не легло. Вот я не могу сказать, что, как у коммунистов была идеология, мы свято в это верили, нам там порой ”пудрили“ мозги, порой мы сами к этому приходили, были убеждены, но нет этого. Мне говорят: наша идеология – это глубочайший патриотизм и прочее. Ну да, патриотизм, но это и без идеологии понятно и так далее. А нужна такая зажигающая вещь, которая была бы воспринята всем обществом и которые бы стремились к этому.
Вот честно вам говорю: ни я не изобрел этого и не придумал, ни мои помощники. Это с моей точки зрения. Но те, кто занимается идеологией, они считают, что у нас государственная идеология есть. Если вы хотите послушать эту точку зрения, вон сидит за вами человек, который этим занимается, он считает, что у нас есть идеология. А я говорю, что мне как Президенту она на душу и на сердце не ложится. А как она ляжет простому человеку?
Если хотите, он вам может рассказать. Если нет, он вам ответит в частном порядке на этот вопрос. но идеологические работники для того, чтобы мы… Партии нет, помните, была система под Компартией – это была государственная фактически структура, они, кроме кадров, занимались организацией некоторых дел и идеологическим воспитанием, подготовкой людей, промыванием мозгов и так далее, что успешно делают на Западе (нас упрекали, а сейчас они это делают).
Давно уже я пришел к тому, что нам во власти надо иметь подобный институт, чтобы они могли хотя бы поддерживать в обществе нормальный градус по принципиальным вопросам– то же патриотическое воспитание, роль государства в нашем обществе. Нам говорят: не надо государства, меньше государства – лучше. Кстати, в России и до сих пор об этом я слышу на ваших больших собраниях, совещаниях, форумах, об этом говорят. Я наоборот говорю: государство должно быть сильным. Это же идеологически надо обосновать и народу рассказать.
В конце концов, у нас есть единые дни информирования (раньше были единые дни политической информации, в Советском Союзе). Мы серьезно занимаемся информированием населения. Понимаете, есть СМИ, есть телевидение, радио, но они уже давно стали страдать элементами этой информационной войны, а живое общение с человеком… Я сам по профессии лектор, в свое время я лекторскую школу закончил. Я неплохо читал лекции, по крайней мере, у меня пустых мест в зале никогда не было, когда я выступал перед аудиторией. Моя тема была ”международные отношения“, вторая тема, мне партия поручила, в райкоме партии, – ”атеистическое воспитание“. Так что я был страшным борцом против попов и Церкви в свое время. Иногда, приходя в церковь, а у меня добрые взаимоотношения со священнослужителями,я где-то уже об этом говорил, что еще наш Митрополит Филарет (слава богу, он жив и здоров, хоть сейчас у нас другой Митрополит – Павел, но в силусостояния здоровья… он жив и здоров), он часто мне говорил: ”Александр Григорьевич, вот Вы сейчас будете выступать, только не говорите, что Вы были атеистом и что Вы боролись против Церкви“. я говорю: ”Но это было“. – ”Но было, но не надо это говорить“.
Я после его замечаний перестал об этом говорить. Но так было – я читал лекции по проблемам атеизма. А потому у моей родственницы, сестры по жене, муж был священнослужителем, и как-то я, великий лектор-атеист, с ним начал разговаривать, уже будучи депутатом Верховного Совета, на первых порах стал с ним разговаривать и обнаружил (не муж, а брат мужа ее сестры, но не важно, родственник), я обнаружил, слушайте, насколько я ему уступаю, этому попу, которых я критиковал. Он настолько был грамотен и подготовлен в этом отношении. Я понял, что нет, мне все-таки в атеизм лезть не надо. Если уже партия говорила, что надо где-то с атеистической пропагандой, антиатеистической, выступить против Церкви и прочее, если поручали, я уже шел и как мог, так и поступал.
Но было такое в моей жизни, период такой был.
Поэтому, я еще раз говорю, я абсолютно не привержен к каким-то «измам», но считаю, что в те времена, когда «измы» были популярными, мы очень много сделали хорошего. И, к сожалению, по некоторым позициям мы не дотягиваем пока до того, что было. И это тоже вопрос идеологических работников, которые вас встречали. И то что они вас встречали, провожали и показывали вам и прочее – это тоже часть работников идеологических. Это не просто пропаганда идеологических постулатов, а это обычная конкретная работа, это работа с общественными организациями, вот этого человека по идеологии, это социальная сфера, а иногда на отдельных предприятиях это и кадровые вопросы, они совмещают. У нас и на предприятиях есть ”заместитель руководителя по идеологической работе“, и в армии есть.
