...Кепарь — «лондонка», курточка — «канадка» и непременная фикса из нержавейки — эти ребятишки были неотъемлемой частью ленинградского городского пейзажа начала 50–х. Они маячили в подворотнях возле кинотеатров, толкались на барахолках, на манер пароля повторяя вполголоса одно слово:
— Рентген, рентген...
Собственно, это и был пароль, по которому знающие люди тут же понимали: здесь можно купить граммофонные записи запрещенных, полузапрещенных, а то и просто забытых певцов: Александра Вертинского и Петра Лещенко, Изабеллы Юрьевой и Вадима Козина, раннего Леонида Утесова и сладкоголосого Аркадия Погодина... Весь песенный советский андеграунд размещался на миньонах, вырезанных из рентгеновской пленки, а матрицами чаще всего служили пластинки австрийской фирмы «Колумбия», которые офицеры победившей армии чемоданами везли из–за границы.
Один такой коммерсант зацепил меня у знаменитого музыкального магазина на Невском проспекте. После непродолжительного торга он вручил мне две пленки Юрия Морфесси за два с половиной червонца. Дороговато, но тот, в «лондонке», в качестве довеска отжалел мне еще одну пленочку. Видимо, не пользующуюся особым спросом.
— Ольга Янчевецкая поет. Слыхал?
Я не слыхал. Коммерсант посмотрел на меня с сожалением, обозвал пошехонцем и удалился в сторону Московского вокзала. А я пришел домой, поставил на диск радиолы «довесок» и немедленно попал под очарование удивительного голоса. Было в этом голосе нечто такое... такое, что заставило меня, по причине подросткового возраста напрочь лишенного сентиментальности, неожиданно для самого себя всхлипнуть от нахлынувшей вдруг щемящей грусти, а потом несколько дней подряд терроризировать соседей по коммуналке полузабытым романсом «Слышен звон бубенцов издалека».
Прошла целая жизнь, прежде чем память услужливо возвратила меня к этому эпизоду. Живет в Пинске Игорь Евгеньевич Некрасов. В пятнадцать лет, чудом избежав расстрела, он ушел в партизаны. Воевал в отряде имени Макаревича Брестского партизанского соединения. Был тяжело ранен, остался инвалидом. Но себя не потерял: после войны стал одним из лучших педагогов Брестчины... Сейчас Игорю Евгеньевичу 83 года, он похоронил горячо любимую жену, совсем недавно лишился обожаемого сына, полностью ослеп... Но судьбе не сдается, демонстрируя необыкновенную силу духа и просто–таки стальную волю.
К нему, прекрасному знатоку истории, я и попал, собирая материалы о писателе Василии Яне, чьим романом «Чингисхан» взахлеб зачитывалась вся послевоенная пацанва. Тут–то и выяснилось, что мать Игоря Евгеньевича — родная сестра жены писателя. А жена, представьте себе, та самая королева русского романса, голос которой когда–то околдовал меня в тесной ленинградской коммуналке.
Тем временем из российской прессы я узнал, что недавно по сербскому телевидению прошел сериал, где одной из героинь была русская певица Ольга Янчевецкая. Публикации предварялись примерно такими сентенциями: «Эмигрантка из России стала в Югославии звездой, о которой помнят даже сейчас, когда самой Югославии не существует. Может, пришло время вспомнить о певице и на родине?»
Но в том–то и суть, что Ольга Петровна Янчевецкая — наша землячка. Она родилась в 1890 году в Бресте (в Брест–Литовске, как сказано в метрике). Однако рассказ о ней нужно начинать не с момента рождения, а возвратиться еще на 30 лет назад, чтобы портрет этой необыкновенной женщины получился более объемным, чтобы стали понятны истоки ее творчества.
Прадед Игоря Евгеньевича Некрасова — Иван Иванович Иговский — сделал блестящую карьеру. Молодым офицером он участвовал в русско–турецкой войне 1877 — 1878 годов. Воевал на редкость удачно, особо отличившись под Плевной, где во время вылазки конной разведки спас от неминуемого плена нашего генерала. Спасенный оказался человеком благодарным и после войны всячески содействовал продвижению по службе своего спасителя. Так или иначе, Иван Иговский во второй половине 80–х уже был в чине полковника и командовал двумя батальонами Виленского полка, расквартированными в Пинске. Должность, несомненно, по всем меркам высокая. Тем более мезальянсом выглядел неожиданный брак отцовской любимицы Натальи: она вышла замуж за адъютанта полковника Иговского штабс–капитана Виноградова. Впрочем, сам полковник отнесся к этому браку благосклонно. Во–первых, мужем Наташи стал не какой–то штафирка, а офицер. Во–вторых же, и сам Иван Иванович был в этом смысле небезгрешен: супругу свою Елизавету Александровну он в буквальном смысле слова украл в Ярославле из семьи богатых купцов Лопатиных. Так что полковник отнюдь не гневался на молодых, даже поселил их в одном из своих домов, расположенных на теперешней улице Черняховского.
