Родная деревня Сергея Сухоцкого Лавриновичи примостилась у самой пущи. Кругом болота — и каждый квадратный метр земли был для крестьян дороже золота. Большие дороги обходили селение стороной. И до райцентра Свислочь добраться не так–то просто. Поэтому все самое интересное и важное, что надо знать еще в детстве, происходило не здесь, а в дальних пределах. Так считал Сергей Сухоцкий. Вот и паровоз впервые в своей жизни он увидел на железнодорожной станции в Гродно. А привела его туда скорее судьба, чем неудача...
Семилетку Сергей окончил с отличием и решил стать фельдшером. Маму мучила трофическая язва. Изнемогая от боли, она не раз говорила своему первенцу: «Выучишься, сынок, на дохтара — будешь меня лечить...» Экзамены Сергея не страшили. Но чтобы было наверняка, он выбрал не медучилище, а Гродненскую фельдшерско–акушерскую школу. Там для поступления надо пройти только собеседование. В коридоре школы, где толпились поступающие (в основном — девочки), на Сергея никто не обращал внимания. Когда же назвали его фамилию и он направился к кабинету, где проходило собеседование, за его спиной раздался смех. Девчонок рассмешила обувь сельского паренька — галоши, подвязанные к ногам, как лапти, оборами. На ботинки сыну родители не смогли выкроить денег. В семье еще четыре девочки... Его лицо словно кипятком обожгло. Однако на собеседовании он держался достойно (правда, ноги все время прятал под столом). Но когда узнал, что его включили в группу, где 57 девочек и всего один парень (и этот парень — он!), в сознании мгновенно сработало: надо бежать отсюда! Бросился в приемную комиссию, просил вернуть документы, но там его отругали, как неразумное дитя. Да еще пригрозили, что напишут в школу: какие, мол, несознательные ваши выпускники...
Шел несостоявшийся студент по улице Студенческой (там находилась школа) и все повторял про себя: «Да лучше кобылу водить, чем терпеть насмешки девчонок! Лучше землю пахать, чем учиться в такой школе! Домой! А документы никуда не денутся...» И привела его улица прямо на вокзал.
Над перроном витал запах дыма, мазута и еще чего–то волнующе дорожного. Тяжело отдуваясь, словно загнанное гигантское существо, к вокзалу подходил поезд. Все ближе и ярче огромная звезда на лобовой части паровоза. Все медленнее вращаются громадные красные колеса, перекрещенные дышлами. Вот замерли совсем. Открылись двери вагонов, и пассажиры высыпали на перрон. Взгляд Сергея прикован к будке машиниста. Хотелось знать, как выглядят люди, управлявшие этой махиной. Они казались ему почти что небожителями. По лесенке не спеша спустился машинист. На нем форменная тужурка с двумя рядами блестящих пуговиц. Синие канты на петлицах. Но не это бросилось в глаза пареньку из деревни, до которой никогда не доносились паровозные гудки. Во взгляде машиниста, случайно окинувшем его, отразились и достоинство, и воля, и уверенность. И даже своего рода величие. Пройдет много лет, прежде чем Сергей Сухоцкий поймет, что эти качества присущи далеко не всем машинистам. Они рождаются от чувства огромной ответственности за сотни и сотни человеческих судеб, доверившихся водителю поезда. От его веры в собственные силы и знания. Когда Сергей Иосифович Сухоцкий станет машинистом–инструктором, он ощутит их в себе. Но это будет еще не скоро...
«Сухоцкий, а ты чего здесь?» — услышал он не просто знакомый, а родной голос учителя физики и математики. Виктор Павлович тронул его за плечо. Сергей рассказал все, что с ним произошло. А когда голос его предательски задрожал, отвел глаза в сторону... «Ну ничего, Сережа, ничего... Никакой трагедии здесь нет. Все поправимо. А знаешь что: поступай–ка ты в техникум паровозного хозяйства. Тебя примут без экзаменов». — «Но документы мои, Виктор Павлович»... — «А мы сейчас пойдем с тобой в приемную комиссию и заберем их. И пусть только посмеют не отдать...» Документы им вернули, и в тот же день учитель со своим учеником отнесли их в приемную комиссию Гродненского техникума паровозного хозяйства. Здание под номером один располагалось на улице Ожешко. «Ну вот, главный вопрос мы решили. Займемся второстепенным: надо купить тебе обувь», — сказал Виктор Павлович, когда они проходили мимо универмага. Сергей выбрал себе туфли. Учитель заплатил за покупку и со словами: «А это — на первое время» — отсчитал ученику несколько купюр. «Я обязательно верну вам деньги, Виктор Павлович. При первой возможности верну», — не своим от волнения голосом заверил учителя Сухоцкий. «А ты уже мне их вернул», — сказал Виктор Павлович. И Сергей не сразу понял, что его любимый учитель имел в виду...