Мне хотелось всегда их назвать комиссарами, но, думаю, пристегнут к тому периоду, что у нас были комиссары. Хотя в Европе комиссаров пруд пруди. А если у нас – это будет плохо. Поэтому я уже их назвал – обозвали мы их ”заместителями по идеологической работе“. Вполне конкретная работа, без «измов». Но Компартию поддерживаю, комсомол восстановили, БРСМ сейчас, очень много полезных дел они делают, восстановили главное стройотрядовское движение, изаставляю, чтобы платили стройотрядовцам побольше, потому что туда, что греха таить, идут в основном люди, которые хотят заработать, у которых особых доходов нет, семьи небогатые. Я и сам был в стройотряде, потому что мне надо было заработать, а заработав хорошие деньги, два костюма мог сшить, купить обувь какую-то, для того чтобы пойти учиться на второй, на третий курс и так далее. Поэтому я прекрасно понимаю. И мы поддерживаем стройотрядовское движение. Они и в России работают, и в Молдове работают, везде работают, в Крыму работают. Думаю, и будут работать.
А.И.Соловьев: Спасибо.
Голос из зала: У меня вопрос достаточно, надеюсь, будет краткий.
А.Г.Лукашенко: Ну говорите.
Голос из зала.Спасибо.
Касательно самого больного вопроса сейчас для России.
Все-таки, возвращаясь к украинской тематике, Вы обрисовали причины украинского кризиса, а вот если бы Вы были сейчас на месте украинского президента, как бы Вы поступали, чтобы из этого кризиса выйти, именно из внутриполитического кризиса на Украине?
А.Г.Лукашенко: Вы знаете, очень сложно сейчас даже на месте Порошенко что-то говорить, потому что надо быть глубоко вовлеченным в те процессы, которые там происходят. Но я вот сейчас ловлю себя на мысли, что вряд ли мне удалось реализовать жесткий курс, на который я настроен бы был. Во-первых, надо смести все олигархические кланы, убрать их от власти. Это прежде всего. Но надо на кого-то опираться. Но там без силовых структур не обойдешься. А их нет. Где их взять? Поэтому надо вокруг себя… Ведь есть в Украине немало, тысячи людей, способных на это, но надо время, чтобы их собрать вокруг себя. И смотреть, чтобы тебя не убрали и не пристрелили раньше, чем ты их соберешь. И потом, собрав вот эту силовую структуру, без этого не обойдешься, надо убрать их от власти.
Второе. Приватизировал – вот результат, вот планка – прыгай. Не прыгнул – уходи. Жесточайшая должна быть политика. Разве это нормально, что они создали силовые структуры под собой?! Лишить силовых структур, это что, это же дикость самая настоящая.
Вот без этого не обойдешься. Ну и потом, самое главное, надоподнять народ, чтобы он тебя поддержал. Понимаете, страшная задача. Как это сделать?Хотя к этому есть очень много причин – люди настрадались там. И это – главное. Пойдут – не пойдут после этой крови?
Поэтому очень трудно сегодня говорить о том, что бы ты сделал как президент. Но я иногда думаю: Порошенко же тоже не дурак, он же не глупый человек, и у него люди не глупые, и, наверное, они видят эти проблемы. Но почему не идут этим путем? Или не хотят, не могут? Или понимают, что это невозможно?
То есть это надо быть в этом котле, чтобы наметить пути выхода из него.
Поэтому я бы не спешил, допустим, сегодня давать какие-то рекомендации.
Пожалуйста.
И.А.Кудрина (редактор отдела газеты ”Волжская коммуна“, Самарская область): Добрый день! Спасибо за то, что дали возможность задать вопрос.
