Что мы знаем о героях 26–й танковой дивизии?Однажды с сослуживцем Николаем Денежкиным, командиром танкового батальона 339–го полка в Уручье, затеяли мы рассуждения о былой танкистской романтике. Той, которая отражена в предвоенном фильме «Трактористы» (название, конечно, подразумевало, что смекалистый советский зритель прочитает иначе — «Танкисты») и в звучавших с экрана песенных строках:
Заводов труд и труд колхозных пашен
Мы защитим, страну свою храня,
Ударной силой орудийных башен
И быстротой, и натиском огня.
Тему ударной силы орудийной башни советского танка Т–26 образца 1933 года мы с капитаном Денежкиным не затрагивали ввиду достаточной ясности вопроса, зато с немалой заинтересованностью обратились к личной экипировке служивого народа автобронетанковых частей. Пришли к выводу, что кожаные краги, тужурки и пальто танкистов тридцатых годов были свидетельством исключительной заботы партии и правительства об этом роде войск.
А дальше вырисовалась дилемма. Что лучше: носить кожаное пальто, но быть защищенным всего лишь 13–миллиметровой броней (танк Т–26), или же в мазутном хлопчатобумажном «комбезе» укрываться за комбинированной лобовой броней в 400 миллиметров современного танка Т–72?..
Решили мы, что в истории, в том числе и военной, всякое явление сообразуется с обстоятельствами эпохи. И, кстати, географию также следует брать во внимание. Экономичные комбинезоны — они в современных частях минского Уручья. А кожаные пальто «остались» в автобронетанковых батальонах тоже минского, но не Уручья, а Урочища.
Минск, п/я 100, Красное Урочище — в 1930–е годы этот почтовый адрес был известен многим тысячам советских бойцов и командиров, членам их семей. Поныне здесь на территории современного Автозаводского поселка сохранились строения военного городка Красное Урочище — жилые дома командирского состава. Монументальное здание казармы ныне использует технический колледж. В дивизионном госпитале разместилась поликлиника автозавода. Цыганский ресторан был прежде столовой для комсостава. Полигон в 1930–е годы находился в районе ближних деревень Малый и Большой Тростенец, сюда же на сборы в палаточные лагеря созывали запасников.
Резкое увеличение массы бронетехники должно было произойти в Красном Урочище в конце 1941 года. Тут, в 7 километрах от центра Минска, дислоцировали свежесформированную в марте 26–ю танковую дивизию, которая в Западном Особом военном округе вошла в состав 20–го механизированного корпуса. Танковые полки и ремслужбы дивизии разместили в самом Красном Урочище, а несколько отдельно, в Станьково, находились 26–й мотострелковый и 26–й гаубичный артиллерийский полки.
Про Красное Урочище напишет в своих воспоминаниях «Земля в огне» Иван Игнатьевич Якубовский — прославленный танкист, дважды Герой, Маршал Советского Союза. Еще в 1934 году наш земляк окончил Объединенную Белорусскую военную школу командного состава имени ЦИК БССР, а в апреле 1941 года принял батальон в 51–м полку 26–й танковой дивизии, которой командовал генерал Виктор Тимофеевич Обухов.
В начале 1970–х, оставив посты первого заместителя министра обороны СССР и главнокомандующего Объединенными вооруженными силами государств — участников Варшавского Договора, Якубовский занялся мемуарами и описал, как вечером 21 июня 1941 года он из лагерей в Тростенце приехал на побывку к семье в Красное Урочище. Бои на ближних подступах к столице БССР начались 26 июня, и необходимо было организовать танковые контратаки силами 26–й дивизии. Но какая конкретно броневая мощь наличествовала в Минске летом 1941 года?
Сегодня наконец–то есть возможность привести точные данные. На 22 июня 1941 года дислоцированная в Минске 26–я танковая дивизия имела в наличии: танков Т–26 — 31 штука; БТ — 13. Итого 44 единицы. Тяжелых танков KB и средних Т–34 так и не дождались из Могилева.
Капитан Якубовский заменил погибшего командира 51–го полка майора Кречитопенко и получил в распоряжение семь легких танков Т–26. Далее в его воспоминаниях о событиях 26 июня:
«...Продолжаем двигаться к площади Свободы, где семь лет назад я слушал приказ о выпуске из военной школы. Оценив на ходу обстановку, принимаю решение атаковать сосредоточенный там диверсионный отряд с нескольких направлений. Ничего, что у нас мало танков. Неожиданность удара ошеломит гитлеровцев. Приказываю командиру роты Ковалеву двумя боевыми машинами ворваться на площадь со стороны церкви. Два танка посылаю в обход противолежащего квартала. Три Т–26 атакуют, перерезая сквер с центра площади.
Танки, ведя сокрушающий огонь, ввели гитлеровцев в смятение. Потеряв несколько десятков человек, они небольшими группами засели в окаймляющих площадь домах и отстреливались из автоматов и пулеметов, не причиняя, однако, ущерба нашим танкам. Расчет на внезапность оправдался. Но потребовалось еще около трех часов, прежде чем последний фашист прекратил сопротивление. Вскоре один из минчан сообщил нашим разведчикам, что в ресторане неподалеку от площади Свободы засела группа пьяных гитлеровцев.
