Признаюсь, уникальная биография Василия Ивановича Иванова не раз заставляла меня искренне удивиться и даже усомниться в достоверности некоторых фактов: не может быть! Но архивные документы развеяли все мои сомнения. Был он и первым красным командиром в первом отряде Красной гвардии Путиловского завода в Петрограде, участвовал и в штурме Зимнего дворца, будучи первым комендантом главного моста России — Дворцового. В составе ударного Красногвардейского батальона водил Василий Иванович свою роту в атаки на немцев в легендарных боях под Псковом и Нарвой, где рождалась Красная Армия. Геройски сражался с интервентами на Северном фронте под Архангельском, громил банды «зеленых» на Пошехонском тракте, косил пулеметными очередями горячих парней на Военно–Грузинской дороге, гонялся за ханами и беками на персидской границе... Были и награды, были и «красные революционные шаровары»!
Стоял Василий Иванов и у самых истоков создания первых советских танковых частей, командовал 1–й танковой бригадой и 1–й танковой дивизией, воевал на незнаменитой советско–финляндской войне. Его имя по праву во главе списка танкистов, первыми удостоенных высокого звания генерал–майора танковых войск. А начал Василий Иванович свою славную боевую биографию в 1915 году на белорусской земле — рядовым 265–го Вышневолоцкого полка, сражаясь с немцами под Молодечно и Сморгонью.
О танковом Чапае еще при жизни ходили легенды, эпизоды из его биографии можно встретить на страницах произведений Ивана Стаднюка, Бориса Васильева, Константина Симонова и в снятых по ним кинофильмам. Помните в «Живых и мертвых» отчаянные бои июня 1941–го в Белоруссии и уверенного в себе и в неизбежной победе над немцами командира–танкиста в исполнении Олега Ефремова, который гордо говорит военному корреспонденту Синцову — Симонову: «На моей фамилии вся Россия держится: Иванов. Запиши. Или так запомнишь?»
Праздничное 23 февраля сегодня невозможно представить без ставшего культовым кинофильма «Офицеры», который неизменно присутствует в этот день на наших телеэкранах. Когда в очередной раз смотрю снятый по сценарию ветеранов–танкистов Бориса Васильева и Кирилла Рапопорта этот потрясающий киношедевр, не раз ловлю себя на мысли: «Ба, да это же все из биографии Иванова!»
От героев былых времен
Увы, не осталось порой имен... Так случилось и с генералом Ивановым. И до сего дня в справочниках и энциклопедиях он числится без вести пропавшим. Об этом гласит и запись в его личном деле: «исключен из списков Красной Армии как пропавший без вести 12.8.1942 г.». По этой причине в книгах и кинофильмах использованы только эпизоды из его биографии и нигде нет самого Василия Ивановича. Без вести есть без вести... Мало ли что. И только у Симонова останавливает бегущих в панике бойцов, приводит их в чувство и организовывает отпор врагу танкист Иванов, но в звании подполковника...
Впервые о легендарном генерале Иванове я услышал от генерал–майора танковых войск Василия Ильича Синчилина, который 25 лет возглавлял Минскую секцию Советского комитета ветеранов войны. За плечами у него было 43 года службы в армии, которую он начинал в 1–й легкотанковой бригаде Ленинградского военного округа, бригаде полковника Василия Иванова. В ее составе Василий Ильич участвовал в финской войне, получил тяжелое ранение, был награжден орденом Ленина. Судьбе было угодно свести меня с его сыном — полковником Василием Синчилиным, с которым посчастливилось служить в знаменитом «монастыре» — штабе 95–й истребительной авиадивизии в Щучине, квартировавшем в кельях при местном костеле Святой Терезы. Зная мой интерес к военной истории, Василий Васильевич и посоветовал заглянуть в «блиндаж к Ильичу». В уютном подвальчике–«блиндаже» Государственного музея истории Великой Отечественной войны и дислоцировался тогда кабинет вожака минских ветеранов генерала Синчилина.