Самарская область и Беларусь сотрудничают не первый год. Недавно делегация от Беларуси была у нас, наш губернатор Николай Иванович Меркушкиночень большое внимание уделил опыту, который наработала Беларусь в сельском хозяйстве, он выразил желание приехать к вам. Но мой вопрос не об этом, потому что о сельском хозяйстве было сказано довольно много. Я позволю с Вами не согласиться, когда Вы говорите о том, что в Беларуси нет идеологии. Мне кажется, что вокруг идеи, если брать сам корень этого слова ”идея“, вокруг сплотились белорусы, и это прежде всего отношение к Великой Отечественной войне. Когда мы были, например, вместе с коллегами в деревне Шуневке, когда мы были в музее, который был отстроен недавно, мы это все увидели. Поэтому я хотела бы выразить благодарность Вам за отношение, которое мы увидели к Великой Отечественной войне, к ее героям вот здесь, у вас в стране.
Хочу поинтересоваться, а к 70-летию Великой Отечественной войны что будет у вас проходить? Что задумано?
А.Г.Лукашенко: Вы знаете, к 70-летию будет все то, что, наверное, будет и в России, только по душе – начиная от военного парада, демонстрации, как у нас это все бывает. Но самое главное – показать это все можно в центре, и парад, и прочее, но самое тяжелое и главное – дойти до каждого памятника. Я не говорю об участниках Отечественной войны, у них к нам вопросов нет, они все живут в жилых домах, квартирах. Этот вопрос решен уже давно. У нас нет бездомных участников Великой Отечественной войны. К сожалению, многие уже ушли. Осталось их уже тысяч 30, наверное, где-то всего. К сожалению, и они уходят, хоть им приказ Главнокомандующего один – жить. И они, когда встречаются со мной, говорят: ”Мы помним“. Я говорю: ”Вы помните, что я вам приказал?“ – ”Мы помним, товарищ Главнокомандующий, – жить“. Я вижу знакомые лица, говорю: ”Молодцы“. Хотя, с сожалением в душе, уходят эти люди. Это очень страшно – когда умрет последний участник войны. Это очень большой будет недостаток, очень большая будет зияющая такая воронка, которую очень трудно сегодня кем-то заполнить.
Поэтому самое главное – дойти до каждого памятника. Я знаю, что, ну, может, где-то один-два, но все памятники у нас в идеальном состоянии, насколько это возможно. Маленькие, плохонькие, какие-то сооруженные собственными руками, но мы за ними за всеми ухаживаем, не говоря уже о памятниках значительных и так далее и так далее. Вот это главное. А это надо делать каждый день – руками школьников, руками местного населения, чтобы они понимали, что это такое, чтобы они помнили.
Когда мы строили музей Великой Отечественной войны, мы на это пошли, потому что, я уже говорил об этом, люди начали забывать и молодежь, что была такая Победа и что цена этой Победе – что мы спасли человечество от коричневой чумы. Это – величайшая заслуга нашего народа, и молодежь об этом должна помнить. Нам удалось встряхнуть молодежь – вот эти парады, эти манифестации, демонстрации. Молодежи на парад приходит полмиллиона человек, который мы проводим в центре города. Там место пониже, где мы проводим, напротив музея Великой Отечественной войны, а вокруг народ смотрит. Я смотрю: чем отличается ваш парад на Красной площади от нашего? Вы красиво это показываете, но видят его, к сожалению, сколько там, ну 2, ну 3 тысячи человек, а у нас это огромное пространство заполняется людьми. На последний пришло то ли 500, то ли 600 тысяч, с детишками все, после этого огромный концерт, россияне-артисты приезжают, наши танцуют-пляшут. Молодежь это запоминает и этим гордится.
Музей Великой Отечественной войны – сейчас же уже немодно их строить – я настоял, чтобы построили. Вторая причина – эту Победу у нас хотят забрать. Я когда-то говорил, что придет время, когда нас будут обвинять, что мы развязали эту кровавую войну. Смотрите, при мне, я никогда этого не думал, - это факт, нас уже обвиняют. А я это сказал еще тогда, лет 17 – 15 тому назад, что у нас отберут эту Победу, если мы ее не будемзащищать. Слава богу, что в России времена настали такие, что вам пришлось или вы поняли, что это – достояние, и не надо стесняться об этом говорить. И вы парады восстановили и более широко, хотя бы по телевидению, это показываете. Но это должно быть в каждой деревушке, в каждом селе. Вот это самое главное. И это тоже работа идеологических наших работников. Но я же говорю об идеологии государственной, когда вокруг какой-то великой центральной идеи все формируется. Вот такой идеи нет, как мне кажется. Вот видите, а у вас другая позиция. Поэтому я тут не продавливаю и не настаиваю, а я высказываю свою точку зрения, что нам надо еще работать, выкристаллизовать надо эту великую идею, при которой народ будет в струнку вытягиваться и говорить: да, это то, к чему мы должны стремиться.
