«СБ» продолжает рассказ о незаслуженно забытом генерал–майоре танковых войск Василии Ивановиче Иванове.
(Окончание. Начало в предыдущем номере.)
Жертвенную финскую войну комбриг Иванов мужественно прошел, что называется, от звонка до звонка. Не раз демонстрировал личное геройство. Но был награжден только орденом Красного Знамени. Да, в его бригаде были потери, и существенные: 177 танкистов пали на поле боя, 67 пропали без вести, 519 получили ранения. 165 его танков сгорело, утонуло, подорвалось на минах и уничтожено огнем финских орудий и противотанковых ружей. Еще 154 машины, в основном БТ–2, вышли из строя по техническим причинам. 100 из них танкистам Иванова удалось восстановить собственными силами в полевых условиях. Получив взамен утраченных танки из резерва, 1–я бригада вновь и вновь возвращалась на передовую и шла в атаку.
На фоне 3.178 подбитых на Карельском перешейке танков потери у Иванова не так уж и велики. Соседняя, 13–я легкотанковая бригада полковника Виктора Баранова безвозвратно лишилась 237 более совершенных БТ–7 и еще пяти Т–26, но была награждена орденом Красного Знамени, а ее командир получил орден Ленина, Звезду Героя Советского Союза и звание комбрига.
Как рассказывал мне мой главный консультант по финской войне, получивший на ней орден Ленина, генерал Василий Синчилин, водился за Ивановым один «грешок»: он, мягко говоря, не приветствовал в своей бригаде заезжих, из верхних штабов, комиссаров и партработников с их, как он считал, неуместными лозунгами и починами. Не жаловал он и военкоров из армейских газет. Наверное, сказалось и братание с финнами, которое в день окончания войны устроил командир роты из его бригады, знаменитый Зиновий Колобанов (в 1941 году его рота за один день уничтожила 43 (!) немецких танка). Словом, геройской Звезды Иванов не получил.
Финская война со всей очевидностью показала, что Красная Армия не так уж и сильна, а ее танковый меч проржавел и совсем нестрашен. Особенно это взбодрило бесноватого Гитлера.
Об этой войне в СССР не любили вспоминать. Даже в многостраничном учебнике для слушателей–офицеров высших военно–учебных заведений «История войн и военного искусства» ей уделено всего несколько абзацев.
Тяжелое впечатление произвела она на Сталина и руководство РККА. Стало ясно: нужны новые танки, средства связи, прицелы... Решили вернуться к механизированным корпусам, от которых отказались в 1939 году, введя в их состав впервые сформированные танковые дивизии.
1–ю Краснознаменную, образцово–показательную танковую дивизию для 1–го мехкорпуса поручили создать комбригу Иванову. В один и тот же день — 4 июня 1940 года — Василию Иванову постановлением СНК СССР присвоили впервые введенное в РККА звание генерал–майора танковых войск и приказом НКО № 0066 назначили командиром 1–й танковой дивизии.
1–я дивизия стала самой мощной и укомплектованной в танковых войсках, в ее строю стояло почти 12 тысяч человек и более 400 танков и бронемашин. На ее базе проводились опытные учения, учитывающие уроки финской войны и боевых действий в Испании. Уже в июле она получила 24 новейших тяжелых танка КВ–1. Осенью 1940 года дивизия генерала Иванова участвовала в исследовательском учении «Ввод мехкорпуса в прорыв» с форсированием реки Великая при активной поддержке воздушно–десантных войск и авиации.
В конце декабря 1940 года в Москве в течение недели проводилось совещание высшего руководящего состава РККА, на которое Сталин пригласил 274 человека — военную элиту страны. В работе этого исторического форума, определившего основные направления развития РККА, приняли участие всего 5 командиров танковых дивизий. Среди них был и генерал Иванов. С докладом «Использование механизированных соединений в современной наступательной операции и ввод мехкорпуса в прорыв» выступил командующий Западным особым военным округом генерал–полковник танковых войск Павлов.
