Вот они смотрят на меня с любительской фотографии — Всеволод и Тамара, брат и сестра. Молодые, красивые. Он станет фронтовым разведчиком, она во время оккупации Минска будет партизанкой–разведчицей.
Их уже нет на этом свете. Он недавно умер. Похоронен с подобающими фронтовику воинскими почестями. Ее расстреляли немцы всего за несколько дней до освобождения Минска.
У брата и сестры было общее детство и общая судьба: они были детьми «врага народа». Отец Александр Никанорович Галабурда, сотрудник республиканского наркомата связи, в 1937 году арестован органами НКВД, расстрелян и только в 1960–м реабилитирован...
Казалось, дети должны были ненавидеть режим, погубивший отца. Но они выбрали иной путь. Почему? С этим вопросом мы обратились к дочери Всеволода Александровича Тамаре, названной именем тети, которая погибла от рук гитлеровских палачей.
Вот что она поведала. Брат и сестра были комсомольцами, оба искренне, всем сердцем верили в коммунистические идеалы. Такими их воспитали школа и семья. Кому было мстить? Сталину? Но они верили в него, как верили все или почти все советские люди. Помните у Михаила Исаковского: «Мы так Вам верили, товарищ Сталин, как, может быть, не верили себе». Да и можно ли представить, чтобы Всеволод и Тамара, безгранично любившие Родину, вдруг из–за мести к убийцам отца переметнулись во вражеский лагерь? Это оскорбительно для памяти о них, недопустимо даже в предположениях. Трагической ошибкой только и можно было объяснить арест отца. Так они это и воспринимали.
Из бесед с родственниками брата и сестры, из сохранившихся документов и воспоминаний вырисовался мировоззренческий облик моих героев. Предоставим слово им самим.
Дороги войны
Из воспоминаний В.А.Галабурды
«К началу войны я окончил второй курс Минского пединститута и, видимо, последним поездом на крыше вагона уехал в тыл, в город Уфу. Здесь меня приняли в военное училище. После окончания учебы получил звание лейтенанта. В Балашове, под Саратовом, был определен командиром разведвзвода 204–й стрелковой дивизии».
Первый поход в разведку молодому и еще неопытному лейтенанту запомнился навсегда. Во главе группы из десяти разведчиков нужно было пройти к реке Воронеж и организовать наблюдение за противником. Галабурда заблудился и водил подчиненных по лесу, пока один из старых разведчиков не заметил: «Да ты глянь, лейтенант, мы возле этого пня уже сидели».
Первое ранение лейтенант получил на окраине Воронежа. «Перед нами стояла задача: занять плацдарм возле больницы, — вспоминал Всеволод Александрович. — Вся река была завалена трупами — тут и русские, и немцы. Тела покойников то тонули, то всплывали наверх. Жуть!»
На подступах к плацдарму — еще на нашем берегу разрывается мина. Один из осколков попадает в лейтенанта. Больше трех месяцев пролежал он в госпитале. На фронт вернулся заместителем командира разведроты 262–й стрелковой дивизии.
Однажды разведчики получили необычное боевое задание: уничтожить семь немецких танков, вкопанных в землю возле той же самой больницы. Палят они по нашему переднему краю прямой наводкой, головы поднять не дают. Потери у пехотинцев большие. А как к этим танкам подобраться? Если и подберешься, то как назад уйти? За спиной река. Лейтенант знал, что ведет людей на смерть. И они знали, куда идут, а все равно шли — приказ. И вот уже на вражьем берегу перед Галабурдой разрывается граната. Перебита ключица, осколки застряли в легких. Потерявшего сознание командира разведчики выносят из боя.
После излечения новое назначение. Снова в разведку. На этот раз в знаменитую 24–ю Железную дивизию 18–й армии, которая вела бои под Сталинградом.
И опять ранение.
Так война и запомнилась — ранениями да госпиталями.
Довелось воевать уже капитану Галабурде в Чехословакии, а там горы — Высокие и Низкие Татры. Между ними разрыв, где сражались против фашистов две дивизии — Чехословацкая генерала Свободы и 24–я Железная. Бывало, стоит русская дивизия во втором эшелоне, а чехословацкая никак не может взять «языка». Тогда зовут русских на помощь.