А вот где эта идея? Вот я у вас спрошу – вы ее не назовете, и я не могу назвать пока. Какие ни перебираю, думаю: да, это правильно, это хорошо – и патриотизм, и отношение к нашему прошлому, особенно Великая Отечественная война, это да, но это у всех: и у вас, и еще у кого-то. А нам надо наша, белорусская идея.
В свое время говорили: построение независимого государства, суверенного и прочее. Кто его знает, я тоже думал-думал, а сегодня мы констатируем, что мы свое, белорусское государство построили. Независимость – вещь относительная. Даже Россия, как оказалось, не может быть абсолютно независимой, тем более Беларусь. Да, мы говорим, что оно должно быть независимым. Суверенным – да, должны быть границы, в этих границах государство, здесь осуществляется власть. А про независимость – насколько это возможно. Вот сейчас мы создаем экономический союз, мы часть своего суверенитета (читай: независимости) передали наверх, и Россия, и мы, и Казахстан.
Поэтому тут надо быть поаккуратней и поосторожней.
Поэтому я это имел в виду. Вот эта отличительная идея, которая будет характеризовать только белорусский народ.
Пожалуйста.
Е.Д.Елфимова (корреспондент газеты ”Волгоградская правда“): Я не могу не отметить ваши дороги. К сожалению, это одна из основных проблем региона, где я живу. У вас сразу бросается в глаза, что даже в небольших городках ровные дороги. Как вам удается решать эту проблему, вы открыли какой-то секрет в дорожном строительстве?
А.Г.Лукашенко: Ну, небольшой секрет открыли, вернувшись к прошлому. Не было бы счастья, да несчастье помогло – развили цементную промышленность (было 4 миллиона тонн, а сейчас – 9,5–10 миллионов тонн можем производить), а цемент некуда сегодня девать. И сколько я пытался заставить свое Правительство: давайте строить бетонку, как это было в Германии и как построили в Советском Союзе Москва – Брест – олимпийскую трассу, она была из бетона. И на отдельных участках, я еду в резиденцию и сегодня поеду, там она еще сохранилась, эта бетонка, а времени же сколько прошло… Аасфальт в наших условиях и ваших, даже в Волгограде, ладно, в Подмосковье, на западной части России: семь лет – и капитальный ремонт. А там – до пятидесяти, а то и вечно, если ты хорошо сделаешь.
И вот я попросил вернуться к этому. Нашли стариков, которые знали технологии, особенности, привезли их туда. Строим вторую кольцевую дорогу (в Германии нашли фирму, купили самый современный комбайн по укладке этой дороги, он сразу кладет две полосы, до трех километров в сутки может класть). Слушайте, посмотрел – уникальные технологии, не жалею, что продавил. Но зато мы уже независимы от российской нефти, из которой битум и асфальт получаются. Цемент некуда девать. Хотя, конечно, от всеготолько мы будем в будущем году 10 процентов цемента использовать. Все равно огромное количество цемента. Но строим вот эти, вернулись к бетонным дорогам, потому что это – благо. А современными машинами, этими комбайнами… Вернулись к технологиям, площадки, особенно внутри домов. Посмотрите, квартал внутри домов в городе, какие там дороги – канава на канаве. А если бы они были ровно под уклон сделаны бетоном – они вечные. Вот это будем бетонировать. В сельской местности – подходы, подъезды и так далее.
Вернулись к этим технологиям и кое в чем их превзошли.
И второе: мы же прекрасно понимаем, что мы – транзитное государство, мы уделяли и уделяем огромное внимание и значение придаем поддержанию дорог в нормальном состоянии и их строительству.