Последствия этого совещания напрямую отразились на судьбе Василия Иванова. Генштаб РККА вместо того чтобы укрепить техникой и личным составом уже имеющиеся 9 мехкорпусов, выступил с предложением сформировать еще 21!
12 марта 1941 года приказом народного комиссара обороны с неприятным номером 013 генерал Иванов получил назначение на должность заместителя командира 13–го мехкорпуса. Ему предстояло срочно убыть в Бельск–Подляски в Белостокской области и в кратчайший срок сформировать части корпуса. Кто тогда мог знать, что судьба отмерила ему для этого всего три месяца...
На Белостокско–Минском направлении
К новому месту службы генерал Иванов ехал с тяжелым сердцем. Не надо было быть великим стратегом, чтобы видеть — в случае войны немцы обрежут с севера и с юга Белостокский выступ и находящаяся в нем наша 10–я армия упадет к их ногам, словно спелая груша. Южный фланг этого очевидного «мешка» предстояло оборонять 13–му мехкорпусу, который существовал только на бумаге.
Не добавила оптимизма и встреча с командующим округом генералом Павловым: новых танков нет, их поступление ожидается только летом, личный состав — новобранцы весеннего призыва... Из–за кадровой неразберихи командир корпуса генерал–майор Петр Ахлюстин назначен командиром стрелкового корпуса на Дальний Восток и прибудет позже. (Это «позже» растянется до конца мая...) Успокаивало одно — командный состав мехкорпуса очень опытный, успевший основательно понюхать пороху. У всех за плечами по две–три войны. Командир 31–й танковой дивизии полковник Сергей Калихович — кадровый танкист, окончил академию, отлично знал Белорусский округ, где успел на должностях начальника штаба и командира послужить в 29–й, 32–й и 1–й танковых бригадах. Настоящим ветераном округа был командир 208–й моторизованной дивизии полковник Владимир Ничипорович, который здесь с 1924 года и прошел все кавалерийские «университеты» — от командира сабельного взвода до командира кавалерийского полка и пулеметно–артиллерийской моторизованной бригады.
Опытным танкистом, воспитанником Белорусского округа, где он командовал 32–й и 12–й танковой бригадами, был начальник штаба корпуса Иван Грызунов. 25–й танковой дивизией командовал полковник Николай Никифоров, который тоже имел специальное «танковое» образование, в Первую мировую и гражданскую воевал в Белоруссии. На этих командиров и довелось опираться генералу Иванову при формировании корпуса.
К началу войны сделать удалось немного. Укомплектованность личным составом не дотягивала и до 50%, танков было всего 294 (по другим данным 282) из положенных по штату 1.031! Да и какие это были танки. Разве думал генерал Иванов, когда получил назначение в передовой Западный особый военный округ, что здесь он встретится с машинами, с которых начиналась его танковая биография в 1932 году! С двухбашенными пулеметными Т–26! Их «усиливали» еще 212 его собратьев из семейства Т–26 с пушками плюс 15 БТ, 16 плавающих танкеток и 34 бронеавтомобиля... Это была вся его рать, защищенная «картонной», противопульной броней. Коротка кольчужка...
Между тем обстановка на границе с каждым днем накалялась все больше и больше. В ночь на 17 июня в районе Ломжи были захвачены 8 немецких спецназовцев в форме командиров, политработников и чекистов Красной Армии, имевших задачу достичь Барановичей (!), по пути совершая диверсии и уничтожая командный состав наших частей и подразделений. 21 июня перебежчик назвал точную дату начала войны — 22 июня. Но в Москве продолжали сохранять олимпийское спокойствие: на провокации не поддаваться, паникеров привлекать к ответственности! И привлекали! Исключали из партии даже тех, кто просто осмелился отправить свои семьи в тыл!
