30–летию гастролей «Верасов» на БАМе посвящается...
Вчера в минском кафе «Бам» собрались артисты «золотого» состава ансамбля «Верасы». Им было что вспомнить. В сентябре «Верасы» отмечают 30–летний юбилей совместных гастролей на БАМе с популярным американским певцом, киноактером и общественным деятелем Дином Ридом, который стал для них больше чем просто кумиром — неким символом своего времени. Вчера был и еще один повод собраться: 22 сентября — день рождения Рида... «Красный Элвис», как называли Дина Рида в прессе, пользовался огромной популярностью в странах Латинской Америки и социалистических странах Восточной Европы. В 1983 году певец был найден мертвым в озере недалеко от своего дома в Восточном Берлине. Официально было объявлено, что он утонул. Немецкие друзья Рида считали это самоубийством. Семья певца полагает, что его убили...
Таким он и остался для своих белорусских друзей — не до конца распознанным мифом.
Своими впечатлениями о том времени с читателями «СБ» решили поделиться бывшие участники ансамбля: гитарист, председатель «Стар-клуба» Геннадий СТАРИКОВ, заслуженная артистка Беларуси Надежда МИКУЛИЧ и народные артисты Беларуси Ядвига ПОПЛАВСКАЯ и Александр ТИХАНОВИЧ.
Геннадий Стариков: «С гитарой по жизни»
— Вспоминаю, как мы, ансамбль «Верасы», летели рейсом Москва — Иркутск, чтобы вместе с Дином Ридом начать большое турне по БАМу. Когда мы пролетели над Уральскими горами, наступила ночь. Я собирался заснуть, как вдруг увидел далеко на востоке зарево по всему горизонту. «Что за бред? — подумал я. — Ведь солнце зашло на западе только пару часов назад и это не может быть утренней зарей!» Но чем дольше мы летели, тем больше оно становилось. Мы летели несколько часов, зарево уже освещало полнеба, как вдруг до меня дошло — это же буровые! Нефтегазодобытчики сжигают сопутствующий газ! «Господи, — подумал я, — сколько же атмосфера нашей планеты сможет выдерживать такой перегрев и отравление?» Вспомнились Deep Purple с песней Smoke On The Water. Только здесь это был дым над Сибирью, пламя в небесах. Вспомнился Джим Моррисон с песней When The Music’s Over. Сам Дин Рид, кстати, учился на экологическом факультете университета. Его волновали проблемы экологии. Он жил в лесах Амазонки, путешествовал по сибирской тайге, пил воду из Байкала, был в Баргузинском заповеднике, на сопках.
Я замечал, как по–разному воспринимали Дина Рида мужчины и женщины. Мужчины уважали его за храбрость, убеждения и мужество. Все–таки пять «ходок» за деятельность в защиту мира. В том числе и срок: десять лет, которые он получил в Чили за призывы к свержению хунты Пиночета. (Когда–то в его доме в Буэнос–Айресе провел ночь Че Гевара.) На БАМе проявились его лучшие азартные качества. Он любил все, что движется. Увидев лошадь, тут же прыгал в седло и начинал скакать. Не зря же носил шляпу Родео и ковбойские сапоги. Увидев ГАЗ–69, кричал: «Джип! Джип! Советский джип!» — и тут же просил дать ему порулить. Выписывал виражи на мотоцикле, пел на крыше вагона идущего поезда. Кстати, все это так же бесстрашно снимал на камеру мой друг, оператор Виктор Щербаков с Центрального телевидения. Снимал то с моста, то с осветительной мачты, то вверх головой, то вниз головой. Однажды на концерте во время моего соло я вдруг увидел его голову с камерой внизу. Он пролез спиной по полу меж моих ног и снимал игру на гитаре снизу. «Вот у кого бы поучиться нашим ребятам с телевидения», — подумалось тогда.
Когда мы находились в Иркутске, у нас был потрясающий выезд на концерт в город Усть–Илимск. С утра на самолете Иркутск — Братск, потом на автобусе 500 километров Братск — Усть–Илимск сквозь тайгу. И прямо из автобуса на стадион. Дин прилетел на вертолете. Стадион был забит — 12.000 «поселенцев»! Когда ведущий объявил, что Дин пять раз был в тюрьме, раздался всеобщий рев восхищения. А как только мы заиграли первые аккорды, вся трибуна вдруг засияла солнечными бликами — невиданное зрелище. Мы догадались что это «солнечные зайчики» от донышек стеклянных бутылок с пивом и вином, которые все зрители принесли с собой и дружно к ним приложились.
