Президент встречается с представителями белорусских и зарубежных СМИ

— Минувший год был богатым на события: и победы наших спортсменов на Олимпиаде в Сочи, впервые в истории такой результат, и рекордный урожай наших аграриев, также впервые в истории такой урожай, и успешно проведенный чемпионат мира по хоккею, лучший чемпионат мира, как признали наши зарубежные партнеры.

Это был не только Год гостеприимства, но и год памяти, год патриотизма, год 70–летия освобождения Беларуси от немецко–фашистских захватчиков.

К великому сожалению, ушедший 2014 год отмечен эскалацией международной напряженности, и не только трагическими событиями в Украине, но и во многих точках нашей планеты.

Трагедия братского народа заставила всех нас еще раз задуматься о том, насколько важно, чтобы в стране были мир, спокойствие и порядок.

Украинский конфликт показал, насколько хрупок мир, как легко его разрушить и как трудно потом восстанавливать. Вынужден отметить и ту двойственную роль, которую играют СМИ в этих процессах.

К сожалению, немало ваших коллег оказались сегодня втянутыми не только в информационную, но и в гражданскую войну, разжигают пожар ненависти между народами вместо того, чтобы примирить их, добиваясь взаимопонимания.

Беларусь, Россию, Украину объединяют тесные исторические, культурные, экономические связи. Разорвать их нельзя.

Со своей стороны мы предпринимаем все возможное, чтобы в Украине прекратилось кровопролитие и установился мир путем переговоров, а не военных действий.

Мне хотелось бы, чтобы год 70–летия Великой Победы стал для наших народов напоминанием о том, что только вместе, плечом к плечу мы можем пережить трудные времена, противостоять любым самым страшным угрозам.

С 1 января 2015 года заработал важнейший интеграционный проект — Евразийский экономический союз, к которому Беларусь вместе с партнерами шла на протяжении нескольких лет.

Мы обязаны использовать возможности, которые открываются перед нами в рамках этого интеграционного объединения.

Беларусь будет всемерно содействовать углублению интеграции, созданию равноправного союза без изъятий и ограничений.

В конце прошлого года мы столкнулись с очень серьезными вызовами в экономике, на финансовом рынке. Эта ситуация была обусловлена внешними причинами: война в Украине, падение цен на нефть, санкции Запада против России и ее ответные меры, девальвация национальных валют у наших соседей.

У нас страна открытая, у нас экспортно ориентированная экономика, поэтому такие события отразились и на нас.

Мы постарались, как умеем, действовать быстро, провели определенные мероприятия, о которых вы хорошо знаете, они, наверное, коснулись многих из вас, и попытались обеспечить стабильность на финансовом рынке страны. На данный момент вроде бы получилось. Посмотрим, что будет дальше.

Обеспечение товарами народного потребления нашего внутреннего рынка, хочу подчеркнуть, все это делается спокойно и без всякого надрыва.

Конечно, проблем немало. Наверное, вы не хуже меня это знаете, и с этими проблемами приехали сюда, ко мне.

Есть вопросы к работе экономики, государственного аппарата, агропромышленного, строительного комплексов. Руководство страны, новое Правительство в том числе, занимается решением этих вопросов.

Поэтому, уважаемые участники, поскольку этих проблем немало и вопросов немало, давайте открыто и конструктивно об этом поговорим.

Тем закрытых нет, абсолютно. Я готов ответить на все ваши вопросы. Хочу, чтобы это был открытый диалог, чтобы это не совсем в чистом виде была конференция, чтобы вы, присутствующие здесь, задавая вопросы, могли высказаться на ту или иную тему.

Приглашая вас сегодня к этому открытому разговору–диалогу, я рассчитываю на взаимопонимание и искренность. Это же я вам обещаю в ходе нашей сегодняшней встречи.

— Закончилась некая эпоха... Ну, может быть, не эпоха, но какой–то период закончился, а может быть, и не период, а в этой мозаике появились очень яркие новые краски.

Кто бы мог подумать еще год назад или, может, полтора года назад, что наши родные братья столкнутся в кровопролитной войне, где тысячи людей гибнут?! Никто не мог подумать. То есть мир становится более непредсказуемым.