22 июня в 3 часа 15 минут первые бомбы упали рядом со штабом 10–й армии в Белостоке. Благодаря докладным запискам и воспоминаниям начальника штаба 521–го отдельного батальона связи 13–го мехкорпуса капитана Сергея Кремнева, командира танкового взвода 62–го танкового полка 31–й танковой дивизии Юрия Погребова, командира 208–й моторизованной дивизии Владимира Ничипоровича мы можем представить, в какой отчаянной обстановке 13–й мехкорпус вступил в бой.
В 4 часа утра немецкие самолеты бомбили штаб корпуса, но генерал Иванов уже находился на командном пункте, который был развернут на опушке леса у деревни Видово. Комкор генерал Ахлюстин находился на штабных учениях в Белостоке и прибыл на КП только к середине дня. Первые атаки фашистов корпус отражал под руководством Василия Иванова. Связь работала плохо, поэтому его легковую «эмку» — пикап ГАЗ–415 видели то в одной дивизии, то в другой. Танковый Чапай оставался верен себе: где складывалась самая тяжелая обстановка, там должен был быть и он. Иванов повел в атаку 25–ю танковую и 208–ю моторизованную дивизию на город Браньск, который в ожесточенных боях дважды переходил из рук в руки. Затем выехал в 31–ю дивизию, которая, имея всего 40 танков, вела неравный бой с гитлеровцами.
23 июня все три дивизии корпуса продолжали держаться, пытаясь остановить врага на рубеже реки Нурец.
В небе полностью господствовала немецкая авиация, наши части несли большие потери. На флангах немцам удалось смять оборону соседних дивизий, и 13–й мехкорпус оказался в окружении. В ночь с 23 на 24 июня поступил приказ на отход в направлении Гайновки.
В штаб 10–й армии для организации контрудара прибыли заместитель генерала Павлова генерал–лейтенант Болдин и заместитель наркома обороны Маршал Советского Союза Кулик. Но катастрофа в Белостокском «мешке» была уже неизбежна, и очень скоро они сами оказались среди отступающих на восток красноармейцев. Маршал Кулик не нашел ничего лучшего, как предложить всем снять знаки отличия и переодеться в гражданскую одежду. Так и шагал, не стесняясь бойцов и командиров, в лаптях и крестьянской рубашке.
Генерал Иванов, словно в ответ, наоборот, когда останавливал бегущих красноармейцев и организовывал отпор гитлеровцам на очередном промежуточном рубеже, надевал белый летний китель. Знал, что рискует, но весть о «белом» генерале, которого не берет немецкая пуля, разнеслась по всему Западному фронту и рождала в сердцах бойцов надежду на бесстрашного военачальника, который остановит немцев и приведет их к победе.
Увы, на этой войне Иванову судьбой было отмерено всего девять дней. Его последний маршрут по белорусской земле известен: Свислочь — Мстибово — южнее Волковыска — переправа через Зельвянку у деревни Лихиничи — Липичанская пуща — севернее Молчади и Городища — переправа через Неман у Еремичей. 30 июня колонна управления 13–го мехкорпуса достигла Рубежевичей, что всего в 20 километрах западнее Дзержинска. Сюда, к старой границе и Минскому укрепрайону, они стремились с надеждой, что здесь–то немцев уж точно остановят и Минск не сдадут. Увы, немцы уже 25 июня были на подступах к Минску, а 28 июня хозяйничали не только в Дзержинске, но и в столице Белоруссии.
30 июня стал последним для генерала Иванова. О том, как случилась трагедия, рассказал В.Неманов: «Недалеко от деревни Рубежевичи командир корпуса П.Ахлюстин и его заместитель В.Иванов проводили рекогносцировку. Из леса к ним подбежали двое неизвестных в форме командиров Красной Армии, сказали, что дорога впереди перекрыта танками. Это были переодетые немецкие диверсанты. Когда у них потребовали документы, они выхватили пистолеты и открыли огонь. Бойцы охраны обезвредили гитлеровцев, однако одна вражеская пуля попала Иванову в грудь. Его положили в машину. По дороге, не приходя в сознание, он умер. Бойцы не успели похоронить генерала — передовые части корпуса были атакованы немецкими танками. В неравном бою погибло много советских бойцов и командиров, их похоронили местные жители. Позже останки перенесли в братскую могилу деревни Станьково».