Концерт дался тяжело, но самое трудное было впереди. В местной гостинице на втором этаже, где отвели номер Дину Риду, травили тараканов. Они все перебежали на третий этаж, где должны были жить мы. Когда мы с Максимом Баргманом, нашим звукорежиссером, вошли в свой номер, я ужаснулся: полчища тараканов бегали по полу, лазили по стенам, прыгали с потолка на кровати. «О, таракашки», — спокойно сказал Макс и, не раздеваясь, плюхнулся на кровать, сразу заснул, лишь отдуваясь во сне от ползающих по лицу тараканов. Вот это нервы! Я же попросился в номер к Яде Поплавской и Саше Тихановичу, которые тоже жили на втором этаже. Они любезно пустили меня переночевать на кухне, где я и устроился на табуретках, подставив под ножки тарелки с водой.
Несмотря на походные условия — без горячей воды и удобств, на гастролях по БАМу все компенсировалось красотой природы и радушным приемом. Байкал, сопки, тайга — это незабываемо. Мы выступили на знаменитой сцене фестиваля «БАМ–79» прямо в тайге, во многих других бамовских местах. Стройки века: БАМ, недавно разрушенная аварией Саяно–Шушенская ГЭС... Так хотелось верить в светлое будущее советских людей...
А тогда мы действительно излучали оптимизм: и «Верасы», и Дин Рид. Покидая БАМ и загрузив тоннами нашей аппаратуры весь самолет Як–40 до потолка (играли–то «живьем»), мы взлетали, чтобы приземлиться в Благовещенске. При разгоне и наборе высоты двигатели перегруженного самолета так натужно ревели, что беременная тогда Надя Микулич молила Бога, чтобы мы не разбились. И на самом деле было впечатление, что самолет вот–вот заденет фюзеляжем верхушки сосен. Но все заканчивалось хорошо.
Надежда Микулич: «Он БЫЛ»
— Дин Рид совершенно не знал русского языка. Хохмил иногда на концертах с помощью нескольких фраз, которым его научили. Был очень простой, легкий в общении. Он был красив не только внешне, но и внутренне. А как проходили концерты! До какой степени была отдача! Он был мокрый от пота после выступления. Его рубашку можно было выкручивать. Все ведь работалось вживую. Это сейчас везде фонограммы, а тогда было непосредственное общение со зрителем. Дин Рид выходил в зал, импровизировал. Вел себя как настоящий шоумен. Была у него одна песня, которую он делил на куплеты. Говорил: «Так, теперь поют только комсомольцы!» или «Теперь женщины», или «Те, кто любит выпить»...
Однажды я подпела ему песню, которую знала еще со школы. И мы пели ее вдвоем дуэтом. Он не ожидал, что я ее знаю. Такой это был кайф... Жаль, не сохранилось ни аудио–, ни видеозаписей. Мы работали на стадионах, на открытых площадках. Всегда стояла милиция, но кто–то прорывался. Помню, одна девушка рванула на сцену, а за ней побежали милиционеры. Но успела подарить Дину банку варенья и убежать обратно. По–моему, ее так и не поймали.
Ядвига Поплавская: «Стены между нами не ощущалось»
— Дин был суперпрофессионалом с великолепной актерской школой. Несмотря на свою огромную популярность и любовь со стороны женщин, вмещавшую в себя все: и зацелованные машины, и обмороки, и страстное желание пообщаться, доходящее до фанатизма, — он был внимателен к публике, которая приходила на концерт. Он располагал к себе людей. Не ощущалось этой стены, которая бывает между нынешними звездами, окружившими себя охраной, и простыми людьми. Порой комсомольцы увозили его с собой на ужин. Сами понимаете: застолье, тосты... Заканчивалось все тем, что они хлопали его по плечу: «Ты свой парень! Давай выпьем!» А сам он не пил. Но он выдерживал эти посиделки. Его переводчик Олег Смирнов как–то сказал: «Как же Дин устал он этого». А потом на концерте с первой же песни полностью отдавал себя.
Александр Тиханович: «Я не верю в его самоубийство»
— Он никогда не говорил, что у нас лучше, а на Западе — хуже. Об этом сейчас может говорить кто угодно и спекулировать на эту тему. Он сказал: «Я просто хочу посмотреть, как простые люди поднимают стройку века». Потому что это действительно была стройка века. Там не было никаких жизненных условий. Мы работали на открытом воздухе, когда вокруг стояло 30 тысяч народу!
...В свое время мы были у Дина Рида дома в местечке Рамсдорф в Восточном Берлине, на его двухэтажной вилле, где он жил, и видели это озеро, где он был найден мертвым. Случилось то, что случилось. Он всегда мог высказать свое мнение и говорил правду. Это были 80–е годы. Политическая жизнь начинала бурлить. Я не могу судить, что это было: операция, направленная против него, или несчастный случай. Единственное, в чем я уверен, на вопрос, покончил ли он жизнь самоубийством, я могу сразу сказать: «Нет». Он настолько любил жизнь, что это было бы не в его характере. Он не был слабаком.
Фото из личного архива Г.Старикова и Н.Микулич.