Приказываю поставить танки против здания ресторана, нацелить пушки и пулеметы на его окна, а сам с группой красноармейцев пробираюсь к входу в здание. Там мне все знакомо. Припоминаю, как шефы Объединенной Белорусской военной школы — работники ЦИК Белоруссии — принимали там нас, курсантов–выпускников, на торжественном вечере в честь годовщины Красной Армии.
Простреливаем вход в здание, мигом поднимаемся на второй этаж. Вдрызг пьяные гитлеровцы явно не ожидали нашего появления. Расстреливаем их чуть ли не в упор, нескольких обезумевших солдат прижимаем огнем к балкону...»
Описание этого танкового контрудара по зданию ресторана (гостиницы «Европа»?) в центре Минска не довелось встречать ни у кого, кроме Якубовского. Можно верить, можно не верить... Но есть установленный историками факт: в сражении за город 28 — 29 июня 1941 года наши вывели из строя свыше 50 немецких танков. В том числе прорвавшийся к столице передовой батальон 17–й танковой дивизии вермахта был уничтожен полностью.
Ничтожно мала вероятность того, что где–то сохранились неизвестные фотоснимки боев в Минске конца июня 1941 года. А вот что касается предшествующей мирной жизни танкистов Красного Урочища, то здесь нам повезло.
Недавно познакомился с подполковником в отставке Виталием Александровичем Яворским. Он, бывший офицер войск ПВО, родился в 1938 году в Минске — военный городок Красное Урочище. Отец его Александр Николаевич, уроженец деревни Обольцы Жлобинского района, служил в Красной Армии с 1929 года — больше на три года, чем однополчанин и будущий маршал Иван Якубовский.
Из своего довоенного младенчества Виталий Яворский помнит самое малое: дом в военном городке, ласковая мама. Помнит, что отец был очень большой — он и на фотоснимках отличается крупным сложением. Запах отцовской шевиотовой гимнастерки Виталий Александрович припоминает, а вот танкистское кожаное пальто не отложилось в памяти. Знает только со слов мамы, что когда перестали поступать деньги по отцовскому аттестату (человек пропал без вести — хуже, чем убит!), то пальто продали на рынке, и оно, как броня, защитило маленького Виталия от голодной дистрофии.
27 мая 1942 года начальник отдела кадров автобронетанкового управления штаба Западного фронта подполковник Белянин известил жену командира Яворскую Валентину Леонидовну, в эвакуации проживающую в Сталинградской области, Вязовский район, село Вязовка, ул. Колхозная, дом 21, о нижеследующем:
«Ваше письмо о розыске мужа Яворского Александра Николаевича получено. Проверкой по имеющимся спискам Яворский числился до сентября месяца на должности командира разведроты 128 танковой бригады. В настоящее время местонахождение неизвестно». А в следующем — 1943 — году кадровый командир — танкист Яворский А.Н. приказом Главного управления кадров НКО СССР был окончательно исключен из списков РККА как пропавший без вести.
Окончательно... Лето и осень сорок первого — как в «Переправе» Александра Твардовского: «Кому память, кому слава, кому темная вода». В темную воду забвения ушла 26–я танковая дивизия — выгорела она, считай, целиком и была расформирована в том же сорок первом. А раз расформирована, то и нет послевоенного совета ветеранов, не проводятся слеты участников обороны Минска.
Но задумаемся сегодня: пусть уцелел даже один из сотни служивых той довоенной кадровой РККА, которая, как считается, была практически выбита к 1943 году. Значит, тем паче надо искать как раз их — тех, кто воевал и погиб в самые трагические месяцы Отечественной войны...
— Уходят годы, и горько–обидно, что неизвестно место гибели отца. Куда приехать поклониться?.. — говорит мне Виталий Яворский.
Отвечаю:
— В ближайшие выходные приедем мы с вами, Виталий Александрович, на станцию метро «Автозаводская» и далее пройдемся вправо по улице Центральной — той, которая действительно была центральной в военном городке Красное Урочище. В окрестностях еще сохранились старые сосны, которые помнят танкистов былых времен и их песню:
А если к нам полезет враг матерый,
Он будет бит повсюду и везде!
Тогда нажмут водители стартеры
И — по лесам, по сопкам, по воде...
Раскроем мы под этими соснами альбом старых фотографий. Пусть слетаются души павших бойцов — их изображения перед тобой, читатель.
Кто из потомков людей на снимках признает в них своих близких, сумеет пересказать истории, связанные с военным городком Красное Урочище, просим отозваться.
В качестве приложения к публикации предлагаем читателям, имеющим доступ в Интернет, звуковой файл в формате MP3 на сайте «СБ» www.sb.by — «[link=http://www.sb.by/Marsh_Tankistov.mp3]Марш танкистов[/link]» 1939 года на музыку братьев Покрассов и слова Б.Ласкина:
[link]http://www.sb.by/Marsh_Tankistov.mp3[/link]