Обстоятельства гибели Иванова подтверждает в своих воспоминаниях и капитан Сергей Кремнев, уточняя, что «эмка»–пикап, в котором лежало тело генерала, был поврежден и загорелся южнее Станьково. Участник этого боя командир танкового взвода Юрий Погребов вспоминает: «...на дороге Дзержинск — Столбцы разведчики со старшиной Коломойцем забросали гранатами немецкий броневик, который ехал в Дзержинск. Взяли в плен офицера. Начальник штаба 31–й дивизии подполковник Лебедев допросил его. Прорыв был возможен только на юг. При переходе железной дороги немцы бросили против нас до батальона автоматчиков при поддержке 7 танков и 4 броневиков, но были встречены огнем батареи старшего лейтенанта Синельникова. Закипела рукопашная схватка. Получил ранение генерал Ахлюстин, ценой своей жизни подорвал танк сержант Шлык, не сдался в плен окруженный немцами сержант Тамаринцев...»
Потеряв все машины, группа Ахлюстина все же оторвалась от преследователей и продолжила свой путь на восток, к своим.
Без вести не пропавший
В 2007 году я решил собрать данные обо всех советских генералах, павших в боях за Белоруссию в 1941 — 1944 годах. К моему искреннему удивлению, дело это оказалось очень непростым. Полного списка не нашлось! Занявшись исследованием этого вопроса, нашел сведения о 23 генералах. Но список у меня получился неполный, под вопросом оставались еще по меньшей мере пятеро. Среди них, как ни странно, генерал В.И.Иванов.
В Республиканской книге «Память», изданной в 1995 году «Белорусской Энциклопедией», есть запись о том, что в деревне Скирмантово Станьковского сельсовета захоронен генерал–майор танковых войск В.И.Иванов, погибший в бою с немецко–фашистскими захватчиками в июне 1941 года. В 2008 году в Центральном архиве Минобороны России в Подольске беру учетную карточку на генерал–майора Иванова Василия Ивановича и испытываю настоящий шок: «В действующей армии с VI. 1941 г., в должности заместителя командира 13–го механизированного корпуса на Западном, Центральном, Брянском, Юго–Западном фронтах. Принимал участие в оборонительных боях начального периода войны в Белоруссии, в Смоленском сражении, на Рославльском, Новозыбковском, Орловском и Курском направлениях, в битве под Москвой, в оборонительных и наступательных боях на Воронежском и Валуйско–Россошанском направлениях. Пропал без вести в августе 1942 года». А кто же тогда похоронен в Скирмантово?
Управление кадров автобронетанковых войск в секретном донесении в адрес начальника Центрального бюро по персональному учету потерь личного состава от 9 августа 1942 года также сообщает, что генерал–майор Василий Иванович Иванов, бывший замкомандующего 13–й армией (?), пропал без вести. В этом же донесении упоминается как пропавший без вести и генерал Ахлюстин. На основании этого донесения главное управление формирования и комплектования войск Красной Армии издает 12.08.1942 г. приказ № 0644/пр об исключении из списков Красной Армии как пропавших без вести генерал–майоров П.Н.Ахлюстина и В.И.Иванова. Соответствующая запись сделана и в личных делах генералов.
Этот приказ стал основанием для назначения денежного пособия жене Иванова Софье Константиновне, успевшей эвакуироваться из–под Белостока в Челябинскую область. Что интересно, согласно архивным документам, в августе 1942 года ничего не было известно о судьбах 55 генералов!