С первой минуты знакомства я почувствовал неподдельную, очаровывающую доброту и внимание ко мне этого удивительного человека. Бывая по служебным делам в Минске, я обязательно заглядывал в «блиндаж Ильича». Синчилину, воистину живой энциклопедии танковых войск, было что рассказать. Не существовало танков довоенной, военной и послевоенной поры, за рычагами которых он не побывал. Причем не только советских. Служба на полигоне бронетанкового НИИ позволила Ильичу «оседлать» танки многих стран: немецкие, японские, английские, французские, американские, итальянские...
А как горели, искрились его глаза, когда он рассказывал о своих друзьях–товарищах! Порой казалось, что совсем рядом лязгают гусеницы, надрываются, жарко дыша соляром, танковые дизеля, гремят пушки: стальные советские парни идут в атаку!
О своем тезке Василии Иванове он рассказывал с особой теплотой. Танковый Чапай с густой шевелюрой и неподатливым, вечно торчащим из–под фуражки и шлемофона чубом (помните, как у Вараввы в «Офицерах»?) пользовался среди танкистов 1–й бригады огромным авторитетом. И неудивительно: брал Зимний, видел живого Ленина! В Первую мировую смело ходил на немцев в штыковую, имел награды — за храбрость. Пулям не кланялся и на финской: вылезал из танка и с наганом бежал впереди, поднимая залегшую под пулеметным огнем отставшую от танкистов пехоту. Лучше всех водил танк, и когда стало модно совершать на БТ прыжки с трамплина, то, набивая шишки, дальше всех летел на нем комбриг Иванов. Начальство Василия Ивановича не очень жаловало: слишком прям, независим и азартен был... Не прогибался перед политруками и особистами, но те в ответ ничего «накопать» на строптивого Иванова и его родственников не могли: круглый сирота, один–одинешенек на всем белом свете... Лишь хроническая болезнь мучила лихого командира — с детства страдал желудком. Очень часто его буквально валила с ног нестерпимая боль, но вида он никогда не показывал. Танкисты знали о болезни своего командира и очень жалели его, стараясь не нервировать по пустякам.
С грустью в глазах поведал мне Василий Ильич и о последних боях танкового батьки Чапая. В тяжких сражениях июня 1941–го заместитель командира 13–го механизированного корпуса генерал Иванов не поддался панике — наоборот, когда струсившие на бегу срывали с себя петлицы и знаки отличия, он надел летний генеральский китель белого цвета и на глазах у оторопевших немцев повел своих танкистов в атаку. Весть о «белом» генерале, которого не берет немецкая пуля, передавалась из уст в уста.
Но под Минском, как стало известно Синчилину спустя многие годы после войны из рассказов фронтовиков, вражеская пуля все же настигла легендарного командира. Уточнить, где и как это случилось, я тогда не догадался. Запомнилось только, что на все запросы, которые делал Василий Ильич в Подольский архив, к его удивлению, приходили ответы, что генерал Василий Иванович Иванов «пропал без вести в 1942 году...».
«Военно–исторический журнал» в 1993 году впервые опубликовал перечень советских генералов, погибших и пропавших без вести в годы Великой Отечественной. Под номером 122 в этом списке значится: «генерал–майор танковых войск Иванов Василий Иванович, 1896 г.р., зам. командира 13–го мехкорпуса Юго–Западного фронта. Погиб в августе 1942 года».
Но 13–й мехкорпус после кровопролитных боев в Белоруссии был 6 июля 1941 года расформирован. Где же продолжал воевать генерал Иванов?
Ответ можно было найти только в документах Центрального архива Министерства обороны в Подольске. Служебные обстоятельства долгое время не позволяли мне это сделать. А в 2002 году опустел и «блиндаж Ильича». Не стало моего наставника и единомышленника, заслуженного работника культуры БССР, кавалера пяти (!) высших наград республики того времени — Почетных грамот Верховного Совета БССР, почетного солдата одной из танковых частей белорусской армии, генерал–майора танковых войск Василия Синчилина. Но в моем сердце и сегодня продолжают жить добрая память о нем и его задушевные рассказы о боевых товарищах и командирах, с которыми он прошел две войны. Среди них особняком стоял генерал Иванов, судьба которого продолжала волновать меня все эти годы. И лишь совсем недавно сохранившиеся документы Подольского архива и поиски местных краеведов позволили мне узнать: кто же он, человек–легенда, танковый Чапай, Василий Иванович Иванов?