Многие в Беларуси, не знаю, многие или нет, захотели вдруг перемен. Вы знаете, стремление человечества, отдельных обществ и отдельных людей к переменам, это живет у нас в крови. Если бы этого чувства у людей не было, мы бы, наверное, застыли, извините за тавтологию, в застое. Поэтому это естественно. Но я как Глава государства, отвечающий за миллионы людей, не имею права поддаваться подобным эмоциям. Я тоже хотел бы перемен, но всегда задаю себе вопрос (удивить я могу любой моделью): но готовы ли вы переварить эту модель, готово ли общество к тем великим новациям, которые могут предложить политики, в том числе и я? Думаю, что не всегда. При этом я хочу, чтобы вы помнили: моделей не слишком много, мы их знаем, и та модель, которая была у нас с вами и существует, мы отнюдь не отказываемся от этой модели, ее называют социально ориентированной моделью, то есть в центре стоит человек. Мы от нее ни в коем случае не отказываемся. И я от нее не откажусь до конца своего президентства. Мы эту модель нащупали, мы эту модель создали, мы этот путь определили, и по нему надо идти, не шарахаясь, особенно в период кризиса.

Если бы у нас было все спокойно, как в хорошие годы, не было бы кризиса у нашего порога, в том числе военного, все тихо–спокойно —– и вдруг народ, почувствовав неудовлетворение, сказал: «Ну как–то надоело с этой моделью жить...» Как в брежневские застойные времена, вот надоело и все, давай перемены... А сейчас прошло несколько десятков лет, что говорят о брежневских временах — что это были лучшие времена Советского Союза.

Я скажу непопулярную вещь, это расхожая фраза, ее публично политики не говорят, я тоже, но это расхожее понимание: наш народ не пережил тех бед, того горя, которые пережили наши соседи и наши братья в бывшем Советском Союзе.

Нас как–то Господь уберег от этой нищеты. Вы напомнили те времена, когда первые президентские выборы состоялись, многие в этом зале помнят, что было с нами и что было у нас: в магазин мы заходили, как в пустыню, — у нас не было ничего поесть (на руках были талончики, которые трудно было обеспечить каким–то товаром). Я это все помню, и вы тоже отчасти помните, кто помоложе — родители вам могут рассказать. И мы как–то вот с тех пор, потихоньку восстанавливали нашу экономику.

Был такой расхожий тезис — «запустить предприятие». Оппозиция все посмеивалась надо мной: «Куда уже дальше «запускать», уже так запущены, что темная ночь...» Но мы их подняли с колен. То, что было, то лучшее, что нам осталось от Советского Союза, от той экономики, мы подняли с колен. Реформаторов было много, которые призывали сделать, как в России, сделать, как в Украине, но теперь–то мы умные, теперь–то многие понимают, что мы ни в коем случае не должны были идти тем путем обвальной приватизации, ибо мы породили бы у нас олигархический капитализм, как его называют, и мы бы имели все последствия этого капитализма. Тогда на это я не пошел. И был в одиночку. Меня били слева и справа, спереди и сзади. Единицы были на моей стороне. Теперь–то вы понимаете, что мы правильно тогда поступили? Мы восстановили предприятия и дали людям работу. То, что они просили. 30 долларов тогда была средняя зарплата.