В 1965 году, к 20–летию Победы, наконец вспомнили и о тех, кто мужественно принял первый удар гитлеровцев в самом начале войны. Одним указом от 6 мая 1965 года генералы Петр Ахлюстин и Василий Иванов посмертно награждены орденом Отечественной войны I степени. Судя по архивной учетной карточке на этот орден, который в феврале 1966 года был вручен Вологодским горвоенкомом полковником Пудковым дочери Иванова Ирине Васильевне Елисеевой, генерал на тот момент по–прежнему числился без вести пропавшим!
После того, как я ознакомился с вышеперечисленными архивными документами, вопрос о судьбе Иванова остался для меня, увы, открытым.
В 2011 году, к 70–летию начала войны, я вновь занялся исследованием судеб генералов горького 1941–го. По поводу генерала Иванова написал в Дзержинский краеведческий музей. Научный сотрудник музея Н.Рачко сообщила, что могила генерал–майора танковых войск Василия Ивановича Иванова находится в деревне Станьково Дзержинского района! Привела она и воспоминания В.Неманова об обстоятельствах гибели генерала у деревни Рубежевичи. Значит, в Республиканской книге «Память» была допущена ошибка! Врут и архивные бумаги!
Узнав, что над захоронением шефствует Станьковская школа, обратился и туда. Заместитель директора по воспитательной работе Наталья Ивановна Кривицкая в своем письме пояснила, что в 1986 году останки генерала Иванова были эксгумированы и из могилы, которая находилась рядом со школой, перезахоронены в братскую могилу мемориала в деревне Станьково. И окончательно развеялись все мои сомнения, когда я узнал, что нашел место погребения Василия Иванова уроженец этих мест легендарный белорусский поисковик–исследователь, писатель Николай Макарович Акалович, вернувший из небытия имена сотен советских воинов, погибших в боях за Белоруссию. Только когда все стало на свои места, я взялся за перо и начал работать над материалом о легендарном Чапае танковых войск, который вы сегодня, надеюсь, с интересом прочитали на страницах «СБ».
Сегодня в моем списке имена 24 павших в боях за Белоруссию генералов. Но и он, увы, не окончательный. Недавно мне стало известно еще об одном, но это уже совсем другая история.
«Стали просто землей и травой...»
Было бы верхом несправедливости не вспомнить в год 70–летия освобождения Беларуси от фашистских захватчиков о боевых соратниках Василия Иванова, тех, кто вместе с ним руководил 13–м мехкорпусом и его дивизиями. К сожалению, все они погибли.
Командир 25–й танковой дивизии полковник Николай Матвеевич Никифоров, чьи танкисты приняли на себя первый удар и сгорели в Белостокском «мешке». Во всех энциклопедиях он числится погибшим 11 сентября 1941 года при прорыве из окружения под Вязьмой. На самом деле он 7 июля 1941 года был схвачен немецким патрулем в Минске и брошен в офицерский лагерь № 68. За попытку бегства вывезен в Германию в концлагерь XIIID. И там Николай Матвеевич встал на путь сопротивления фашистам. 29.09.1944 года передан гестапо и 26 октября казнен. Место захоронения неизвестно.
Командир 31–й танковой дивизии полковник Сергей Андреевич Калихович. Большинство его танкистов, не имея танков, сражались как пехотинцы. Били врага на реке Нурец, у Порозово, Волковыска, Щучина и Барановичей. Несмотря на ранение, Калиховичу с частью бойцов дивизии удалось вырваться из окружения и через болота выйти к своим в районе Калинковичей. В сентябре сформировал и возглавил 19–ю танковую бригаду, которая прославилась в битве за Москву: под Гжатском, Можайском, Солнечногорском, у Истринского водохранилища. Погиб 12 июля 1942 года в танке Т–34 во время встречного боя с прорывающимися к Воронежу немецкими танками. Его тело было погребено на опушке леса и лишь в 1960 году перезахоронено на кладбище. В 2008 году на месте, где были найдены останки полковника Калиховича, торжественно открыли мемориальную доску.