Все бы хорошо, но случились у командира батальонов серьезные финансовые неприятности по службе. Серьезные настолько, что его отправили в отставку, правда, сохранив звание и положив приличный пенсион. Деньжата у Ивана Ивановича водились, что позволило ему купить у некоего пана Вержбицкого, пьяницы и картежника, имение на хуторе Замалинье в пяти верстах от Янова–Полесского, теперешнего Иванова.
Тем временем штабс–капитана Петра Михайловича Виноградова перевели в Брест–Литовск, где он и служил в тамошней крепости. Здесь и родились в семье Виноградовых пятеро детей — дочери Ольга, Наталья и Анна, сыновья Николай и Сергей.
...Ах, как упоительно счастливы последние годы уходящего века! Перед Пасхой теплые мамины руки пахнут корицей и гвоздикой... Милые детские шалости и подарки к Рождеству... Чтение вслух под зеленым абажуром и беготня за неуловимыми бабочками на дивном лугу подле Мухавца... Они не могли даже подозревать тогда, что за околицей уже стучатся злые ветры близких войн и революций, ветры, которые разбросают вскоре это дворянское гнездо, а его обитателей унесут в далекое далеко, прочь от детских снов и фантазий. Братья Николай и Сергей прапорщиками будут воевать с тевтонами, за героизм в Галиции станут георгиевскими кавалерами, а потом уйдут во Францию с экспедиционным корпусом, где и останутся до конца своих дней, застигнутые революцией. Анна и Наталья проживут жизнь, полную надежд и страданий. Их хождение по мукам закончится на пинском погосте. Ольге же предстоит вековать век на чужбине, до последних минут мучаясь одним и тем же то ли сном, то ли видением: будто бежит она к недалекой вроде бы березовой роще, а та от нее все дальше и дальше...
Первым знаком беды стала смерть отца в 1900 году. Петр Михайлович уехал в командировку в Варшаву, где был настигнут неведомой хворью и через неделю скончался. С его смертью рухнул в одночасье хорошо налаженный быт, и перед осиротевшей семьей в полный рост встал вопрос о хлебе насущном. Отставной полковник как мог помогал дочери, но... и его возможности были не безграничны. Однако именно стараниями Ивана Ивановича Ольгу отправили в Петербург, где и определили благодаря старым связям деда в одну из престижных женских гимназий. Девочке шел тогда одиннадцатый год, но была она не по возрасту рассудительной и одновременно решительной и энергичной. Хорошее домашнее воспитание помогло ей отлично учиться, а участие в благотворительных концертах сделало маленькую провинциалку весьма популярной среди сверстников. На таких концертах Оля, от природы обладавшая хорошим голосом, пела сентиментальные романсы, не подозревая, что однажды это станет главным делом ее жизни.
...Вроде бы только вчера привезли в столицу маленькую девочку с западной границы империи, а вот она уже с блеском оканчивает гимназию и поступает на службу в журнал «Ученик» секретарем редактора. Такая судьба: редактором был Василий Григорьевич Янчевецкий. Потомственный дворянин, сын директора Ревельской гимназии, он был заметной фигурой среди тогдашнего журналистского бомонда, успев прославиться не только сенсационным путешествием в Монголию, но и тем, что стал одним из организаторов движения бойскаутов в России. Прибавьте к этому импозантную внешность, аристократические манеры и удивительное обаяние — и вы поймете, почему вскоре молоденькая девушка без памяти влюбилась в своего патрона. Василий Григорьевич ответил взаимностью юной красавице, и вскоре они поженились. Молодая жена взяла фамилию мужа — так и появилась Ольга Петровна Янчевецкая, будущая «звезда».
Конечно же, Василий Григорьевич не мог оставить без внимания вокальные способности супруги. По его настоянию она поступила в оперную школу, где занималась у знаменитого профессора Вирджинии Домелли. На выпускном экзамене с блеском исполнила партию Кармен. Получив профессиональную огранку, талант Ольги засверкал всеми своими гранями: обладательница изысканного меццо–сопрано стала солисткой Петербургского императорского музыкального театра. За три года до начала Первой мировой войны в семье Янчевецких родился сын Миша, тот самый мальчик, который, расставшись с матерью в трехлетнем возрасте, встретился с ней только через 56 лет...