И мы вот с тех пор потихоньку–потихоньку от этих трудностей уходили и поднимались. Да, не без проблем. И сегодня проблем достаточно. Но они порождены не нами! Это не потому, что я от чего–то отмазываюсь... Нет, я за все отвечаю, но вы прекрасно понимаете, если вы объективны, что нынешнее состояние, да и прошлый кризис, он был внешним, тогда — мировой, сейчас — больше... Мир, кстати, не вышел из кризиса. Да, Америка немножко задышала, Китай более–менее, а все остальное у нас еще не поднялось. И добавился кризис наших соседей, с которыми мы исторически, экономически и финансово связаны. Не успели встать на ноги, как опять обвал... И мы этому подвержены, потому что у нас страна открытая, у нас экспортно ориентированная экономика. Другой нет. У нас нет столько нефти и нет природного газа, других сырьевых ресурсов, чтобы их можно было экспортировать, создать мощную подушку безопасности. У нас экономика такова, что нам везде, в каждом уголке мира, приходится конкурировать. БелАЗы — к счастью, мы 33 процента мирового рынка держим, и это говорит о том, что мы что–то можем. Но остальной рынок занят «Катерпиллерами», «Камацу» и так далее, и они же не хуже наших БелАЗов. И нам приходится где–то понижать цену, а значит, жить беднее, чтобы удерживать рынки, конкурировать и сохранять это предприятие. МАЗы, «Мерседесы», «Ивеко», «Вольво» и так далее, КамАЗ, море автомобилей, и нашему МАЗу приходится конкурировать с ними, для того чтобы продать свою продукцию. Тракторный завод, «Гомсельмаш» — мы что, единственные в мире, которые производят тракторы и сельхозтехнику? Да нет, нам пришлось догонять американцев, немцев по этой продукции, чтобы выйти на какой–то уровень и сохранить коллективы, хотя бы зарплату людям платить. Но они еще и налоги нам платили. Да, они сейчас в тяжелом положении, их надо поддержать. Но я хочу этим показать, что наша экономика постоянно, через дебри, преодолевая эти страшные завалы, в конкуренции защищала себя, чтобы сохраниться.

Закрыть эти предприятия? Пожалуйста, можно новую модель предложить. Избавиться от этого, оставить тех, кто выживет. Ну и что будет, куда пойдут тысячи людей МАЗа, БелАЗа, «Гомсельмаша», других предприятий? Куда они пойдут? Им идти некуда! Поэтому у нас выхода нет, нам надо сохранить трудовые коллективы. А их сохранить можно, только сохранив эти предприятия. А семьи, а дети, а образование и другие направления, здравоохранение, которые у нас в основном бесплатные? Кто будет финансировать?

Некоторые пописывают в средствах массовой информации: нужны структурные реформы, нужны реформы. Скажите: какие реформы нужны? Я же понимаю, на что они намекают... На то, чтобы мы порезали предприятия, раздали, а неэффективные закрыли. Закрыть — ума много не надо. Но надо думать о последствиях всегда.

Поэтому я еще раз подчеркиваю: моделей немного. Мы взяли лучшее из того, что имели. Мы запустили предприятия, они работали, и неплохо работали, и будут работать. Я вам гарантирую — будут работать! Мы вырвемся из этого сложного положения, в которое попала наша экономика.

Нас, видимо, можно покритиковать, что мы недостаточно быстро диверсифицировали наш экспорт. Хотя, когда я стал Президентом, у нас был экспорт 85 с лишним процентов завязан только на одну страну — на Россию. 85 процентов! Сегодня сколько? 42! Мы уже торгуем больше с Западом, чем с Россией. И я вам часто говорил в посланиях к народу, Парламенту о том, что это главнейшая задача — диверсификации экспорта. Она сегодня еще острее встала. Чтобы устойчивым быть, надо опираться на много точек. Нельзя, чтобы была одна опора, тогда система неустойчива. Это во–первых. Во–вторых, если поколеблется один рынок, на который ты ориентируешься, полетит вся экономика и страна обрушится. Поэтому тогда еще, помните вот этот лозунг — «Экспорт, жилье, продовольствие», это был первый лозунг моих первых президентских дней. Скажите, что неактуально сегодня? Мы решили эти проблемы. Мы обеспечили наш народ и вышли примерно на 7 миллиардов экспорта. Кто мог подумать, что тогда, в голодной стране, когда мы не могли накормить свой народ, мы когда–то будем говорить о 7–миллиардном экспорте продуктов питания?! Но все равно это актуальная вещь. Потому что мы можем наращивать экспорт, потому что в России спрос на наше продовольствие очень велик. Поэтому можно наращивать экспорт. Сегодня большой спрос на нашу продукцию в Венесуэле, Китае. Есть очень много продукции, которую мы производим на земле и можем сегодня свободно продавать.