Рубежи 1917-го
Мог ли подумать околоточный надзиратель, прибывший по вызову в печально известный «муравейник» — дом номер пять по улице Богомоловской в Петербурге, где буквально на каждом квадратном метре ютились семьи самых бедных рабочих Путиловского завода, что этот завернутый в грязные лохмотья, захлебывающийся от отчаянного крика новорожденный мальчик — будущий генерал? Что называется, по горячим следам найти родителей ребенка ему не удалось. Подкидыш... Не первый и не последний.
Для таких горемык из «муравейника» путь был один — в приют местного купца–благотворителя Ушакова. Там бедолаге дали имя, отчество и фамилию: Василий Иванович Иванов. Записали и дату рождения: 21 апреля 1896 года.
Так безрадостно и тревожно начиналась жизнь Василия Иванова, который во всех своих автобиографиях так и писал: «родителей не имею и не знаю, родных нет». В мае 1911 года после окончания 4–классного ремесленного училища его приняли учеником токаря в Новомеханические мастерские Путиловского завода. Смышленого, шустрого, с раннего детства приученного к труду и умевшего постоять за себя паренька–сироту рабочий коллектив принял приветливо. Лучший токарь мастерских взял его к себе в подручные — повышение! Василий с увлечением постигал премудрости токарного дела, но все его планы на будущее перечеркнула Первая мировая война.
Военная биография рядового Иванова началась в октябре 1914 года в учебной команде 178–го запасного полка в городе Старая Русса. В действующую армию младший унтер–офицер (младший сержант) Иванов попал в жарком апреле 1915 года. На Западном фронте тогда разворачивались самые активные боевые действия: немцы решили нанести главный удар по русской армии и заставить Россию выйти из войны. Его 265–й Вышневолоцкий пехотный полк 1–й бригады 67–й пехотной дивизии 35–го армейского корпуса занимал оборону южнее Варшавы. Уже в мае война для Иванова и его товарищей могла и закончиться. Немцы впервые применили против русской армии отравляющие газы, но ветер дул в сторону соседней 55–й дивизии, где погибли более 1.000 человек...
В июне немцы прорвали фронт, началось «великое отступление» русской армии в Белоруссию. Младший унтер–офицер Иванов смело руководит своим отделением, не раз поднимает его на германцев в рукопашной в ходе Виленского сражения. Штык — хорошее оружие, но верх берут пулеметы и артиллерия. Понесший огромные потери 265–й полк выводят в тыл — к Столбцам. Новый 1916–й год он встретил в окопах северо–восточнее Барановичей. Здесь Василия окончательно скрутила старая болезнь — язва желудка. За три месяца врачам минского госпиталя удалось поставили его на ноги. Снова ожесточенные бои в составе родного 265–го полка: Молодечно, Сморгонь, Нарочь... В июне 1916 года Иванову присваивают звание старшего унтер–офицера и доверяют командовать взводом. Мужество и отвагу отмечают Георгиевским крестом и медалью «За храбрость».
И вновь бои в долине реки Сервечь и Скоробовского ручья, у Горного Скробово, Стаховцев и озера Нарочь... Немало боевых товарищей довелось схоронить Василию в обильно политой кровью белорусской земле.
Одной отваги и дерзости было уже недостаточно — на поле боя все решали новое оружие и техника: танки, бронемашины, аэропланы, скорострельная артиллерия и пулеметы, огнеметы и минометы...