Одна из таких вылазок случилась в марте 1945 года. Снег, солнышко, а впереди между нашими и немецкими траншеями — минное поле. Дальше кладбище, на котором разместилась пулеметная точка противника. Поле не обойдешь, не перепрыгнешь. Ночью осторожно друг за другом, след в след сходили туда и обратно, все целые, безопасная тропинка протоптана. На следующий день командир взвода лейтенант Лысенков пошел с группой разведчиков за «языком». Взяли. А на обратном пути этот «язык» как поскользнется... Упал, задел коленом мину, рвануло. Какой уж тут «язык»! Донесли тело немца на плащ–палатке до штаба, постояли молча.
На этом задании погиб и лейтенант Лысенков.
Такими смертями была усеяна дорога войны.
После победы Всеволод Галабурда окончил в Москве академию имени Фрунзе, дослужился до полковника. Ушел в отставку по состоянию здоровья. Определился на жительство вместе с семьей в Минске, где погибла от рук фашистских палачей его сестра Тамара.
Иди на эту муку
«Однажды в дом, где мы жили с мамой, пришел пожилой человек, представился другом отца, сказал, что работал вместе с ним в наркомате связи, знал папу как честного человека и убежденного коммуниста.
«Ты не верь, девочка, что он был врагом народа, — сказал он мне. — Это неправда! Это навет, ложный донос. Я хорошо знал Александра Никаноровича... Но встать на его защиту не мог — и меня бы постигла та же участь. Но вот что я тебе скажу, Тамарочка. Ты сильно можешь помочь в нашей тайной борьбе против фашистов. Тебе не надо выдумывать легенду. Ты пойдешь к ним и скажешь, что хочешь отомстить за отца, готова работать в интересах великой Германии». Я стала отказываться, думала, что дядька этот провокатор. Но он так убедительно говорил, что я в конце концов поверила ему.
Но зачем и куда мне устраиваться на работу к фашистам? Он разъяснил: будешь нашей разведчицей, узнавай их планы, намерения, изымай бланки пропусков, документы. Обо всем станешь сообщать мне. Только мне.
Но ведь мои подруги будут считать меня предательницей. «Будут. Перетерпи и это. Иди на эту муку. Придет время — мы все равно победим, — убежденно говорил друг отца. — И тогда тайная твоя работа станет героическим подвигом. И отец твой, невинно погибший в подвалах НКВД, скажет тебе свое отцовское спасибо».
Я долго думал о подвиге Тамары. Какую невероятную стойкость и ненависть к захватчикам надо было иметь, чтобы вступить на скользкую тропу пускай и ложного предательства. Она ходила на работу в гебитскомиссариат, общалась с врагами, играла свою страшную и благородную роль. Играла не в театре, а в жизни, жертвуя своим добрым именем во имя будущей победы. Какая титаническая сила воли! Какая выдержка! Не каждый мужчина согласился бы на такое. А она, хрупкая девчонка, согласилась.
В одном из залов государственного музея истории Великой Отечественной войны есть небольшой стенд, посвященный Тамаре Галабурда: фотография, комсомольский билет, две ученические тетрадки... Экскурсовод рассказывает, что после ареста Тамару пытали, она стойко держалась на допросах и никого не выдала из своих соратников по подполью.
В фондах музея познакомился я и с ее личным делом. В нем любопытные документы. Конспекты по античной литературе, эпохе Возрождения, по литературе средних веков. Она могла бы стать историком, литератором, художницей. А война сделала ее разведчицей войсковой части 44388. Выполняя эту несвойственную женщине роль, она принимала активное участие в организации диверсионных актов на военных объектах противника в Минске, добывала сведения об организации обороны города, дислокации немецких частей.
После ареста девушку содержали в лагере на улице Широкой. Сохранились ее записки к матери. Время стерло многие карандашные строки. Но все–таки кое–что еще можно прочитать, восстановить. «Мамуся! — пишет она. — С этим этапом нас не отправят!» Она надеется, что немцы, не имея прямых улик, эвакуируют ее в свой тыл. Но вот еще одна записка: «Неожиданно мне и Ларисе сняли черные номера и нашили красные. Это значит, что на работу нас посылать не будут, а могут вызвать опять к следователю. Но все же, когда будут отправлять этапы, то подходи к поезду». И приписка: «Постарайся переменить квартиру». В каждой записке тревога о матери. О своих муках — ни слова, чтобы не расстраивать ее. А черные номера нашивок поменяли на красные неспроста: с красными на этап не отправляли, с красными отправляли на расстрел.
Похоронили Тамару уже после освобождения Минска на Военном кладбище по улице Долгобродской. Во дворе школы № 105, где она училась, отважной разведчице установлен скромный памятник...