Поэтому первое — нельзя шарахаться в жизни, а особенно если касается махины государства с миллионным населением. Ни в коем случае! Тем более что мы видим причины такого положения.

Второе, повторяю, я могу предложить вам как минимум две очень жесткие и резкие модели, о которых будут говорить во всех уголках мира, но еще раз подчеркиваю: это не от меня зависит, вы их не выдержите. Если вам предложу самую эффективную американскую модель, то завтра улицы будут заполнены боевиками, разными членами «пятой колонны», со всех сторон к нам поедут, будут нас учить, будут нам устраивать «майданы». Но самое главное — люди останутся голодными и без работы. Мы можем этого не выдержать. Поэтому путь «шоковой терапии» для нас неприемлем.

Все зависит, как бы ни банально звучало, от нас самих. Вы свою жизнь создаете. Вы, наверное, забыли, когда нам пришлось девальвировать национальную валюту. Мы ведь не говорили об этом и не собирались это делать в конце прошлого года. Я вам абсолютно честно об этом говорю. И я вам намекнул во второй раз в своей истории: «Ребята, все зависит от вас, все зависит от вас. Если вы сейчас начнете бегать от обменника к обменнику и те несчастные белорусские рубли менять на валюту, то, конечно, мы не будем ждать, пока у нас вообще опустошатся запасы в Национальном банке и у нас не будет золотовалютного резерва. Конечно, вы нас толкнете к тому, население и предприятия в том числе, что мы вынуждены будем в какой–то степени отпустить национальную валюту в свободное плавание». Что пришлось и сделать. Так какие ко мне претензии? Я даже вас тогда, население, об этом не просил, зная, что вы меня не послушаете. И вы поехали...

За прошлый год купили, одна из газет информацию давала из статистики, 60 тысяч автомобилей! Белорусы, которые совсем недавно, помните, завозили со всего мира, вот совсем недавно это было, по 15 автомобилей, а потом россиянам продавали. В данном случае в основном из России вывезли все, что было в Москве, в Питере. Беднота в Беларуси... Не протиснуться на дорогах! Извините, что я так говорю.

Поэтому модель у нас нормальная, ее не надо ломать. Надо просто, выдержав, зная причины тяжелого положения, проводить свой курс, идти своей дорогой.

— Мы немало лет шли к этому экономическому объединению.

Сегодня очень много вопросов в экономике, давайте их решать. Экономика останется и будет фундаментом дальнейших наших движений, возможно, и в плане политическом, военно–политическом и так далее.

Евросоюз, начиная от угля и стали, помните, образовывался там 20, 30 лет. А у нас еще и десяти лет нет.

Я всегда на это говорю: «Ладно, но у Евросоюза не было опыта работы в едином Советском Союзе, как у нас было. Мы имели более тесные отношения, и это надо использовать».

Но тем не менее факт остается фактом, что мы это образование создаем. А это огромная база, нормативная база, создаем ее буквально несколько лет. И требовать от нас того, что должны быть решены даже в экономике многие вопросы, нельзя. Хотя есть моменты, которые вообще не должны были присутствовать после подписания этих документов — вот эти войны, как их называете вы в средствах массовой информации — молочные, мясные, конфетные... Но как–то сняли эти противоречия.

Это говорит о том, что путь будет непростым — создание Евразийского экономического союза. Но альтернативы нет. Весь мир сегодня интегрируется. Поэтому нам надо сохранить это единство. И, вы знаете, для нашей десятимиллионной страны иметь примерно 170–миллионный рынок сбыта нашей продукции — это благо. Конечно, есть интересы у России, есть интересы у Казахстана, у них другие экономики, они живут в основном за счет нефти и газа. И они не смогли с этого года ввести свободный доступ к рынкам нефти, газа. Мы подписали этот договор с оговоркой. Суть ее заключается в том, что если договоренности будут соблюдаться, мы будем свято исполнять все, что касается Евразийского экономического союза. Если только не будут соблюдаться договоренности, мы оставляем за собой право вплоть до выхода из этого союза. Поэтому ускориться будет сложно, но мы постоянно предпринимаем в этом направлении наши действия.