Все более и более очевидной становилась бессмысленность огромных потерь. Русскую армию начал разъедать молчаливый саботаж войны. В феврале 1917 года забурлил революцией родной для Василия Питер, загудели в поисках правды заводы и фабрики, повеяло ветром перемен.
Волна революции вернула Василия на Путиловский — помощником начальника отряда военной охраны завода. В сентябре его отряд в полном составе вольется в ряды Красной гвардии и сыграет важную роль в победе Октябрьской революции.
Импульсивная лихость и решительность Василия Иванова не остались незамеченными — его избирают на должность командира роты. Военно–революционный комитет Петроградского Совета поручает ему ответственнейшее задание: захватить разводной Дворцовый мост через Неву и обеспечить прорыв по нему вооруженных отрядов на Дворцовую набережную и к Зимнему дворцу. Соседний, Николаевский, мост был в руках юнкеров, которые успели его развести.
В ночь на 25 октября крейсер «Аврора» подошел к Николаевскому мосту и занял позицию в готовности поддержать огнем отряды штурмующих Зимний. Холостой выстрел из бакового орудия «Авроры» ознаменовал начало новой эпохи в мировой истории.
Комендант главного моста России — Дворцового, комроты Иванов со своей задачей справился: красногвардейцы с Васильевского острова беспрепятственно пересекли Неву и ворвались в Зимний дворец. Октябрьская революция свершилась...
Против интервентов, «зеленых», беков и ханов...
Как и все бывшие фронтовики, больше всего Василий Иванов мечтал о мире, который клятвенно обещали большевики. Увы, впереди его ждали пять лет кровавой гражданской войны.
В феврале 1918 года, откликнувшись на отчаянный призыв Ленина «Социалистическое отечество в опасности!», дать отпор приближающимся к Петрограду войскам кайзеровской Германии убыл и комроты ударного батальона Красной гвардии Путиловского завода Иванов. Здесь, под Псковом и Нарвой, рождалась тогда новая Рабоче–крестьянская Красная Армия. Разгромить немцев не удалось, но их дальнейшее продвижение было приостановлено. 3 марта в Бресте наконец–то подписали мирный договор, а 23 февраля по инициативе Петроградского Совета объявили Днем защиты социалистического Отечества. Своей личной причастностью к этому событию Василий Иванович гордился даже больше, чем взятием Зимнего дворца.
В мае 1919 года в бывшей Бакинской губернии была провозглашена Муганская (Ленкоранская) Советская Республика, которая под натиском местных басмачей — беков и ханов — пала уже в июле. В район Ленкорани, на персидскую границу, где и совершали свои кровавые вылазки бандиты, в 246–й полк 28–й дивизии и получил назначение комроты Иванов. Здесь, в Муганской степи и Талышских горах, на языке пулемета «максим» и винтовки Мосина шел ожесточенный разговор с местной контрой, не желающей признавать советскую власть. О том, как это происходило, в цветах и красках повествует всеми нами любимый фильм «Офицеры».
В аттестациях начальники ежегодно характеризуют Василия Иванова как энергичного, твердого, решительного, сообразительного и отлично ориентирующегося в бою, имеющего богатый боевой опыт командира и предлагают «вне очереди назначить помощником командира батальона», но... Низкий образовательный уровень (4 класса!) и отсутствие специальной и технической подготовки делали его вечным командиром роты. Эту должность он занимал 11 лет.
В декабре 1928 года Василия Иванова наконец–то направили на учебу — на знаменитые стрелково–тактические курсы усовершенствования комсостава «Выстрел». После 11 месяцев «полевой академии» его служба сразу же пошла в гору: помкомбата, комбат...
Авторитетного, пользующегося огромным уважением командира заметили и политруки. Настоятельно предложили перейти на партийную работу. Прямому, бескомпромиссному Василию Ивановичу, привыкшему больше делать, а не говорить, витиеватые премудрости идеологического фронта пришлись не по душе. С трудом сдерживал себя целый год и вернулся обратно — в комбаты!