В 1914 году с началом военных действий Василий Янчевецкий уезжает в Константинополь в качестве корреспондента Российского телеграфного агентства. С собой он забирает сына — от войны подальше, да и мать, занятая постоянными гастролями, не могла уделять Мише должного внимания... Вот, собственно, и все о семье Янчевецких. Она перестала существовать тем пасмурным октябрьским днем, когда Ольга Петровна провожала своих близких на перроне Витебского вокзала: муж и сын отправлялись в Одессу, а оттуда морем — в Турцию. Янчевецкая перекрестила их на прощанье, а потом, словно предчувствуя, что расстаются они навсегда, приникла к плечу Василия Григорьевича, прижала к себе Мишу и еле дала их от себя оторвать.
Предчувствие ее не обмануло: с мужем она увидится еще раз, и это свидание окажется последним. В 1918 году, после того как рухнула Австро–Венгерская монархия, Ольга Петровна неожиданно для себя оказалась на территории получившей самостоятельность Румынии. К слову сказать, такая же судьба постигла и других русских артистов. Ни Петр Лещенко, ни Алла Баянова не были, как принято считать, эмигрантами. Просто так сложились обстоятельства, так несчастливо легла карта, что вчерашние россияне однажды проснулись гражданами другого государства.
...Когда Янчевецкие встретились, каждый из них для себя уже принял решение: Василий уезжал в Москву, Ольга же сказала, что возвращаться в большевистскую Россию не собирается. Оставалось решить только один вопрос: с кем остается Миша? Аргументы отца оказались более убедительными. Да и сын, выросший на его руках, крепко–накрепко к нему привязался...
Василий Григорьевич в Москве долго не задержался: судя по всему, не нашел взаимопонимания с новой властью. Уехал в Сибирь... В разговоры о том, что Василий Янчевецкий служил у Колчака, я не особенно верю. Будь так, вряд ли впоследствии он был бы так обласкан Кремлем. Но все же... Ведь как раз после расстрела верховного правителя России фамилия Янчевецкого исчезает, а в Кызыле, столице Тувинской Народной Республики, появляется писатель Василий Ян. Как известно, республика эта просуществовала недолго, а после ее присоединения к РСФСР Василий Григорьевич возвращается в Москву и с головой окунается в историю. Результатом этих трудов стала трилогия о татаро–монгольском нашествии. Первая ее книга — «Чингисхан» — увидела свет в 1941 году. Год спустя Сталин, просматривая список претендентов на главную государственную премию в области литературы, вычеркнул почти все фамилии.
— А этого оставьте. Очень своевременная и полезная книга, — заметил он.
Здесь имел место и политический расчет: в 1942 году положение на фронтах Великой Отечественной оставалось критическим и важно было показать, что в истории России хватало всевозможных нашествий, но все они заканчивались неизбежным крахом. Так или иначе, Василию Яну была присуждена Сталинская премия 1–й степени... Две последующие книги, «Батый» и «К последнему морю», хоть и не имели успеха «Чингисхана», все же заняли достойное место в советской исторической литературе. Сын Михаил стал архитектором, всю жизнь прожил в Москве и скончался в 2004 году: 17 августа у него остановилось во сне сердце. Сыну Ольги Янчевецкой было 93 года.
А что же сама Ольга Петровна? Как в дальнейшем складывалась ее судьба? После долгих скитаний она оказалась в Югославии, в этой Мекке русской эмиграции, приехав сюда в 1920 году без гроша в кармане, лишь со сценическим нарядом боярышни в саквояже...
Судьба обошлась с беженкой благосклонно. Случай помог ей встретить знакомых артистов, которые уже успели создать здесь музыкальный театр. Певица такого уровня стала для них просто находкой. Труппа своей сценической площадки не имела, а потому гастролировала по островам Адриатического моря. Продолжалось так недолго: Ольга решила начать сольную карьеру. Для театра это, несомненно, стало ударом: она пела главные партии почти во всех спектаклях. Но прима осталась непреклонной и, несмотря на отчаянные просьбы вчерашних коллег, начала петь романсы в одном из ресторанов Загреба. Ее дебют оказался на редкость удачным: публика валом валила в ресторан, чтобы послушать голубоглазую красавицу, исполняющую русские романсы. Говорят, когда пела Ольга Янчевецкая, официанты прекращали обслуживать столики. Ведь певица выплескивала со сцены всю свою непреходящую боль от утраты родины, от горькой вести о том, что муж и сын расстреляны большевиками. Когда она пела, в зале плакали даже суровые мужчины, прошедшие ад гражданской войны! И под цыганские песни в ее исполнении не танцевать хотелось, а крошить хрустальный бокал. И крошили...
Мудрено ли, что певицу постоянно осаждали поклонники? Один из них, отчаявшись получить взаимность, даже стрелял в неприступную красавицу! К счастью, стрелявший промахнулся, его тут же скрутила охрана, а найденную обслугой ресторана пулю Ольга Петровна сохранила, сделав ее своим амулетом...