Я не хочу перечислять все то, что я предложил своим коллегам, вступая в председательство этого союза. Это не закрытая информация, все прописано, как мы будем действовать в год своего председательства. Поэтому все у нас есть для нормального развития.

— Ключевые должности в стране — это Премьер–министр, ниже — министр и губернаторы. Это ключевые. В стране есть 12 высших должностных лиц. Люди продвигаются по служебной лестнице, и это нормально, снизу вверх. Косинец в свое время был вице–премьером. У вице–премьера — координирующая роль, но это не центральная фигура. Когда он был вице–премьером, он ушел на одно из важнейших направлений — губернатором стал. Это важнее, пусть никто на меня не обидится. Для меня губернатор — это важнее. Если у губернатора будут нормально идти дела, у нас в стране все будет замечательно. Далее, с должности губернатора, это движение вверх по лестнице, Глава Администрации, высшее должностное лицо в стране. Является ли это движение по возрастающей? Является. И это естественно, это человек опытный, прошедший, протопавший эту жизнь от села и знающий эту жизнь как никто. Хорошо это или плохо для Главы Администрации? Думаю, хорошо. Я исходил из этого. Подлежит ли критике такая моя позиция при назначении Косинца? Вряд ли. Что касается Премьер–министра? Скажу вам откровенно: в любой стране, тем более в нашей, премьер–министры на улице не валяются. Это единицы. Вообще, вот кто может быть премьер–министром, исходя из должности:

а) губернатор,

б) министр,

с) вице–премьер.

Кобяков пришел с предприятия. Он был экономистом, он был заместителем директора по экономическим вопросам, он знает на уровне микроэкономику. Дальше он и послом в России поработал, работал вице–премьером, экономический блок возглавлял аж 10 лет, по–моему. Потом, я скажу откровенно, это был мой сознательный ход, я его направил в Администрацию Президента. И сам себе подумал, если он на этой должности выдержит — значит, он чего–то стоит. Это самая тяжелая должность. Потому что ты у Президента каждый день на виду. Я не буду говорить, как Кобяков там работал, но он выжил. Это большой плюс для человека. Ну и в нашей ситуации, я уже объяснял, экономика, финансы ребром стали, для нас это наиважнейший вопрос. Кого назначать? Конечно, экономиста. Какого? Прошедшего снизу доверху. Поэтому вроде бы мы тут и колоду тасуем, но поскольку есть правило движения снизу вверх по этой иерархической лестнице, и это еще пока никто не отменял, эти люди давно известные, прошли эту лестницу. Министра проще найти. Министр промышленности. У нас масса предприятий. И лучшие руководители предприятия могут быть министрами. Я так и поступил. Я пригласил руководителя одного из хороших предприятий на должность министра промышленности.

Сколько было заключений, сколько проверок, сколько мы перешерстили кадров, выбирая лучших. Существует мнение не столько у нас, сколько в других странах, что какие–то группы по интересам проталкивают своих. В Беларуси это невозможно. У нас может любой протолкнуть своего, но только на уровень Президента. Приди и положи на стол плюсы и минусы, а потом я трем ведомствам поручу перепроверить. Это непростой вопрос кадровый, это главный вопрос, поэтому принимаю решение я сам. Я могу тысячи раз советоваться, спрашивать, задавать вопросы перед назначением, но это мое решение. Поэтому никакого лавирования в плане подписания указов по назначению у Президента.

— Структура такова. СНГ, ЕврАзЭС, Союз Беларуси и России — единое государство, которое мы поставили перед собой целью когда–то построить. Глубина интеграции у нас с Россией в рамках нашего проекта Союзного государства гораздо глубже. Вот эти три проекта взаимодополняют друг друга, во–первых. А во–вторых, Союзное государство, проект, это как полигон был, где мы отрабатывали очень многие направления сотрудничества. И сегодня глубина интеграции у нас с Россией гораздо, извините опять за тавтологию, глубже и шире, нежели была в Таможенном союзе, ЕЭП и ныне Евразийском союзе, экономическом союзе. Союз Беларуси и России — это экономический и военно–политический союз. У нас гораздо меньше проблем, и мы гораздо дальше продвинулись в интеграции с Россией, чем в Евразийском экономическом союзе сегодня. Высший Госсовет в Союзе Беларуси и России — это высший орган власти. Я являюсь Председателем в этом Высшем Госсовете.