Иванов словно чувствовал, что его звездный час еще впереди. И не ошибся. Лучшего комбата 30–го стрелкового полка, награжденного 23 февраля 1931 года «саржевой гимнастеркой» (помните красные революционные шаровары в «Офицерах»?), ждал крутой поворот в судьбе.
Рать Калиновского
Мало кто знает, что дебют танковых войск РККА состоялся 4 июня 1920 года на Западном фронте у белорусской станции Зябки на железной дороге Полоцк — Молодечно. Под прикрытием бронепоезда № 8 «Раскольников», которым командовал легендарный Константин Брониславович Калиновский, трофейные английский «Риккардо» и два французских «Рено» из красноармейского танкового отряда смело пошли в атаку на позиции польской 17–й пехотной дивизии генерала Енджеевского, заставив ее отступить к местечку Плиса. Но понадобилось еще целых 10 лет, чтобы в кремлевских кабинетах осознали необходимость всерьез заняться танковыми и механизированными войсками. Огромная заслуга принадлежит в этом Константину Калиновскому, ныне совершенно забытому, а в те годы ведущему советскому танковому теоретику и практику механизированных войск, создателю танковых войск как самостоятельного рода сухопутных войск РККА.
В июле 1929 года по инициативе Калиновского был сформирован первый опытный механизированный полк, который отлично проявил себя на учениях в Белорусском военном округе. На его базе на следующий год разворачивают 1–ю механизированную бригаду. А в планах — создание механизированного корпуса! Ничего подобного мир еще не знал.
Срочно принимаются специальные программы по разработке и выпуску новых танков и подготовке кадров для танковых войск. Своих наработок в области танкостроения не было, поэтому в конце 1929 года закупают английские танк «Виккерс» и танкетку «Карден–Лойд», а в Америке — колесно–гусеничный танк конструктора Кристи. В невероятные сроки налаживают их серийное производство и уже в начале 1931 года принимают на вооружение РККА под марками Т–26, Т–27 и БТ–2.
Честь стать пионерами нового рода войск оказывалась лучшим бойцам и командирам. Среди них — комбат Василий Иванов. Его направляют на учебу. Ленинградские бронетанковые курсы усовершенствования комсостава им. Бубнова ускоренно готовили из вчерашних пехотинцев командиров для танковых войск. Первым освоенным Василием Ивановичем танком стал двухбашенный, пулеметный Т–26, которые по образцу английского «Виккерса» клепали здесь же, в Ленинграде, на заводе «Большевик».
В 1932 году на базе 11–й стрелковой дивизии Ленинградского округа начинается формирование 11–го механизированного корпуса — первого в мире! Василий Иванов, окончивший в сентябре 1932 года ленинградские курсы, назначается командиром 3–го танкового батальона 31–й мехбригады им. Урицкого 11–го мехкорпуса, который дислоцировался в Старом Петергофе.
Василий, с детства воспитанный Путиловским заводом в любви к железу и механизмам, не чурался машинного масла и кувалды и среди пропахших бензином танкистов чувствовал себя словно рыба в воде. Наконец–то он обрел любимое дело и профессию!
Спорилась и служба. Уже в 1934 году Иванова как лучшего командира танкового батальона заносят в книгу Почета Ленинградского военного округа. Его передовому батальону танков Т–26 два раза в год — 1 мая и 7 ноября — предоставлялось право открывать парад механизированных войск ЛВО на площади им. Урицкого (бывшей Дворцовой) у Зимнего дворца. Того самого, в захвате которого он принимал самое что ни на есть активное участие.
В августе 1937 года майора Иванова назначили командиром 19–й механизированной бригады 7–го механизированного корпуса в г. Пушкин Ленинградской области. Повышению Василий был рад, но ехал на новое место службы с тяжелым сердцем: три его предшественника на этой должности, он их хорошо знал и уважал, были репрессированы. Иванов уже не раз без замечаний проходил так называемую чистку и все же, все же... 1937 год оставил в его сердце неизгладимую рану. Все реже на лице своего лихого командира подчиненные видели улыбку, все реже он брал в руки гармонь...