В следующей пятилетке, я думаю, если все будет хотя бы так, как сейчас, сложно, трудно, но уже Европейский банк реконструкции и развития понял. Банк в основном финансирует дорожное строительство. Они у меня были, я поблагодарил их и попросил, чтобы они выделяли средства на строительство. У нас задача – все областные центры связать с городом Минском, а они у нас лучами равномерно от Минска. На Могилев мы построили, на Гомель – это самая длинная будет дорога, мы ее заканчиваем в будущем году. На Брест из Минска и до России – это основная трасса, мы ее полностью перестроили, за это новейшее время переложили там асфальт. Сейчас подступаемся к строительству дороги на Гродно, это мы за 3 года сделаем. И останется Витебское направление, но это не критически, потому что у нас из Одессы на Гомель, Витебск и Ленинград идет трасса, можно выехать по Могилевской, по Московской трассам. Есть второстепенные дороги в направлении Витебска. Но в последнюю очередь мы и туда. Или на Полоцк пойдем, это важнее, это будет как раз на север нашей страны, и оттуда – на Витебск. Скорее всего, так.
То есть у нас есть программа. Как бы ни было трудно, мы это выполняем. Возвращаемся к дорожным фондам, мы вслед за вами глупость совершили, когда их ликвидировали. Ну а поскольку у нас же жестокая дисциплина, мы порой с некоторых программ деньги забирали в течение года, но на дороги направляли.
Нопо второстепенным вот этим дорогам начали отставать, надо наверстывать. Поэтому у нас тоже есть проблемы.
Е.Д.Елфимова: Александр Григорьевич, хочу Вас отдельно поблагодарить за ваш новый музей Великой Отечественной войны, мы там вчера побывали, мне было очень приятно, что тамотдельная экспозиция посвящена Сталинградской битве, Волгоград тоже город-герой, в нем тоже, как и в Минске, свято сохраняется память о событиях Великой Отечественной войны. И хочу отдельно отметить, что очень хорошо, что ваша республика рассматривает историю войны в контексте всех событий, не вырвано в контексте конкретного вашего государства, а в контексте всей истории, всего хода Великой Отечественной войны.
А.Г.Лукашенко: Ну я же вам говорил, что я историк, не только в нашем народе, но и я это впитал. Ну что такое Сталинградская битва – коренной перелом Великой Отечественной войны. Если бы не было Сталинграда, может быть, и не было бы освобождения Беларуси. Поэтому любой здравомыслящий человек должен это прекрасно понимать.
Нельзя присваивать себе эту Победу никому, ни россиянам, ни казахам, ни украинцам, ни белорусам. Это – наша общая Победа, которая должна нас объединять. Сталинградская битва – это великая битва, она нисколько не уступает операции ”Багратион“ в Беларуси, ”рельсовой войне“, нашему противостоянию, сопротивлению белорусов в годы войны. А она была еще в тяжелейших условиях, сама битва, там же было брошено все. Ну что мне вам рассказывать про Сталинградскую битву, вы не хуже меня это знаете. Я посещал дважды великий этот памятник и кланялся героизму людей. Там и белорусов много воевало. Да что там делить, там все были под ружье поставлены.
Поэтому это естественно.
Е.Д.Елфимова: Спасибо.
Е.Д.Рогожкина (специальный корреспондент газеты ”Пензенская правда“): Короткий вопрос: скажите, пожалуйста, женщины во власти в Беларуси – обычное явление? Или исключение, как, например, мэр Новополоцка?
А.Г.Лукашенко: Нет, это обычное явление. У нас в Парламенте больше 30 процентов женщин. Скажу откровенно, хоть демократия у нас полная, народ выбирает, кого хочет, но всячески мы поддерживаем женщину. Потому что в выборную кампанию войти и выиграть у мужиков становится непросто. Но у нас за деньги выборы не проводятся, у нас 3 миллиона место в Парламенте не стоит, это исключено. Не хочу говорить, по каким вещам, по каким причинам, но гарантию даю, что никакие деньги роли не играют в выборах.
Поэтому влияние на выборный процесс у Президента есть. И вот эта негласная квота – 30–35 процентов... Сколько процентов сейчас в Парламенте? В нижней палате, допустим?
А.М.Радьков (Первый заместитель Главы Администрации Президента Республики Беларусь): 37 процентов.
А.Г.Лукашенко: 37 даже. Вот видите, это закон.
Второе. Мужики пусть на меня не обидятся, я уже не первый раз это скажу, я больше во власти доверяю женщинам, они более аккуратны, они более осторожны, они менее авантюрны, они никогда, по большому счету, в коррупцию не ввяжутся. Я же во власти не первый год, я знаю, есть разные женщины, но в подавляющем своем большинстве я доверяю женщинам больше. Но есть должности, особенно в исполн