Командир 208–й моторизованной дивизии полковник Владимир Иванович Ничипорович после боев у Гайновки, Свислочи и Волковыска с оставшимися в живых красноармейцами и командирами 16 июля вышел к Фаниполю. Дальше решили не отступать, а перейти к диверсионным действиям. Ничипорович стал одним из активных организаторов Минского подполья и партизанского движения в Белоруссии. Его 208–й (в честь 208–й дивизии) партизанский полк им. Сталина наводил ужас на гитлеровцев и их пособников в Руденском, Червенском и Осиповичском районах. Один только знаменитый Клинокский бой чего стоит! Заместителем начальника разведки партизанского полка был легендарный Герой Советского Союза Иван Кабушкин.
Весной 208–й партизанский полк прибыл на территорию Кличевского района, где по инициативе и под командованием Ничипоровича было создано крупнейшее партизанское соединение в Могилевской области, объединившее 22 партизанских отряда. И загорелась земля под ногами оккупантов! Все проводимые здесь под руководством немецких генералов карательные операции против партизан заканчивались провалом...
Фамилии очень немногих партизанских командиров знали в Берлине. Летом 1942 года командующий тыловыми частями группы армий «Центр» генерал–лейтенант фон Шенкендорф докладывал в столицу рейха: «Партизаны, находившиеся под командованием полковника В.И.Ничипоровича, которые долгие месяцы господствовали в районе между Бобруйском и Могилевом, препятствовали всякому продвижению немецких войск и хозяйственному использованию этой территории, уничтожены...» Это было очередное «уничтожение» Ничипоровича, которого за умелое командование соединением, мужество и отвагу в июле 1942 года наградили орденом Ленина. Он, несомненно, со временем вырос бы в партизанского вожака уровня легендарного дважды Героя Советского Союза Сидора Ковпака, действовавшего в Украине. Но растущий авторитет талантливого полководца, поборника железной дисциплины, беспощадного к шкурникам и самоснабженцам испугал кого–то из местных руководителей. Ничипоровича отозвали в Москву, где присвоили звание генерал–майора и назначили заместителем командира 4–го гвардейского кавалерийского корпуса. Это явно не входило в планы его недоброжелателей. Понеслись в Москву доносы... В мае 1943 года Владимира Ивановича арестовали и бросили в тюрьму на Лубянке, где, несмотря на пытки и издевательства, он отверг все обвинения, объявил голодовку и 31 января 1945 года умер от истощения. Как бы удивился этому палач белорусского народа командир 286–й охранной дивизии генерал–лейтенант Иоганн Рихерт, который так и не смог победить Ничипоровича в бою. А вот пережить его на целый год смог: повешен на Минском ипподроме 30 января 1946 года. Генерал–майор Ничипорович 4 октября 1952 года полностью реабилитирован. Место его захоронения неизвестно.
Не повезло и начальнику штаба 13–го мехкорпуса полковнику Ивану Ильичу Грызунову. Как окруженец он попал под горячую руку печально знаменитого приказа № 270 года и был приговорен военным трибуналом к расстрелу. Место захоронения неизвестно.
Командир корпуса генерал–майор Петр Николаевич Ахлюстин, несмотря на ранение, не потерял присутствия духа и, преодолев со своими бойцами–героями от Белостока более 500 (!) км, 28 июля все же вышел в районе Пропойска (Славгород), на участке 132–й стрелковой дивизии, к своим. Оставался последний шаг: переправа через реку Сож. Генерал решил это сделать последним, но не успел. Попал под минометный обстрел и погиб. Место захоронения неизвестно.
Верно сказано поэтом: «Солдаты сорок первого, без вас бы просто не было Победы сорок пятого, великой из Побед!» Они положили свои жизни на алтарь этой Победы. И добро перевесило, победив зло.
Фото В.Иванова и архивные документы публикуются впервые.
Советская Белоруссия №39 (24422). Пятница, 28 февраля 2014 года.