На производственную практику Сергея Сухоцкого направили в Витебское локомотивное депо. Первая поездка на паровозе стала испытанием на профессиональную прочность. В бригаду Селезнева его определят кочегаром. Обязанности у кочегара простые. Подъехал машинист к эстакаде — загрузить тендер углем. Остановился у колонки — набрать воды. А в пути — регулярно заполнять угольком большой железный лоток. Помощник машиниста выбирает из него топливо и забрасывает в паровозную топку. Да еще надо следить за буксами тендера. Все бы ничего, но швырять уголь из тендера в лоток приходится почти что непрерывно. При этом надо знать, что один вид угля следует смачивать, другой лишь опрыскивать. А есть и такой, что вообще не терпит воду. За одну поездку приходится кочегару перелопатить 15 — 17 тонн угля...
От Витебска до станции Новосокольники (ленинградское направление) километров 140. Для поезда это не расстояние. Но вымотала та поездка бригаду Селезнева до основания. Четыре раза они останавливались в пути, чтобы почистить топку. А каждая остановка — ЧП... Тендер загрузили шихтой. А она не так горит, как плавится, закупоривая колосниковую решетку. Откуда быть пару? Не почистив топку, не сдвинешься с места. А потом надо как следует ее раскочегарить. Поднять давление. И все это в бешеной спешке. Потому что сломали свой график и ломают другим...
Сергей швырял и швырял топливо в железный лоток. Пот заливал глаза. Его струи чертили полосы на черном от угольной пыли лице. Мокрая рубаха облепила тело. А там, где высыхала, проступала соль. «Все! Больше не могу!» — вспыхивало в его сознании. «Можешь! Можешь! Можешь!» — в такт перестука колес убеждало его что–то внутри. Опять остановка. Пока чистили топку (это обязанность помощника машиниста), он набирался сил. А потом все повторялось один к одному. Грузовой состав они все–таки довели до станции. Набрали хорошего угля и домой летели как на крыльях...
С трудом переставляя будто свинцом налитые ноги, добрался Сергей до своего жилья — вагона, который стоял в тупике. Хотел умыться с дороги, но сил хватило лишь на то, чтобы стащить с себя насквозь пропитанную потом, мазутом и угольной пылью одежду. И рухнул на койку. Утром помощник машиниста Богров зашел за кочегаром, но разбудить его не смог. Сергей проспал больше суток. А когда проснулся, то почувствовал не досаду и разочарование — не ту профессию выбрал, а вину, что бригада уехала без него...
Но вот и техникум за плечами. В 1957 году Сергей Сухоцкий получит диплом техника–механика паровозного хозяйства. Управление Белорусской железной дороги направит его в локомотивное депо Жлобин. Назначение он получит более чем скромное: кочегар. Правда, длилось это всего две недели. Его как будто брали на зубок: как, мол, ты отреагируешь? Воспринял как должное. Теоретически Сухоцкий был подготовлен лучше любого машиниста. Но чего стоили эти знания по сравнению с личным опытом матерых паровозников! Великих мастеров своего дела. Когда Сергей поднялся в будку машиниста уже помощником и сел на свое сиденье за левым крылом паровоза, он знал, что станет таким же мастером. Были у него от природы основательность и хватка, позволившие за пару месяцев усвоить то, на что другим понадобилось бы не меньше года. Сергей мастерски научился топить паровозную топку. А это — целое искусство. Лопатой паровозника, длинной и узкой, на короткой рукоятке, он владел, как дирижер палочкой. По–хозяйски уверенно открывал шуровку. Черпал из лотка уголь и делал бросок. Топливо послушно ложилось на всю поверхность колосниковой решетки тончайшим слоем. И мгновенно раскалялось. Он изучил особенности и «повадки разных видов угля. Прекрасно знал устройство и ремонт паровоза.