Популярность Янчевецкой росла день ото дня. Перед ней распахнули двери лучшие концертные залы страны. В Белград она переехала, уже имея статус «королевы романса». Здесь ее популярность превратилась в славу, которой удостаивались лишь звезды мировой величины. Концерты Ольги Янчевецкой в прямом эфире транслировало радио, ее снимали в кино, постоянно приглашали на роли в национальный театр. Она пела и в ресторане «Казбек», куда пускали по специальным пропускам только избранных... К многочисленной армии загребских поклонников прибавились и поклонники белградские. Едва ли не ежедневно Ольга Петровна получала предложения руки и сердца. Но к тому времени она уже сделала свой выбор: вышла замуж за своего аккомпаниатора, пианиста Юрия Азбукина. Они познакомились на том самом пароходе, который в 1920 году привез в Югославию русских беженцев. Они прожили долгую и, в общем, счастливую жизнь, навсегда простившись лишь в 1968 году, когда Ольга Петровна схоронила мужа на белградском кладбище.
Войну их семья пережила в оккупации. Немцы не раз предлагали певице баснословные гонорары, присылали на переговоры важных чиновников, но петь она наотрез отказывалась. Да и как иначе могла поступить женщина, чья родина полыхала в пожарах вражеского нашествия? Конечно, подобные отказы всякий раз были связаны с серьезным риском: немцы в Югославии не особенно церемонились, расстреливая даже за косой взгляд в свою сторону. Бог спас — Ольга и Юрий остались живы. Она потихоньку продавала свои драгоценности, на что семья и существовала. К концу войны от всех украшений певицы оставалась лишь та самая пуля–амулет...
После освобождения Ольге Янчевецкой потребовались считанные месяцы, чтобы возродить былую славу. Ее известность вновь стала такой широкой, что однажды в белградский ресторан «Скадарлия» послушать королеву романса пришел президент Югославии, всемогущий председатель югославской компартии Иосип Броз Тито. Метрдотель сначала остолбенел, а затем крикнул: «Прекратить музыку! Тишина!» Но Тито сердито сказал: «Нет–нет! Я специально пришел послушать пение Ольги. Продолжайте». С того вечера лидер Югославии не раз приходил послушать русскую звезду. А ведь ей к тому времени было уже за 60, но свой изумительный вокал она сохранила до последних дней.
Обо всем этом рассказал в своей книге «Королева русского романса» и сербский журналист Коста Дмитриевич. Нашлось там место и эпизоду, который, пожалуй, можно считать главным в жизни певицы. Однажды знакомые прислали ей вырезку из советской газеты «Известия», где говорилось о том, что умер знаменитый писатель, лауреат Сталинской премии Василий Янчевецкий, известный под псевдонимом Василий Ян, и его сын Михаил благодарит всех, кто высказал по этому поводу соболезнования. Ольга Петровна прочла заметку — и упала в обморок... В 80 лет она отправилась в Москву к своему единственному ребенку.
«Сын встретил мать на вокзале, обнял и прошептал: «Теперь я верю, что Бог существует», — напишет после Коста Дмитриевич...
Ее сыну тоже досталось от жизни. В свои 50 лет он успел и повоевать, и отбыть срок на Ямале в одном из лагерей ГУЛАГа. Возвратившись в Москву и поселившись в чудом сохранившейся квартире отца, он не расставался с ним до самой кончины Василия Григорьевича, а позже стал председателем комиссии АН СССР по литературному наследию В.Яна...
Через год после встречи в Москве Михаил Васильевич сам приехал к матери в Белград. А чуть позже побывала здесь и сестра Игоря Евгеньевича Некрасова, которая привезла брату бесценный подарок — три пластинки знаменитой тети. Первая из них — часовой диск, выпущенный в Триесте. Две другие — миньоны. «Хорош мальчик», «Эх, была не была», «Распошел», «Все мы были молоды», «Чубчик», «Калитка» и «Слышен звон бубенцов издалека». На конверте одной пластинки надпись «Дорогому племяннику Игорю. Тетя Оля. 17.ХII.72г.». На конверте другой — «Игорю — автор».
Здоровье так и не позволило Игорю Евгеньевичу повидаться с тетей. Опять же, выбраться за границу, особенно из провинции, по тем временам было не так–то просто.
А Ольга Петровна Янчевецкая, русская певица с белорусскими корнями, скончалась в 1978 году в возрасте 88 лет. На ее могилу в Белграде кто–то несколько лет подряд приносил свежие гвоздики, ее любимые цветы. Со временем цветы стали появляться реже, а потом и вовсе исчезли...
Юрий СКОРОХОД.