Примерно 3 марта состоится его заседание, где–то близко к этому, пока я согласовал эту дату. Поэтому не волнуйтесь, все идет путем, никто не хочет отказываться от этого проекта, поскольку он наиболее продвинут и в отношении людей, у нас нет границ. Вы сегодня в Москву едете, они приезжают к нам и никаких препятствий сегодня не испытывают. Даже в человеческих отношениях мы продвинулись далеко, это потерять нельзя.

— Говорят, что мы стали некими миротворцами. Я всегда от этого отпихивался и постоянно об этом говорю. Мы — не миротворцы, мы не напрашивались на эту функцию. Мы никого не собираемся мирить, если нас об этом не просят. Меня попросили. Сделайте что можете. Я исходил прежде всего из эмоций. А потом я говорил и об экономике — до 7 миллиардов товарооборот с Украиной был. С Россией у нас вообще 40 миллиардов товарооборот. Мы — три брата или три сестры. Старший, средний, младший. Я согласен — мы младшие, дольше жить будем. Вот беда, что случилось это все. Конечно, это нас волновало. Конечно, где–то за кулисами мы обсуждали эти проблемы. И с Владимиром Владимировичем, и с Петром Порошенко. Да, не прятали, обсуждали. Не детализировали эти все диалоги. Я им говорил всегда, мы готовы, если вам что–то надо, ДНР, ЛНР, Украина, Россия, если что–то мы можем для вас сделать. Только так я ставил вопрос. Если это возможно с нашей стороны, мы обязательно сделаем, мы ведь не чужие. Во–первых. Во–вторых, мы мало об этом говорим. Это война... Это — война! Она уже не там далеко, она у нас уже, она у нашего порога. Это уже влияет на нас, начиная с того, что несколько десятков тысяч беженцев уже на территории Беларуси, нам приходится спасать своих людей, это ж не чужие люди! Я вынужден реагировать.

Когда я спросил в очередной раз: «Чем мы можем, белорусы, помочь? Где мы можем подставить свое плечо?» И Президент России, и прежде всего Президент Украины Петр Порошенко меня попросили: «Помогите собрать людей. Мы хотели бы, чтобы это в Минске было. Название этой группы, контактная группа, вы знаете. Помогите провести».

Мы сделали все, что они хотели...

Единственное, я хотел бы, чтобы и Европа, которую этот кризис вроде и волнует, но не очень, это не у них, и Соединенные Штаты Америки, которые вообще далеки от этого кризиса, и Россия, которая очень вовлечена в этот кризис, и Беларусь, которая не в стороне и опасность существует очень реальная переноса этих явлений и на территории Беларуси и России, чтобы мы вместе, объединившись, сделали максимум для прекращения войны...

Плохо, что в последний момент отошли от минских договоренностей. Здесь же уже приняты решения, и, если бы они были выполнены, худо–бедно там бы был мир. Пока они не совсем выполняются. И в последние пару недель наметился отход от минских соглашений, насколько я знаю, насколько вовлечен в эти процессы. Появилась информация о новых форматах, нормандские там и прочее. Если хотим все начать с нуля и ничего потом не сделать, можно выдумывать новые форматы. Можно в Астану ехать, никто не против. Астана площадку предлагает. Только вопрос: а чем не подходит минская площадка? Ну какой–то новый формат в Астане. А зачем? Ведь к чему это приведет? Минский формат будет перечеркнут, договоренности, которых достигли в Минске, будут выброшены в помойку. Появится новый формат, придется начинать с нуля, мы знаем, к чему это приведет. 