Всего за полгода бригада под руководством Иванова становится передовой среди всех механизированных частей округа. Ему присваивают звание полковника и аттестуют на должность командира корпуса!
1938 год — самый удачный в жизни Василия Ивановича. В феврале в довесок к полковничьим погонам за успехи в боевой подготовке его награждают медалью «XX лет РККА» и орденом Красного Знамени. А уже 12 ноября командующий ЛВО комкор Хозин представляет его к званию комбрига и пишет в аттестации: «Бригада Иванова по своей сколоченности является лучшей бригадой в округе. В военное время т. Иванов может быть назначен начальником автобронетанковых войск армии». Его 19–ю мехбригаду переформировывают в 1–ю легкотанковую, вооружив 278 (!) быстроходными, «летающими» танками БТ–2 и БТ–5. 1–я бригада становится основной ударной силой 10–го танкового корпуса.
Броня крепка и танки наши быстры
Высокому начальству страшно нравилось, когда на очередных показных маневрах, словно непобедимая лавина конницы, неслась в атаку на предельной скорости бригада «летающих» танков Иванова. Его БТ–2 лихо под аплодисменты взлетали с заранее подготовленных трамплинов и приземлялись, преодолев по воздуху 15 — 20 метров (а рекордсмены — и до 30!), оставив позади рвы и надолбы. Славилась бригада и своим особо четким равнением на ежегодных майских и ноябрьских парадах на площади Урицкого в Ленинграде.
И никого не интересовало, что в реальном бою от всей этой показухи польза практически нулевая. Зато какое зрелище! Поломанные танки и травмы экипажей во время «прыжковой подготовки» — не в счет, выбитый моторесурс во время бесконечных репетиций к показам и парадам — тоже.
В те годы престиж службы в танковых войсках был необычайно высок и не уступал летчикам. Народ валом шел на ставший культовым кинофильм «Трактористы», буквально вся страна распевала «Марш советских танкистов», а уж стать одним из трех веселых парней экипажа машины боевой мечтал буквально каждый мальчишка.
Но только кадровые танкисты знали, что наша броня, увы, не так уж и крепка, а в боях, в которые посылал их товарищ Сталин, удавалось побеждать в основном только за счет ярости и самопожертвования. Первый тревожный звонок поступил из Испании, где, выполняя интернациональный долг, наши танкисты участвовали в боевых действиях. Результат плачевный: только с октября 1936 года по сентябрь 1937–го из 306 советских танков потеряно 215! Наши Т–26 имели фактически противопульное 15–мм бронирование и не могли выдержать попадания артиллерийского снаряда. Особенно много бед принесли немецкие 37–мм противотанковые пушки. Не изменилась ситуация и когда в Испанию прибыли быстроходные БТ–5, броня которых была еще тоньше — 13 мм! Ни скорость, ни прыгучесть от потерь не спасли.
Немалых жертв — 253 танка — стоил и конфликт с японцами на Халхин–Голе. Вознесенный там на постамент БТ–5 стал первым памятником погибшим танкистам.
Комбриг Василий Иванов прекрасно понимал, что в случае войны его «парадные» БТ–2 и БТ–5 с измотанным моторесурсом, хлипкой броней, пожароопасными авиационными двигателями, узкими, ненадежными, часто рвущимися и слетающими гусеницами никуда не годятся. Он стучался в вышестоящие штабы с просьбой заменить танки на более новые. Что было небезопасно — могли обвинить в паникерстве и неверии в непобедимость сталинских танковых войск. Горькая цифирь: из 400 комбригов 220 были репрессированы!
Самые ветхие БТ–2 ему обещали заменить на БТ–7, которые по своим техническим характеристикам и бронированию мало чем отличались от предшественников. Но даже этого сделать не успели. Разразилась война с Финляндией. Она принесла Иванову и всей РККА горькое разочарование. Но об этом — завтра.
(Окончание в следующем номере.)
Советская Белоруссия №38 (24421). Четверг, 27 февраля 2014 года.