Внимательно поглядывая на правое крыло, изучал действия машиниста. Его первый наставник Григорий Образцов многому научил пытливого юношу. А иной раз уступал Сергею свое место. И стоя рядом с ним, готов был мгновенно вмешаться, если что–то происходило бы не так. Но все было так. Не пройдет и полгода, как Сергей Сухоцкий сдаст экзамены на машиниста. Было это перед самым уходом в армию. Служил он в знаменитой 120–й гвардейской дивизии в Уручье. Старшему сержанту Сухоцкому предлагали остаться в армии. А он попросил направление для поступления в БИИЖТ. Факультет тепловозного хозяйства окончил заочно.
И замелькали годы, сливаясь в одну линию, словно шпалы под колесами паровоза. Сергею нравилось вихрем врываться на станцию. Пересекать реки по гулким мостам. Мчаться ночью сквозь пургу и непогоду, а днем — любоваться родными просторами, распахивающимися навстречу поезду. Огромная машина была послушна его воле. Он чувствовал ее живую суть каждой клеточкой своего организма. Знал, что происходило и в пылающей топке, и в любом уголке паровоза. Однако пришел день, когда с верным товарищем — паровозом серии «Э» — пришлось проститься. Сергей Сухоцкий одним из первых в депо пересел на тепловоз. Машинист первого класса поднимался не в будку, а в настоящую кабину. Там было чисто, тепло и уютно. И обзор из нее такой, что дух захватывало. Но что–то до боли щемящее и трепетное ушло с паровозом. Ушло, но не растаяло как дым над его трубой...
Судьба отсчитывала версту за верстой... Шесть лет Сергей Сухоцкий водил паровозы. И столько же — тепловозы. «И ни одного ЧП? Ни одной нештатной ситуации не возникало за эти годы»? — спрашиваю у Сергея Иосифовича. «Всякое было. И буксы горели, и...» Он оборвал себя, как будто услышал властную команду: «Не сметь!» «Понимаете, — после паузы продолжил он разговор, — ни один уважающий себя машинист не будет рассказывать о героических действиях во избежание беды. Потому что эти действия почти всегда связаны с нарушением правил и законов железной дороги. А на железной дороге они — железные. Более того, написаны кровью. Так что вывод делайте сами». Скоропалительный вывод я делать не стал. Решил, что эта тема для отдельного разговора...
В 1973 году Сергея Сухоцкого назначат машинистом–инструктором. В колонне пассажирского движения 55 бригад. Так вот, за работу каждой из них и отвечал машинист–инструктор Сухоцкий. Выходит, его ответственность выросла в 55 раз. Мыслимо ли это? Мыслимо, если такое дело поручат человеку и мастеру. О машинистах он знал все. Особенности их характеров, кто с кем дружит, какая обстановка в семье. Он считал, что на работу тепловозники должны идти как на праздник. Медики перед поездкой измеряли у машинистов давление, проверяли на алкоголь. А Сергей Иосифович умел заглянуть в их души. 22 года он нес — нет, не на плечах, а в самом сердце — непомерную ответственность, отказываясь от повышений по службе. Такой уж он человек. Ушел на пенсию (1996 год) — избрали председателем совета ветеранов локомотивного депо. Работа с людьми — дело привычное. Но когда ему поручили создать музей «История депо», это сильно озадачило бывалого машиниста... Музей открыли через полгода. И создали его таким, что он 15 раз занимал первое место на Белорусской железной дороге.
«В депо я пришел, когда мне было чуть более 20. И вот уже до 80–летия рукой подать. А я все здесь. Не отпускают. Говорят, что нужен людям», — скажет Сергей Иосифович. И улыбка, как призывный свет на маршрутном светофоре, озарит его мужественное лицо. «Вижу зеленый», — скажет он про себя.
Фото автора.
Советская Белоруссия № 236 (24866). Суббота, 5 декабря 2015