И, самое главное, предлагаемый формат, насколько я знаю, на уровне глав государств. Уже столько было встреч на уровне глав государств, столько заявлений, а на уровне глав государств точки соприкосновения и разделительная линия между силами не определяются, там будут общие политические заявления, их хватает. Просто соберутся, поговорят, разъедутся, и что потом? Новую будете контактную группу создавать? Зачем? Я абсолютно убежден и это знаю, что сегодня Президент Украины настаивает на соблюдении минского формата и тех договоренностей, которые были достигнуты в Минске. Если что–то там — время изменилось, где–то кто–то наступал, воевал, обстреливал, эта линия, которая определена в меморандуме минском, изменилась, то эту линию сегодня надо начертить, сесть и определить, как была определена тогда линия. Надо с учетом сегодняшнего дня договориться о линии фронта, скажем так. И когда будет или старая подтверждена линия, которая по меморандуму в протоколах определена, или будет новая начерчена и согласована, от этой линии начнется отвод вооружений. Эту линию надо сегодня уточнить. Это главный вопрос. Где это было сделано? В Минске. Так надо собраться, сесть и еще раз вернуться к этим переговорам, вернувшись к ним, уточнить эту линию и от этой линии отвести войска. И ДНР, и ЛНР, и Украина, и Россия поддерживают этот процесс. И это сегодня можно сделать. Более того, это нужно сделать, потому что затягивание войны ни в чьих интересах. Это надо делать, и минский формат, я почему–то убежден, что он будет востребован буквально в ближайшее время. Другого формата нет, и вредно начинать переформатирование. Потеряем время и ничего не сделаем.

— Мы должны иметь соответствующую армию, исходя из наших возможностей. Мы трижды переформатировали нашу армию. Пришли к тому, что у нас должны быть мобильные, хорошо вооруженные, подготовленные части, которые могли бы появиться сегодня в Бресте, завтра в Витебске — буквально за полночи быть переброшенными. И создаем для этого технику, и создаем для этого вооружение.

Нам надо иметь хорошее оружие, чтобы любой агрессор даже не помышлял воевать против Беларуси. Мы не готовимся к войне, но если, не дай бог, что–то случится, я не хочу, чтобы вы меня прокляли, когда у нас нечем будет воевать. Когда у нас будет оружие и люди будут подготовленные, — никому не захочется с нами воевать. Никогда в Беларуси Майдана не будет. Я пока Президент и у меня достаточно для этого полномочий и сил, чтобы предотвратить братоубийственную бойню. Никому, ни вам, ни мне, Майдан не нужен. Есть отморозки, есть. Ну так на это власть есть, чтобы их нейтрализовать и не допустить стрельбы друг в друга. Воевать внутри нашей Беларуси, мирной, мы этим гордимся, безопасной страны, никому не будет позволено. Вот причина того, что Майдана здесь не будет. Я уже об этом говорил. Что касается некоего российского «нашизма» — успокойтесь. Я вообще не допускаю, не представляю, как русский человек придет в Беларусь воевать. Родной, на свою родную землю. Поэтому надо успокоиться, у нас слишком много проблем, которые надо решать. А если есть некоторые тут умники, которые любят палки в колеса ставить, и у нас так называемые свядомые, и отдельно не то приехавшие, не то долго живущие здесь, считают, что белорусская земля — это часть, ну как они говорят сейчас, русского мира и чуть ли не России... Забудьте.

Беларусь — это суверенное независимое государство, в котором живут порядка 10 миллионов человек и каждый день, как я говорю, переворачивается около двух — двух с половиной миллионов наших гостей. Никто нам претензий не предъявил, бывая здесь. Мы всегда были гостеприимны к любому человеку. Но заставим любого уважать наш суверенитет и независимость. Мы свою землю никому не отдадим. Это моя задача, как она ни трудна и тяжела — я ее решу. Я выполню свою миссию, чего бы это мне ни стоило. И за моей спиной стоят тысячи таких людей вооруженных. Поэтому успокойтесь, живите спокойно, рожайте, растите детей.

— Приватизация, либерализация... Когда мне об этом говорят, я думаю: а что мы еще либерального не сделали в нашей стране, чтобы работали предприятия?